Пол Догерти - Крестоносец. За Гроб Господень

— Видит Бог, люблю, когда подо мной извивается женщина, только не говорите об этом епископу! — И, широко расставив руки, Боэмунд затрясся от смеха, довольный собственной шуткой. Потом он плюхнулся на подушки и жестом подозвал остальных к себе.

Его огромные руки разломили пресный хлеб, толстые пальцы нашарили оливы в миске, а большие белые зубы вгрызлись в мясо тушеной перепелки. Время от времени он отхлебывал вино из бокала и давал его Симеону, чтобы тот снова наполнил его. Он рыгнул, подмигнул Элеоноре, потом облизал пальцы, наклонился через стол и поблагодарил ее за то, что она помогла в деле с башнями-близнецами.

— А Фируз? — спросила Элеонора.

— Он мертв. — Боэмунд состроил скорбную гримасу. — Был убит по ошибке во время первого штурма.

Элеонора заметила, как слегка дернулись веки Боэмунда, и подумала, что, наверное, Фируза сочли слишком ненадежным, чтобы и дальше пользоваться его услугами. Наконец гигант объявил, что насытился, и поднялся, чтобы проверить, как он выразился, своих «славных ребят», которые охраняли вход и ворота от лазутчиков и не в меру любознательных людей.

— И это касается не только турок, — тихо пробормотал Теодор. — Я слышал, что между Раймундом и Боэмундом нарастают трения по поводу того, кому из них достанется Антиохия.

— Я тоже об этом слышал, — сказал Боэмунд, возвращаясь в комнату и похлопывая Теодора по плечу. — Но прежде чем делить шкуру неубитого медведя, давайте сначала убьем его! — Опустив палец в бокал с вином, Боэмунд нарисовал приблизительный план города. — Это — цитадель на горе Сильпий, удерживаемая турками. С врагом по ту сторону городских стен ее защитники могут переговариваться, поднимая различные флаги, а также с помощью посыльных. Все главные ворота — и ворота Святого Георгия, и Мостовые ворота, и Ворота герцога, и ворота Святого Петра — все они осаждены турками. Севернее находится основной лагерь Хебоги. У них сейчас восемьдесят пять тысяч воинов на наших двадцать пять. Они, наверное, уже слышали об этом черт… священном копье, — поправился Боэмунд, — но они не знают, что мы собираемся выступить против них! Наша тактика будет проста. «Армия Господа» развернется пятью отрядами. Первый отряд поведет Гуго Парижский. Он совершит дерзкую вылазку, чтобы отогнать противника от стен города, а тем временем подтянутся остальные.

— Через какие ворота? — спросил Гуго.

— Вся армия выйдет через Мостовые ворота. Северные франки под командованием Роберта Нормандского и Роберта Фландрского последуют за Гуго Парижским. За ним выступят германцы под командованием Готфрида Бульонского, а епископ Адемар поведет провансальцев. — Боэмунд пожал плечами. — Насколько я понимаю, граф Раймунд еще не оправился от болезни. Поэтому пятый эскадрон поведут Танкред и я. Выйдя из города, мы расположимся полукругом и начнем наступление на Хебогу через долину, а наш правый фланг будет прикрыт рекой Оронт. Думаю, нет надобности говорить об опасностях, которыми чреват этот план.

— Пока мы будем разворачиваться, — вставил Гуго, — турки могут атаковать наши фланги и тыл.

— А еще хуже то, — добавил Готфрид, — что если Хебога быстро двинется на нас, то мы будем окружены и уничтожены.

— Все это очень правильно, — шумно вздохнул Боэмунд. — Я так и знал, что вы это скажете. Но дело в том, что противник не ожидает, что мы его атакуем. Мы с Танкредом позаботимся о том, чтобы отбить атаки на наш тыл и фланги. Туркам, которые осаждают другие ворота, придется переправляться через Оронт. Их боевые порядки сомнутся и растянутся, что сделает их легко уязвимыми, и с ними можно будет справиться в два счета. Основная угроза исходит от Хебоги, но он совершил одну серьезную ошибку. Антиохию от его лагеря отделяет слишком большое расстояние. Если нам удастся выйти из города, развернуться и, смяв авангарды противника, врезаться как стрела в основные силы Хебоги, то мы можем одержать победу. Наши люди в отчаянном положении, но они воодушевлены. Они очень хорошо понимают, что ситуация такова: или драться и победить, или встретить неминуемую смерть в результате осады.

