Джоан Швейгарт - Королева мести
— Я поеду с тобой, — предложил Гуннар. — Мне будет приятно посмотреть, как ты делаешь то, ради чего рождена.
— Буду рада твоей компании, — ответила валькирия.
— Может, вам стоит отправиться туда уже сегодня вечером, — настаивала я. — Если это гунны или…
— Нет, не гунны. — Она обожгла меня взглядом. — И не римляне.
— Но ты же сказала, что не знаешь наверняка…
— Я не знаю, что именно случится. Но я знаю, чего не будет.
— Оставь Брунгильду в покое, — велел Гуннар. — Ей виднее.
Хёгни встал и пошел к двери, чтобы взглянуть на небо. Он поступал так каждый вечер, с тех пор как вернулся в дом. После полудня на горизонте стали собираться облака, и вдалеке послышался рокот грома. Теперь облака приблизились и стали еще ниже и тяжелее, приобретя зловещий зеленоватый оттенок. К столу Хёгни вернулся с улыбкой.
— Погода скоро переменится, — сказал он. — С чем бы нам ни пришлось встретиться завтра, это произойдет в прохладе, слава богам! — Из нас именно Хёгни меньше всех верил предсказаниям валькирии.
В этот момент Гуннар резко оттолкнул от себя тарелку.
— Ты не доел! — воскликнула мать. Будто стараясь отвлечь себя от напряжения, повисшего в доме после возвращения Сигурда, она с головой погрузилась в домашние хлопоты.
— Это все проклятая жара, — воскликнул Гуннар. Он встал из-за стола и принялся ходить из угла в угол. Его пухлое лицо было угрюмо, а туника отяжелела от пропитавшего ее пота. — Боги специально наслали на бургундов это… испытание, которое нас ждет, — добавил он. — Я чувствую это.
— За что? — вскрикнула мать. — Мы не сделали ничего, что оскорбило бы их!
— Может, и сделали. Вернее, не все, а один из нас. — С этими слова Гуннар метнул горящий взгляд в сторону понурившегося Сигурда.
Тот не смотрел на Гуннара, но тем не менее стал напряженным.
В зале повисла тишина, которую нарушил смех Брунгильды.
— Ты говоришь так из-за жары, любимый, — сказала она. — Вернись к столу и поешь с остальными.
Гуннар со вздохом сел за стол, но тарелку придвигать к себе не стал.
— Боги презирают слабых, — тихо добавила она, глянув в мою сторону. — И любят тех, кто смел и не боится взять то, что им нужно от жизни.
Гуннар заглянул Брунгильде в глаза и благодарно улыбнулся, решив, что она говорит о нем.
— Я вот часто думаю, — сказал Гуннар. — Интересны ли еще люди богам? Во всяком случае, судьба бургундов их больше не волнует.
— Ни слова больше! — воскликнула мать. — Ты вызовешь их гнев, который падет на всех нас!
— Он и так падет на нас, скажу я это или нет! — крикнул Гуннар.
— Ты противоречишь себе, милый, всякий раз, когда начинаешь говорить! — рассмеялась Брунгильда.
Гуннар повернулся к валькирии и вгляделся в ее лицо. Потом наклонился к Гуторму. Мальчик, почувствовав его взгляд, тут же поднял глаза от своей миски.
— Когда остатки народа, выжившего после истребления, хотят восстановить свое королевство, — тихо, но отчетливо произнес Гуннар, — то чтобы понять, какая их ждет судьба, они ожидают рождения первого ребенка. Вот первый ребенок, родившийся у нас после разгрома. Посмотрите на него.
Глаза матери наполнились слезами.
— Никогда не думала, что услышу от тебя подобные слова, — прошептала она. — Тебе мало того, что ты гневишь богов? Ты хочешь разгневать еще и своего отца?
— Так Гуторм — первый ребенок, родившийся после осады? — радостно воскликнула Брунгильда. — Странно, п чему ты раньше мне об этом не сказал?
— Боялся — как только ты узнаешь, что мы обречены, то сразу же покинешь нас, — ответил Гуннар.
Мать выскочила из-за стола. Она подхватила на руки Гуторма, который успел сцапать кусок хлеба и запихать себе в рот, и понесла его в сторону спальни.
Но не успела мать до нее дойти, как в дверь ворвался такой сильный порыв холодного ветра, что сдвинул с места рог Хёгни и перенес на другой край стола миску Брунгильды, единственную, стоявшую пустой. Мать замерла на месте. Потом опустила Гуторма на пол, посмотрела на беспорядок на столе и пошла за тряпкой.
— Видишь, что ты натворил! — закричала она на Гуннара. Тот лишь рассмеялся в ответ.
И тут начался дождь. А вместе с ним пришла гроза.
— Закройте дверь! — приказала мать.
