Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт
- Челобитная не нам с тобой, она - государю. Если он сочтет нужным дать ее нам на оценку, вот тогда и скажем свое слово.
События еще раз подтвердили, что Михаил Глинский обладает редким даром предвидения. К обеду следующего дня во дворец наместника пожаловал Юрии Акимов, обратился к посланникам царя с низким поклоном:
- От имени города я прошу вас, князья, ознакомиться с челобитной к царю Василию Ивановичу и определить свое к ней отношение. Ваши замечания, если они приемлемы, мы тут же внесем.
«А если не приемлемы? Тогда что? Пререкания. Еще одно вече», - подумал князь Андрей, который, несмотря на малый опыт в интригах, уловил главные слова, пожал плечами, будто в недоумении, и спросил:
- Челобитная государю или послам его?
- Царю Василию Ивановичу.
- Можем ли мы, его слуги, решать за него?
На помощь князю Андрею поспешил Михаил Глинский:
- Мы вместе с посольством Пскова поедем в Великий Новгород. При нас вы вручите челобитную государю нашему, и, если он повелит нам ознакомиться с челобитной, мы это сделаем незамедлительно. А свое мнение изложим ему лично.
Опешил посадник - впору чесать затылок - не ожидал он такого поворота событий, намеревался как единомышленников присоединить к себе князей, особенно брата царева, и с их помощью добиться царской милости. Увы, с первого шага у него не заладилось.
Не стали вмешиваться князья и в выбор посольства. Раз посадник решил брать представителей всех сословий, пусть так и будет. Хотя намного разумней было бы ехать самым знатным горожанам, перворядным. Дабы показать этим свое уважение к царю всей России.
Впрочем, князь Андрей засомневался: не возникнет ли у Василия Ивановича недовольство, что не вмешались они решительно в выбор послов.
- Не исключено, - подтвердил сомнения князя Глинский, - но я, друже, считаю, что низкознатное посольство не нам в ущерб, а Пскову. Вот это и есть Пскова Истинное лицо. Мы так и объясним Василию Ивановичу, Даже если он не будет доволен нашим поведением.
Еще один щелчок князю Андрею по носу: учись, как выть с волками. Добродушие рядом с троном - совершенно излишне, даже весьма вредно оно.
Посольство провожал весь город. С крестным ходом. С колокольным звоном. С обещанием архиепископа молиться денно и нощно во всех церквах, во всех монастырях об успешном завершении переговоров.
Однако переговоров никаких не было. Царь Василий Иванович принял посольство радушно, остался вроде бы доволен преподнесенными деньгами (сто пятьдесят рублей), взял письмо из рук Юрия. Акимова.
- Сия челобитная, царь Василий Иванович, от имени вече, - счел нужным при вручении письма сказать посадник.
Даже не взглянув на челобитную, не передав ее для оглашения дьяку Долматову, царь ответил посаднику:
- Я во всем разберусь, прежде чем вершить суд. Он отпустил посольство, не пригласив на пир, что не только весьма огорчило псковитян, но и основательно встревожило.
- Гневается Василий Иванович, князь великий. Зело гневается.
- Щедрый дар и челобитная с заверением верности Москве смягчат его гнев, - почти уверенно заявил Юрий Акимов. - Ознакомится с челобитной и непременно покличет на пир.
Вполне возможно, так бы все и произошло, не будь рядом с Василием Ивановичем Михаила Глинского. Едва псковитяне покинули палаты, государь тут же обратился к князьям Старицкому и Глинскому:
- Давайте прочитаем челобитную. Возможно, разум взял верх над властолюбием, и Псков признал единодержавие?
Челобитную принял Глинский. «Отчина твоя, Псков, бьет тебе челом и благодарит…»
- Видишь, выходит все по уму. Признают, что они мои вотчинники.
«…и благодарит, - продолжал Глинский, не обращая внимания на слова Василия Ивановича, - что ты, царь всей России, держишь нас в старине…» Вот на какие слова обрати внимание, государь. В старине, видишь ли, ты их держишь. В этом голос Пскова.
- Продолжай.
- «…и милостиво обороняешь от всех иноплеменников. Так делал и великий твой родитель. За это мы готовы верно служить тебе, как служили царю Ивану и всем вашим предкам…»
- Можно прервать чтение и сказать свое мнение? - спросил Глинский, почтительно склонив голову.
- Прервись.
- Выходит, словно в торговом ряду: продавец - покупатель, а вернее, баш на баш. Ты нам - мы тебе. Устроит ли тебя, самодержец, такой ряд? Оставишь ли ты всё как было прежде? Думаю, не стоило бы тогда городить огороды. В Москве бы рассудил распри и - делу конец.