Элеонора ощутила, как у нее свело живот, а по спине пробежал холодок страха. Она поняла, что замышлял Боэмунд. План его был груб, прост, но очень эффективен. «Армия Господа» хлынет через Мостовые ворота и развернется в боевые порядки в долине за пределами города. Потом она двинется в наступление, а правый фланг ее будет защищен рекой Оронт. Турки, осаждающие другие ворота, могут напасть на атакующих, однако их захватят врасплох. Им придется переправляться через реку вброд, отчего они окажутся в невыгодном положении перед основными силами франков. Те же турки, что находятся в цитадели, мало чем смогут помочь: остерегаясь хитрости или предательства, они будут оставаться внутри, пока не решится судьба битвы. Однако если Хебога двинет свою огромную армию навстречу, то «Армия Господа» будет окружена и просто уничтожена. Элеонора вскинула глаза. Гуго и Готфрид отвернулись.

Теодор молча сидел, уставившись на грубый план города, начертанный Боэмундом. Гигант забарабанил по нему пальцами. Рядом с ней сидел Симеон и слегка подрагивал.

— Вам придется сделать так, чтобы Хебога не сдвинулся с места, — сказала Элеонора. Боэмунд задержал на ней взгляд своих голубых глаз. — Надо как-то убедить его, что выступать не следует. Вы уже начали это делать?

Боэмунд едва заметно кивнул.

— Каким образом?

— Легко. Один из моих командиров был убит в бою возле цитадели. Мы приложили немало усилий, чтобы отбить его тело, но в конечном счете нас оттеснили. Он был хорошим солдатом. — Глаза Боэмунда сузились. — Прирожденным воином. Любил солнце, женщин, вино. Он отправился в этот поход, чтобы стать большим властелином. Поклялся, что в жизни и смерти будет служить мне, и свою клятву он не нарушил. На его трупе я намеренно оставил письмо. Турки в цитадели прочтут его и, конечно же, передадут Хебоге. В этом письме, адресованном императору Алексию, я написал, что меня назначили командовать «Армией Господа», но я намерен тайком покинуть Антиохию, оставив графа Раймунда на верную погибель. — Боэмунд улыбнулся. — Все равно многие знают о трениях и вражде в наших рядах, как и о том, что мы планировали вернуться во владения императора.

— Значит, Хебога не выдвинется, — сказал Симеон. — Он останется в своем лагере, где есть свежая вода, подальше от заразных болезней, свирепствующих возле города. Он знает, что ему необходимо только сидеть и ждать. А тем временем его гарнизоны у ворот будут ослаблять «Армию Господа»…

— Вот именно. — Боэмунд постучал пальцами по столу. — Хебога думает, что к тому времени, когда мы доберемся до него, наши ряды поредеют, мы будем измучены жарой, голодом и жаждой. Может, нам придется капитулировать перед превосходящими силами противника… поэтому, — пожал он плечами, — зачем Хебоге ходить к нам, если мы сами к нему придем? Мы уже будем ослаблены. Потому что нам придется сделать бросок под палящим солнцем, в клубах пыли и при этом, возможно, подвергнуться атаке. Вот Хебога и мнит себя охотником, которому останется лишь захлопнуть западню.

— А как вы удостоверились, что Хебога прочел ваше письмо?

— Очень просто, — задумчиво ответил Боэмунд. — До этого времени он так и не сдвинулся с места. От своих шпионов и наблюдателей в цитадели он знает, что мы группируемся, чтобы уйти. Однако он не переместил свой лагерь и даже не усилил свои передовые отряды возле городских ворот. Да, я думаю, что письмо дошло до адресата: Хебога выжидает. И вот что нам надо сделать, — с этими словами Боэмунд указал на Элеонору, — что вам надо сделать: уведомить его о точном времени, дате и месте нашего выступления.

У Элеоноры от неожиданности перехватило дыхание, и ее бросило в пот. Она с упреком уставилась на Готфрида и Гуго. Они не отвели своих взглядов, и Элеонора поняла, насколько сильно все изменилось. Кровные узы и воспоминания детства уже не значили для брата ничего, главным для него являлась мечта о Иерусалиме. Всё и все, включая и ее, стало лишь средством достижения цели. Она перевела взгляд на Теодора. Он выглядел более спокойным, хотя Симеон явственно стучал зубами от страха.

— А как это сделать? — быстро спросила она. — И почему я?

— Точно так же, как и раньше, — спокойно заметил Боэмунд. — Вы, Теодор и Симеон. Вечером двадцать седьмого июня, за день до нашего выступления, вы выскользнете из города и поедете навстречу Хебоге. За день до этого Теодор выпустит во вражеский лагерь стрелу с посланием, в котором турок предупредят о вашем дезертирстве следующим утром, а также о том, что вы собираетесь сообщить атабеку Хебоге важные сведения. Вы выедете на тех трех конях, которые содержались у вас в конюшне и специально откармливались.