Теодор Моммзен - История Рима

Таково было положение греко-римского мира пред эпохою Гракхов. Оказалось, что совершенно невозможно ограничить владения римского народа одною Италиею. Множество окружающих ее земель неотвратимо должно было вступить в зависимость от Рима, но не нашлось людей, которые провели бы это неизбежное преобразование всего государственного устройства республики обдуманно, последовательно и твердо. Принимались решения частичные, в зависимости от случайных обстоятельств, и осуществлялись непоследовательно. Помимо сената решали многое отдельные лица, которые поступали нередко неумело и даже бесчестно, но теперь за неудачи и ошибки их уже не преследовали наказания, если только лица эти имели влиятельную родню в Риме. Быстро стало общераспространенным явлением самое бессовестное взяточничество. Особенно широкий простор открыт был всяким злоупотреблениям в провинциях, тем более что теперь их рассматривали именно как доходную статью республики. Расшаталась вся администрация, в полный упадок пришли и армия, и флот, не являлось уже достаточно желающих служить, и пришлось, к явному ущербу военной организации, ввести систему заполнения армии призванными по жребию. Лагери были наполнены огромным количеством всевозможного нестроевого сброда, римские легионы, прежде столь твердые и грозные, стали теперь походить на войска восточных владельцев. Гигантскими усилиями завоевал себе римский народ под верховенством своего сената всемирное господство. Вопроса, как удержать это господство, сенату не удалось разрешить.

Глава II. ПОПЫТКА РЕФОРМЫ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ ТИБЕРИЕМ ГРАКХОМ. РЕВОЛЮЦИЯ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ ГАЕМ ГРАКХОМ.

После битвы при Пидне Римское государство в течение приблизительно 30 лет пользовалось почти ненарушимым спокойствием, и современникам представлялось, что оно находится в самом благополучном состоянии. Но могущество, дававшее римлянам возможность почти не заботиться о силе государства, имело тот результат, что стали быстро развиваться недостатки, зародыши которых давно существовали в организме республики. Когда руководящая роль в государстве принадлежит ограниченной группе знатных фамилии, то в минуты серьезной внешней опасности обнаруживаются в ней великие силы и великие таланты, но в мирные периоды такие государства управляются почти всегда близоруко и эгоистично, и в Риме в период глубокого мира руководящею, можно сказать, единственною мыслью правительства было сохранить приобретенные привилегии. Правительство старалось даже вести дела так, чтобы не было ни для кого случая выдвинуться какими-либо подвигами, так как это было лучшим способом избавить себя от необходимости делить власть с новым человеком.

Во внутреннем устройстве Рима за это время были произведены лишь второстепенные изменения, совершенно не затрагивавшие существенных недостатков государства. К занятию высших должностей по-прежнему имели доступ лишь люди одною темною круга, и смена консулов не вносила ничего существенно нового в государственные дела. Высшие должности получались лишь теми, кто усиленно заискивал пред избирателями, и республиканские власти все более и более теряли то высокое значение, которое принадлежало им прежде. В Риме к этому времени определились и соперничали две политические партии: партия оптиматов, которая настаивала, чтo в государстве решающее значение должны иметь люди, лучшие и по своему знатному происхождению, и по своему экономическому положению, и партия популяров, которая требовала, чтобы главное влияние было признано за большею количественно частью граждан. В политическом отношении обе эти партии были равно ничтожны, ни та, ни другая не имели руководителя, способного охватить все вопросы государственной жизни, выяснить главные недуги государства и отыскать средства к их уврачеванию, и, в то время как государство явно шло к полному упадку, никто не понимал, что опасностью грозят не недостатки политической конституции, а социальные и экономические условия.

