Теодор Моммзен - История Рима
Когда Гракх внес свой закон, один из его товарищей по трибунату, Марк Октавий, лично находившийся в дружеских отношениях к Гракху, но убежденный в непригодности предложенной меры, воспользовался правом трибуна и своим "veto" не допустил обсуждения нового закона. Тогда Гракх, в свою очередь, остановил все течение дел и запечатал государственную казну. Когда попытка прийти к соглашению не удалась, Гракх внес неслыханное требование – чтобы Октавий как человек, действующий пробив интересов народа, был лишен звания трибуна. Сходка дала свое согласие на такое вопиющее нарушение закона. Октавий был силою удален со скамьи трибунов, полевой закон Гракха после этого был принят, и в комиссию избраны он сам, его брат, двадцатилетний Гай Гракх, и их родственник Аппий Клавдий. Так как консул заявил, что предаст Гракха суду, как только окончится срок его трибунства, то Гракх, вопреки прямому запрещению закона, стал добиваться звания трибуна и на следующий год. Народное собрание, выбиравшее трибунов, не могло закончиться в порядке, а превратилось в свалку между сторонниками и врагами Гракха.
На другой день происходило бурное заседание сената, поведение Гракха страстно обсуждалось, как дерзкое нарушение законов. Гракх в это время обращался на площади к народу, и, когда он показал на свою голову, говоря, что голова его в опасности, в сенат принесена была весть, что Гракх требует себе царского венца… Раздались голоса, что консул должен немедленно приказать убить его, как государственного изменника, а когда консул Сцевола отказался сделать такое распоряжение, консуляр Назика воскликнул, что остается спасать отечество тому, в ком есть мужество, и бросился во главе других сенаторов на площадь с отломанными ножками и ручками сенаторских кресел вместо оружия. Сторонники Тиберия Гракха не решились сопротивляться сенаторам и рассеялись. Бежал и Гракх, но по дороге был настигнут и убит ударом дубины в висок, с ним перебито было до 300 его сообщников. Такого конца гражданской распри Рим еще не видал… Сторонники Гракха подверглись судебным преследованиям, официально было признано, что Гракх погиб за то, что претендовал на царскую власть.
С точки зрения права предложения Гракха не заключали в себе ничего противоконституционного: они по существу своему повторяли Лициниевы законы 367 г. и вполне законно могли быть внесены и обсуждаемы. Раздача казенных земель в принципе была не нарушением государственного права, а его применением. Юридически ничего не значила и давность владения, так как по римским законам давность против государства не имела силы. Но с точки зрения политики дело представлялось не столь простым. Было, во всяком случае, слишком крупным фактом, если бы государство вдруг решило осуществить некоторое свое право полностью, после того как сотни лет совершенно им не пользовалось; а так как очень многие занятые участки были приобретены настоящими их владельцами за деньги, то отобрание их представлялось – да по существу таково оно и было – ограблением богатых в пользу бедных.
Как государственный человек, Гракх допустил огромную ошибку: он совершенно упустил из виду одно обстоятельство, не имеющее большого значения, если рассматривать вопрос принципиально, но чрезвычайно важное, раз принималось практическое решение: он не понимал, что, когда Рим стал уже мировою державою, нельзя было вводить многое из того, что мог применять в своем внутреннем устройстве Рим, когда был еще небольшою общиною. Гракх упустил из виду, что одно значение, один характер имели решение народного собрания в Риме, когда оно состояло из граждан, которые сами почти непрерывно несли тягость борьбы, необходимой для укрепления государства,- и что другое дело было в его время, когда вопросы решала толпа, в которой люди достаточно развитые и образованные бесследно были затеряны, толпа, доступная самым низменным побуждениям, так как в ней под именем гражданства действовали люди, случайно нахватанные с городских площадей. И когда этим людям он вздумал предоставить возможность решать труднейшие вопросы, да еще обращать в свою личную пользу результаты трудов и бережливости многих поколений, тогда, сам того не сознавая, он вступил на тот путь, который мог вести никак не к развитию народной свободы, а к деспотизму или, в лучшем случае, к монархии. Всего этого Тиберий Гракх совершенно не понимал: он думал, что ведет народ к свободе, когда дело шло уже явно к монархии, и если он, как это, по-видимому, и было, вовсе и не мечтал о царской власти, то это не заслуга его, а, скорее, вина, так как это свидетельствует, что во всей глубине того вопроса, который он ставил, он не понимал. Впрочем, против попытки провести даже и такой закон у римского правительства были и способы, и привычка бороться законным путем, и Гракх навлек против себя ненависть и погиб не потому, что внес опасное для аристократии предложение, а потому, что, проводя его, он не остановился пред насилием над трибуном, т. е. пред явно революционными средствами, пред явным попранием других законов.
