А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)
Дирижёр бала во время контрданса внимательно присматривался к танцующим для того, чтобы определить, кого же ставить в первую пару на мазурку. Когда начались приготовления к этому искромётному танцу, барон Мейендорф-младший без колебаний подошёл к Татьяне и Петру и предложил им идти первыми. Лучшего выбора он сделать не мог.
Великая княжна Татьяна была исключительно музыкальна, её движения отличались особенной изысканностью и врождённой ритмикой.
Что же касалось молодого графа Лисовецкого, то половина его крови, словно специально для мазурки, была польской. Пётр родился и вырос в Мазовии – центральной части Царства Польского, жители которой, мазуры, или мазовшане, отличались высоким ростом, крепким телосложением, всегда брили бороду и отпускали шляхетские усы.
Ещё в детстве, бывая в гостях и на балах у магнатов или так называемой «загонковой шляхты», то есть мелкопоместных дворян, Пётр в совершенстве овладел национальным танцем мазовшан – мазуркой, всеми её светскими и деревенскими па, которые танцевались на сельских ярмарках и иногда напоминали скорее акробатические этюды, чем салонный танец.
Когда грянула мазурка и Пётр легко подхватил свою даму, сначала лихо закружив её, а затем вихрем, но выделывая только такие па, которые легко схватывала и повторяла его партнёрша, пронёсся с ней по залу, вызвав всеобщий восторг и неожиданную для светской молодёжи бурную реакцию одобрения, в дверях, ведущих из Голубой гостиной, куда удалились было бабушка, родители и великая княгиня Мария Павловна, появились любопытные и несколько удивлённые происходящим царственные лица. К удивлению старых и опытных царедворцев, также вернувшихся в Белый зал наблюдать необычное зрелище и расступившихся, чтобы открыть для царствующих особ сектор обзора, никто из венценосных родственников Татьяны, даже весьма строгая Аликс, не были шокированы.
Татьяну и Петра на «бис» заставили повторить их прекрасную мазурку. Пётр превзошёл себя, а Татьяна танцевала так, словно целый месяц репетировала с ним этот танец.
После повторного и сольного исполнения мазурки Его Величество лихо погладил свои усы и с доброй завистью произнёс:
– Как хорошо умеет веселиться молодёжь!
Старшие после этого снова скрылись в Голубой гостиной, а молодые гости весело стали продолжать танцы.
Пётр понял, что высочайшее одобрение спасло и его, и, главное, Татьяну Николаевну от осуждения шипящими недоброжелателями всех возрастов, завистливые глаза которых он машинально отмечал в толпе зрителей. Ему показалось, что сузившимися от злости глазами смотрел на него и великий князь Дмитрий Павлович. Но зато старшая сестра – Ольга – явно от души веселилась и хлопала от восторга в ладоши.
Пока молодёжная часть бала разгоралась весельем, вдовствующая императрица уединилась в своей любимой Голубой гостиной с сыном, невесткой и свояченицей «Старшей».
Им подали чай и бисквиты.
– Ольга у вас совсем заневестилась, – обратилась Мария Фёдоровна к Государю, как бы не обращая внимания на присутствие Аликс. – Пора ей искать подходящую пару!..
– Ах, Ники, – перебила её молодая Императрица, – у меня страшно разболелась голова!.. Я надеюсь, её величество… – Аликс даже не посмотрела в сторону Марии Фёдоровны, – извинит меня, если я покину бал…
– Конечно, милая Аликс, конечно! – решительным тоном произнесла «Гневная», и в её голосе слышались нотки: «Скатертью дорога».
Александра Фёдоровна поднялась вместе с Ники, который решил пойти проводить супругу до мотора. Молодая Императрица проявила минимум необходимой вежливости – она сделала лёгкий книксен свекрови, по дороге к своей гардеробной заглянула в Белый зал, где приветливо помахала рукой дочерям и их кавалерам, и исчезла во внутренних помещениях вместе с Государем.
В Голубую гостиную, которая в Аничковом дворце была внутренним помещением на таком же особом режиме, как в Зимнем дворце комнаты и залы «за кавалергардами», то есть за незримой границей, охраняемой кавалергардами и куда далеко не всем придворным был разрешён доступ, заглянула новая близкая родственница Семейства Романовых – Зина Юсупова. Увидев в салоне только «Гневную» и тётю Михень, Зина склонилась в глубоком реверансе и услышала радостный призыв великой княгини Марии Павловны:
– Ах, как рада вас видеть, дорогая! Не посидите ли с нами, старухами?..