Рим падал, потому что один из двух основных факторов, на которые издревле опиралось государство, был в корне разрушен: хозяйство мелких землевладельцев было теперь совершенно подавлено капиталом, который оперировал колоссально развитым невольничьим трудом. Труд рабов применялся во всех отраслях деятельности: рабы исполняли ремесленные работы, рабы вели обширные предприятия своих господ, управляли банковыми операциями, учили детей. Количество рабов достигло огромных цифр, они закупались массами, и в Передней Азии охота на людей развилась до ужасающих размеров, в самой Италии встречались случаи обращения в рабство свободных людей. Положение рабов и всегда было тяжело, теперь же к ним стали относиться с тем бесчеловечием, какое прежде встречалось лишь в Карфагене, и есть основания думать, что страдания негров в Америке ничтожны по сравнению с тем, что терпели рабы в Риме. С начала II в. в Италии идет почти непрерывный ряд невольничьих восстаний. Восстания эти не прекращались, хотя подавляемы были беспощадными мерами: в 134 г. было, например, казнено до 5000 человек. Особенно сильны и часты были бунты в Сицилии, где в 134-132 гг. правительство принуждено было вести настоящую войну против возмутившихся рабов. Когда, наконец, рабы были усмирены, было казнено больше 20 000 человек – и эту меру тогдашнее общество рассматривало прежде всего как меру, бесцеремонную по отношению к капиталистам, потому что казнь раба причиняла его хозяину материальный ущерб. В то же время несомненно, что многие рабовладельцы сами подстрекали рабов к грабежам и заставляли их этим способом приобретать то, чего им не доставляли хозяева.

Сколь ни были эти бунты неприятны и тяжелы, гибелью государства они, бесспорно, не угрожали, гражданский порядок – создание слишком крупное и мощное, для того чтобы его могли разрушить подобные явления. Огромная опасность для государства заключалась не в этих временных беспокойствах, а в падении класса мелких собственников, которое развивалось параллельно с усилением рабства. В 177 и 157 гг. в последний раз была произведена та раздача неимущим вновь приобретенной земли, путем которой правительство прежде поддерживало мелкое землевладение, и теперь, в период глубокого мира, количество полноправных граждан не только не увеличивалось, а уменьшалось: в 159 г. их было 328 000, а через 28 лет, в 121 г.,- всего 319 000. Дальнейшее движение в этом направлении грозило привести к тому, что масса населения Римского государства превратилась бы в рабов, и тогда Риму предстояла бы неминуемая гибель.

Лучшие люди своего времени задумывались о необходимости реформ, и в числе их Сципион Эмилиан Африканский, один из благороднейших и достойнейших граждан, каких имел Рим. Сын Павла, победителя при Пидне, и дочери Сципиона, победителя при Заме, он получил лучшее по своему времени воспитание, отличался ясным, спокойным умом, твердостью характера, высокою честностью и блестящею личною храбростью. Он оказал Риму незабвенные услуги под Нуманцией и при взятии Карфагена, он не только побеждал врагов, но – что было не легче и не менее ценно – он восстановил дисциплину в войсках, донельзя распущенных, он пользовался общим уважением и в Риме, и у греков, и при дворах азиатских царей. Со своим другом, консулом Гаем Лелием, он обсуждал вопрос, нельзя ли вернуть в казну участки государственной земли, находившиеся в давнем пользовании у богатых людей, и раздать эти участки нуждающимся, по затем отказался от мысли поднять этот вопрос, поняв, что он взволнует все страсти, и опасаясь, что такое лечение окажется, пожалуй, опаснее всякой болезни.

Сципион был центром целого кружка выдающихся людей, в числе которых особенно замечательны Аппий Клавдий, консул и цензор, человек смелый и с умом ясным; Публий Красс Муциан, великий понтифик, известный своею широкою образованностью; брат его, Публий Муций Сцевола, ученейший юрист своего времени; наконец, Метелл, победитель Греции и Македонии. Эти люди не разделяли всех опасений Сципиона и досадовали, что он отказался от попытки осуществить задуманную реформу. Особенно увлекся ее идеями двоюродный брат Сципиона, тоже внук победителя при Заме, Тиберий Гракх (163-133). Это был кроткий, ясной души мечтатель, он болезненно чувствовал весь политический, экономический и нравственный упадок гражданства, страстно желал помочь родине и совершенно уверовал в то средство, опасность которого понимал Сципион. Готовность Тиберия Гракха поднять вопрос о земле стала скоро известна, и на 133 г. он был избран в народные трибуны. Тогда он немедленно внес закон, чтобы все казенные Земли, занятые частными лицами – фактически они все были заняты аристократами,- были отобраны в казну и розданы не имевшим земли гражданам участками по 7,5 десятины. Эти участки должны были оставаться неотчуждаемыми в потомстве того, кто их получал за пользование же ими их владельцы должны были вносить умеренную арендную плату, прежним владельцам предоставлялось сохранить за каждым семейством не более 500 десятин (приблизительно). Для проведения в жизнь закона предлагалось избрать постоянную комиссию из трех лиц.