Хёгни встал и направился к двери. Перед тем как ее затворить, он какое-то время постоял в проходе. Обернувшись, Хёгни сказал:
— Будет сильный ураган. Наверное, это и есть то испытание, которое предвидела Брунгильда.
— Но она сказала, что это случится завтра, — зло огрызнулся Гуннар.
Брунгильда пожала плечами и ответила только после того, как утих раскат грома.
— Сегодня, завтра… Испытания не знают времени. Хёгни может быть прав. Ну и что? Наши стены в любом случае нас защитят.
Гуннар потер лоб.
— Прости, — пробормотал он. — В моей голове никак не улягутся мысли о последних событиях.
Дождь пошел еще сильнее, гром теперь не затихал, а мы погрузились в молчание. Мать, успев вытереть мед, вытекший из рога Хёгни, и налить ему нового, теперь принялась убирать крошки с того края стола, где сидел Гуторм. Когда дом наполнился грохотом, мать остановилась и вместе со всеми остальными посмотрела наверх.
Звук казался ужасающим. Такого никто раньше не слышал. Он был гораздо громче шума дождя. Мне подумалось, что это боги стучат яростными кулаками в крышу нашего дома. После слов Гуннара это казалось мне вполне вероятным.
Хёгни побежал назад, к двери, и снова отворил ее, не обращая внимания на мольбы матери оставить дверь закрытой. Сначала он распахнул ее так широко, что я увидела: вечер превратился в ночь, а ночь наполнилась огнем. Потом Хёгни внесло порывом ветра внутрь дома. Он с трудом добрался до двери и затворил ее, но перед тем, как закрыть полностью, просунул наружу руку. Когда же он вернулся, его глаза чуть не выпрыгивали из орбит. Хёгни протянул сомкнутый кулак к Гуннару и Брунгильде и раскрыл ладонь. В ней лежал кусок льда размером с яблоко.
— Крыша этого не выдержит, — воскликнул он, стараясь перекричать грохот.
Мать выронила тряпку и стала бить себя в грудь.
— Что происходит? — закричала она. — Это конец? Конечно, конец близок, раз Тор бросает в нас камнями из Валгаллы! — Она кинулась к Гуторму, схватила его, прижала к себе и начала рыдать.
Грохот не стихал, и мое сердце билось в том же бешеном ритме. Я молча молилась Водену и Тору, когда ко мне повернулся Сигурд и произнес:
— Не бойся.
Тут с другого конца стола послышался смех Брунгильды.
— Что, Гудрун, страшно? — спросила она, сверкая глазами.
Я удивилась тому, что она смогла нас услышать, поскольку мне самой показалось, будто Сигурд шепнул.
— Чего же мне бояться? — сказала я. — Я полностью полагаюсь на могущество твоих рун.
Ее глаза превратились в щелочки.
Хёгни, наблюдавший за ней, нервно рассмеялся.
— Похоже, сегодня погода всем нам придала смелости, — заметил он.
Раздался новый раскат грома. Мы замолчали и стали ждать, когда же он окончится, но гром все не стихал. Он грохотал и грохотал, становясь все громче и ближе. Наконец он даже заглушил стук града о крышу, все еще продолжая усиливаться. Сигурд наклонился ко мне и очень тихо произнес:
— Я должен поговорить с тобой наедине.
Я тут же бросила взгляд на Брунгильду, чтобы понять, слышала ли она нас, но валькирия, склонив голову, прислушивалась к грохоту. Тогда я оглянулась на стену, на которую опиралась спиной. Стена дрожала вместе с полом под моими ногами, будто сама земля дышала и шла волнами. У меня заболели уши, я стала задыхаться. Мне хотелось одного: соскользнуть под стол и спрятаться там. Так бы я и поступила, не посмотри на меня в тот момент Брунгильда.
Рев и грохот усилились еще больше. Гуторм подбежал ко мне и забрался на руки. Я глянула на мать. Та по-прежнему сидела на коленях и плакала, откинув голову и покачиваясь из стороны в сторону. Она обхватывала себя руками за плечи, будто прижимая Гуторма. Тут я вспомнила о просьбе Сигурда и повернулась к нему, но увидела, что он напряженно замер, широко раскрыв глаза от ужаса и нелепо, как-то по-детски, улыбаясь. Я неожиданно почувствовала, что готова рассмеяться. Посмотрев на Гуннара, я заметила, что он переводит взгляд со стены на стену, будто пытаясь понять, которая из них рухнет первой. Он так крепко держал Брунгильду за руку, что костяшки его пальцев побелели. Хёгни стоял позади него, склонив голову набок и не обращая внимания на тающий в его руке кусок льда. Его глаза были так же широко распахнуты и смотрели прямо перед собой невидящим взглядом. Заметив, что его губы шевелятся, я догадалась, что они произносят: «Мы обречены». Да, я тоже решила, что это конец, и жалела лишь об одном: я буду умирать, видя злобную усмешку Брунгильды.