С гибелью Тиберия Гракха дело его не погибло. Группа аристократов, сочувствовавших его планам, энергично продолжала работу комиссии: в течение 4 или 5 лет не менее 75 000 человек получили вновь участки земли и внесены были в списки граждан. Комиссия действовала не только беспощадно, но, можно сказать, агитаторски: все споры разрешались всегда против крупных владельцев. Наконец, когда комиссия добралась до земель, находившихся в пользовании не римлян, а латинов, и стала их раздавать только римским гражданам, это вызвало столь сильное раздражение среди союзников, и без того тяготившихся своим неполноправным положением, что Сципион Эмилиан счел долгом вмешаться в дело: когда к нему обратились некоторые латинские общины с просьбою о защите, под его влиянием народное собрание в 129 г. приостановило действия комиссии. Сципион должен был сделать в сенате доклад по земельному вопросу – и утром того дня Сципион был найден задушенным в своей постели. Несомненно, это была месть партии Гракхов, но кто именно убил первого государственного человека своего времени, одного из лучших сынов Рима,- осталось навсегда неизвестным. Всю свою жизнь, на поле брани и в сенате, Сципион бескорыстно и самоотверженно служил Риму, и в своей скромной спальне этот благороднейший гражданин так же умер за родину, как если бы он пал под стенами Карфагена…
Со смертью Сципиона возобновились смуты и борьба. Один из первых городов Италии по своей торговле, Фрегеллы, поднял в 124 г. даже открытое восстание, оно, впрочем, было быстро подавлено и город разрушен.
На политическую арену теперь выступил младший брат Тиберия Гракха, Гай (153-121). Это был человек выскоодаренный, с умом истинно государственным, с энергичным, страстным темпераментом – и всю свою душу вложил он в борьбу, преследуя две одинаково поглощавшие его цели: отомстить ненавистному правительству, сгубившему его брата, и возродить отечество новою конституциею.
Гай выступал с обдуманным планом реформ и прежде всего обеспечил себе большинство в народном собрании: выбранный в трибуны, он провел закон, в силу которого каждый гражданин, проживающий в Риме, имел право получать на каждого члена своей семьи по 2 приблизительно пуда хлеба в месяц по совершенно ничтожной цене. Это привлекло в Рим на постоянное жительство большое число бедных граждан, и вся их масса усилила партию Гракха. Раздача участков земли была, конечно, возобновлена, но, собственно говоря, это было сделано лишь из принципа, так как свободных участков в Италии уже не оставалось и раздавать было нечего. Зато Гай Гракх первый решил выводить колонии граждан за море и обдумывал план основания большой колонии на месте Карфагена. Затем Гракх провел ряд мер, облегчавших все еще суровую военную службу, и ввел смягчения в уголовное право. Эти меры были удобны для толпы и привлекали к Гракху столько же сторонников, как и его хлебные законы. Наконец, Гракх чувствительно ослабил властвующую знать. Знать эта распалась на два круга: круг аристократических фамилий, из которых выходили сенаторы и все высшие должностные лица республики, и круг богатых фамилий, всадников, которые вели огромные предприятия на всем пространстве римской гегемонии. Эти два круга довольно часто сталкивались между собою, особенно в провинциях, где властвующая аристократия все-таки оказывала защиту провинциалам против денежной аристократии, безжалостно притеснявшей их. Гракх нашел средство разъединить эти два круга: он провел закон, в силу которого в царстве Пергамском, только что присоединенном к Риму, сбор всех податей был предоставлен только всадникам, с исключением всех провинциалов, при этом крупные денежные предприятия были поставлены под менее строгий контроль сената, чем это было прежде,- это обеспечило Гракху поддержку всадников. Затем он провел новый закон, по которому присяжные во все суды, уголовные и гражданские, выбирались исключительно из сословия всадников. Благодаря этому высшие правительственные лица, а главным образом отбывшие свой срок в провинциях, подлежали суду уже не своих сочленов, а людей, ревниво относившихся к правящим кругам. Аристократия была, таким образом, разъединена, и приняты были меры, чтобы раздоры в ее среде постоянно поддерживались.
