Кир-завоеватель - Владимир Максимович Ераносян
Это был перс, судя по всему, вельможа. Скифы подошли вплотную и стали о чем-то переговариваться. Затем позвали пленных мидян. Под угрозой смерти заставили опознать человека. Их догадка подтвердилась.
Собаку ударили изо всей силы палкой, она взвизгнула от боли и отбежала на почтительное расстояние, правда, не скрылась из вида. В нее выпустили стрелу, но она увернулась. Затем бросили дротик – она ускользнула. Было слишком темно, чтоб попасть. Ее оставили в покое, главное – Кир был найден. Можно было обрадовать царицу…
…Томирис беседовала с захваченными на той стороне Аракса персидскими гонцами. Саки-хаумаварга привели двоих задержанных. Одного Кир отправил в Парфию и Гирканию за подмогой. Второй, наоборот, ехал из Вавилона в стан Кира с донесением соглядатаев царя персов, оставленного присматривать за сыном Кира, Камбисом. Томирис выяснила, что Камбис отправился на войну с Египтом вместо того, чтобы поддержать поход отца против нее.
Эти вести означали не только победу, но и возможность беспрепятственно напасть на северные сатрапии Персии. Также Томирис узнала, что младший сын Кира убит братом. Выходило так, что все произошедшее явилось свершившимся возмездием. Томирис обратила взор на звездное небо и поблагодарила Митру за осуществление справедливого суда над врагом.
Гонца, хоть он и был персом, царица отпустила с миром за хорошую весть, напутствовав его приказом сообщить сатрапам Персии о полном разгроме скифами повелителя некогда могучей державы.
Мысли о будущем не покидали ее ровно до тех пор, пока саки-тиграхауда из племени ее ушедшего в мир теней мужа не доставили ей израненного воина и не сказали, что перед ней сам Кир Великий…
Полумертвый царь едва мог говорить, но он мог еще слышать. Толмач перевел ему слова царицы. Она сказала, что его старший сын Камбис предал отца и объявил себя единственным царем Персии, что он убил своего брата, Бардию, младшего сына Кира, и вошел в гарем своего отца, осквернив его ложе.
Поникшая голова поверженного царя потихоньку поднималась. Это требовало огромных усилий, но он хотел принять смерть гордо, как подобает владыке. Все, о чем говорила Томирис дальше, было уже неважно. А она говорила, что Кир сам виноват в своем стыде.
– Теперь ты стоишь на коленях и скоро умрешь, но смерть твоя заслуженна, ибо ты пролил реки крови и повинен в смерти царевича, моего сына.
Кир выслушивал свой приговор беспристрастно, словно участь его касалась кого-то иного. Способ умерщвления, который уготовили для него саки и массагеты, показался ему избавлением. Он будет напоен досыта, как и хотел, кровью убитых кочевников… Так они сказали. Это, скорее всего, означало, что его будут пытать, но ему было все равно. Самое худшее с ним уже произошло.
Мать скифов опрокинула чаши с кровью, поднесенные смеющимися скифами к губам Кира. Она остановила глумление над персом, вспомнив свои чувства, которые она испытала, когда ей принесли известие о гибели Спаргаписа. Она выхватила меч из ножен и занесла его над головою царя.
– Царица, для этого есть палач! – возразил кто-то из сакских вождей.
– Палач для тебя. Царя может казнить лишь царь!
Последовали две казни.
Дерзкий сак из племени, которое раньше позволяло себе выпады в ее адрес, пал от руки палача массагетов, и это закрепило верховенство племени Томирис над ордой. Она ничего не забыла. Как над ней изгалялись, не признавали, смеялись прямо в лицо… Теперь ее будут бояться, раз не захотели любить.
Голова царя Кира слетела от удара царицы. Она должна была показать жестокость, и она делала это со всей одержимостью реализованного возмездия.
– Отныне никому, кто посягнет на мою власть и наши законы, не будет пощады. Посмотрите, что стало с великим Киром, который хотел насытиться нашей кровью. Слейте же скифскую кровь в бурдюк и бросьте туда эту голову. Пусть напьется досыта!
Воины исполнили волю царицы – наполнили мех кровью и опустили туда голову Кира, а затем подвесили мех на кибитку. Пировать было поздно. Все отправились спать. Наутро, когда орда собралась разъехаться по кочевьям, на кибитке царицы не нашли бурдюка. Он исчез.
– Достаточно костей! – покачала головой Томирис. – Я решу, что с ними сделать, потом. Едем в становище!
Орда оседлала лошадей и тронулась в путь.
Отпущенный на свободу персидский гонец ехал очень медленно, куда ему было спешить? Великий царь погиб, а в Вавилоне на самом деле правят маги, жрецы и банкиры, а не его соплеменники. Они узурпировали власть и оболванили царевича Камбиса. Он сошел с ума, убив Бардию, собственного брата.
Дряхлая кляча, на которую перса посадили саки, брела по степи подобно иссохшему верблюду. Гонец сомневался, что ей хватит бодрости доплестись до Гиркании. Собака и та бегает намного быстрее. Иначе она бы их не настигла. Но что это за мех в ее пасти?
Гонец слез с клячи, чтобы проверить. Он вырвал мех и открыл его содержимое. Увиденное ужаснуло. Там была измазанная кровью голова его царя, великого Кира.
Понурый взгляд исчез. Гонец со всей решимостью посмотрел вдаль за горизонт. Вавилон не увидит оказавшейся у него волею злого рока части оскверненного тела великого Кира. Он доставит голову царя, над которым надругались из мести кровожадные дикари, его матери, в Бактрию. И пусть царица Мандана казнит его за дерзость и плохую весть… Казнит или помилует, это не важно, главное – кто, как не мать, должна похоронить великого человека, которого обезглавили варвары, с положенными ему почестями! Касандана не достойна этой привилегии.
Глава 34. Воплощение Ра и Осириса
Камбис не встретил должного сопротивления со стороны фараона Амасиса. К началу высадки персов в Египте с помощью союзного флота финикийцев у прибрежного Пелузия фараон внезапно заболел лихорадкой и отдал бразды правления неопытному сыну Псамметиху, вручив ему хекет и никеху[11].
Составлявшие ядро египетской армии наемники-эллины во главе с Фанесом из Галикарнаса сразу предали Псамметиха и провели персов через укрепления. Палестинские проводники также сыграли свою роль, снабдив сухопутную армию Камбиса верблюдами и провизией и позволив ей зайти к Пелузию с суши.
Город, именуемый «Печатью Египта», был распечатан и обречен. Псамметих бежал и укрылся в Мемфисе.
В верхней столице Нила началась подготовка к обороне. Эллинам больше не доверяли, но ионийцы заверили нового фараона, интронация которого прошла поспешно в своей преданности, убив оставшихся в Мемфисе детей предателя Фанеса. Добавив их кровь в вино, они осушили бокалы и произнесли клятву верности Псамметиху перед шакальей головой Анубиса – проводника умерших в