– Зачем вы так, ваше высочество! – обиделась Зина за такое самобичевание «Старшей». – Ведь столь совершенная красота, как у вас и у её величества… – сделала Зина ещё один реверанс в сторону вдовствующей императрицы, – есть божественное произведение, матушки-природы и с годами только хорошеет…
– Зина, дорогая! Присядь с нами хоть на минуточку… – поддержала «Старшую» Мария Фёдоровна.
– Ах, почту за великую честь! – снова защебетала княгиня Юсупова и присела на лёгкий позолоченный стул подле стола с чайным подносом. Мария Павловна собственноручно налила ей чашку чаю. Передавая её, «Старшая» как бы невзначай спросила:
– Скажите, милая Зина, я слышала, что Ники и Аликс ничего не подарили Феликсу на его свадьбу с Ириной?!
Княгиня Юсупова, чувствуя себя особенно польщённой тем, что две самые влиятельные дамы Дома Романовых, куда тщеславная красавица княгиня давно стремилась, считая, что будет самым большим украшением женской части этой династии, была особенно тронута тем, что теперь и она получила право публично по-родственному называть царя и царицу уменьшительными семейными именами.
– Ах, что вы, что вы! – внешне безразлично, но с известной долей ехидства ответила она. – Во-первых, Аликс пожаловала вместе с Ники в церковь Аничкова дворца и простояла там весь обряд венчания, что было, конечно, большим подарком для молодых…
«Старшая» при этих словах понимающе улыбнулась, а «Гневная» позволила себе смешливо фыркнуть, приветствуя иронию княгини Юсуповой. Зинаида Николаевна, словно не заметив крайне благожелательной для себя реакции старых дам, продолжила свой ехидный ответ тёте Михень:
– Что касается подарка Ники, то Государь подослал друга Феликса Димитрия, и Митя от имени царя, как будущего родственника, поинтересовался, какой подарок жених Ирины выбрал бы для себя… По секрету он сказал Феликсу, что речь может идти о самом высоком придворном или правительственном назначении… Но мой мальчик не честолюбив, – продолжала мило щебетать Зина. – Он так любит искусство, так любит искусство!.. И он выбрал… – Она закатила глаза, потом поправилась: – Он попросил передать Императору, что все его желания будут исполнены, если ему будет предоставлена привилегия присутствовать на всех представлениях в Императорских театрах в Собственной Его Величества ложе. Ах, Дмитрий потом рассказывал, что Николай Александрович от души рассмеялся, когда услышал это желание, и тут же собственноручно начертал рескрипт об этом Теляковскому… – скромно закончила Зина.
Мария Павловна внутренне возмутилась решением Государя и позавидовала молодым Юсуповым. «Подумать только! – злилась «Старшая». – А мальчик оказался не так глуп! Он получил в свадебный подарок такую привилегию, которой не имеет ни один из самых старших и достойнейших великих князей! Ведь мы имеем право без приглашения приходить только в антрактах в фойе Императорской ложи… А теперь этот молодой наглец Феликс со своей Ириной, которая в Царской Семье числится вторым сортом, будет там разваливаться в креслах и изображать из себя почти что Императора! Видно, эта «гессенсская муха» насоветовала такую гадость этому недалёкому Ники, потому что сама давно в театры не ходит и ей безразлично, какие молодые шалопаи сидят в царских креслах! Не-ет! Так не может дальше продолжаться!..»
На словах же она елейным голоском только сказала княгине Юсуповой:
– Ещё раз поздравляю вас, Зиночка!
– Михень, ты не знаешь, как поживает бедная Лёля Пистолькорс? – спросила вдруг Мария Фёдоровна «Старшую», отлично зная, что великий князь Павел Александрович недавно прибыл из-за границы вместе со своей морганатической женой, полупрощённый и обнадёженный Государем в возвращении каких-то привилегий ему и его жене.
– О! Бедная Лёля так переживает, что остаётся парией в петербургском свете! – притворно застонала Мария Павловна. – Ведь без решения Государя о полном или частичном прощении её не имеют права принять ни в одном великокняжеском дворце… Ей не посмеет ответить на приглашение и прибыть к ней ни один член нашей большой и дружной семьи, – развела руками великая княгиня, включив в круг, обведённый ею, и княгиню Юсупову, к немалой её радости.
– А знаете ли вы… – перешла тётя Михень на громкий шёпот, но тут в Голубую гостиную заглянул Государь, и Мария Павловна словно поперхнулась. Очевидно, что её высказывание отнюдь не предназначалось для ушей Николая Александровича.