- Как, князь Андрей?
- Я так же мыслю. Мы с князем Глинским тебе уже сказывали, что Псков спит и видит свою вольницу. Даже архиепископ, провожая к тебе посольство, заверил посадника Акимова, что в церквах и обителях станут молить Господа беспрестанно, чтобы переговоры прошли успешно, то есть на пользу Пскова, а не державе твоей. Чтобы, значит, умилостивить тебя словами лестными, вставив между ними ничего якобы не значащие требования порядка не менять. Да и посольство какое послали? От всех сословий. Голос будто бы всего Пскова. Советую посольство вернуть, а нас с князем Михаилом послать в Псков, чтобы вразумить горожан.
- Возможно, ты прав. Но давайте дослушаем челобитную.
Дальше в челобитной ничего интересного - только клятвенные заверения в верности Москве и царю российскому, - можно и не вести о ней разговора, если бы не ее концовка:
«Но будь правосуден. Твой наместник утесняет добровольных людей Пскова. Государь, защити нас».
- Это уже сверх меры! - стукнул кулаком по колену своему Василий Иванович, добавил грозно: - Буду правосудным! Но не Пскова ради, а для державы!
Андрей Старицкий и Михаил Глинский терпеливо ждали, когда Василий Иванович заговорит о том, что намерен предпринять, но он молчал, пытаясь унять вспышку своего гнева.
- Что скажете, брат мой и советник ближний? - наконец спросил.
- На первый взгляд, стоило бы послать нас с князем Андреем в Псков, но считаю это совершенно лишним. Нужен ответ по их привету. Чести много, чтобы брат государев ехал в ответ на разночинное посольство.
- Тогда и тебе туда не по чину? Ты лее - первый советник.
- Твоя воля, государь. Скорее всего ты сказал верное слово. Пошли пару бояр, не из перворядных, да дьяков с подьячими для розыска правды.
- Ну, а дальше?
- Не стоит пускать телегу впереди лошади. Поглядим, как все начнет оборачиваться. Ты, государь, не без ловкого ума, да и мы у тебя под рукой.
- Пусть над дьяком и подьячими встанет князь Петр Шуйский. И то, видимо, для них слишком, ну да ладно, Бог с ними.
Наказ посольству был дан твердый: выслушать все жалобы, не беря во внимание сословное положение, после чего, не обещая псковитянам ничего, вернуться в Великий Новгород. Сроку на все отпущено - целая неделя.
Как и велено было, посольство вернулось через неделю. 'Доклад такой: наместник винит горожан, горожане - наместника.
- Очень далеко зашло, - высказал свое мнение о распре князь Шуйский, - так далеко, что простым словом их не примирить.
- А не виновен ли в самом деле князь Репня-Оболенский? Не мздоимствовал ли? Не превышал ли своей власти?
- На мой взгляд, нет за ним вины. Он против самовольства выступал. А оно тебе, государь, ведомо: горожане считают сельских своими данниками. Принуждают их к оброку. Горожанам якобы стоять над сельскими самим Богом установлено. Без твоего суда, государь, не обойтись.
- Понятно. Подумаю.
На этот раз думал он вместе с Михаилом Глинским и Андреем Старицким основательно, и главный вывод из этой думки вышел один: наместника снимать нельзя, особенно как виновного.
- Поеду-ка я сам во Псков.
- Ни в коем разе. Твоя цель, государь, не столько дознаться истины, сколько подрезать крылышки псковской вольнице. Вернее, повыдергать у нее маховые перья. Вот и поступай соразмерно с этим, - настоятельно посоветовал Глинский. - Лучше здесь вершить суд. Да такой, чтобы не повадно было псковитянам впредь самовольничать, а тем более - ершиться.
- Как рассудишь ты, Андрей?
- Звать в Великий и наместника, и всех, им недовольных. Станут наседать, надеясь хитростью переупрямить тебя, поступи с ними круто, а Псков предупреди, пригрозив расправой за бунтарство.
- Приглашение всех обиженных, - вставил слово Глинский, - произведет здесь несогласие, какое тебе, государь, как раз в угоду.
Снова Глинский оказался провидцем. Когда получили псковитяне известие о том, что царь Василий Иванович повелел ехать в Великий Новгород всем, кто имеет обиду на наместника, отцы города рассудили, что царь берет их сторону, и решили так: чем больше жалобщиков, тем лучше.
- Считаю, - высказал свою мысль посадник, - нужно оповестить все псковские земли о распоряжении московского царя. Наверняка пополнится число жалобщиков изрядно.
