Константин Коничев - Петр Первый на Севере
Любс, насытившись лесными богатствами, попытался обмануть Петра и увильнуть от выполнения своего обязательства по договору, уплатив неустойку деньгами вместо постройки кораблей. Сам он заблаговременно выбыл из России в Амстердам, но супругу свою, как бы в залог, оставил в Москве. Спустя некоторое время Любс посоветовал ей с детьми бежать в Голландию через Архангельск, что она и попыталась сделать, но была задержана. Узнав об этом, Петр приказал архангельскому вице-губернатору:
«По получении сего Ивана Любса жену вели отправить от города Архангельского к Москве и пошлите за нею в провожатых доброго офицера, которой бы за нею в дороге до Москвы присматривал и объявил бы ее на Москве имянно Вице Губернатору Московскому Господину Воейкову, к которому о том от нас писано, и велите за нею присматривать, чтоб куда не уехала».
Хитроумному амстердамскому купчине Любсу через посредство русского посланника князя Куракина Петр сделал внушительное предложение с предупреждением:
«Сами знаете, как вы сделали, что добрым людям не надлежит делать, ибо без пашпорта из государства выезжать нигде нет обычая, что вам предосудительно, а особливо потому, когда ты себе взял пас за подписанием моим, тогда ни слова о жене и детях мне не сказал, и татски сие хотел учинить, что не удалось. Однако ж когда в том прощения просишь, я могу на то позволить, когда вы за ту вину свою нас удовольствуете, а именно, дабы вам построить два корабля о 52 пушках каждый, на которые такелаж и пушки мы пришлем, голые вы сделаете своим иждивением; и когда оные в Ревель придут, то жена ваша со всем тотчас к вам отпустится, в чем будьте весьма надежны…»
Любс просил посла Куракина ходатайствовать перед Петром, чтобы тот взял денежный штраф, а не требовал с него двух кораблей.
Петр повелел Куракину объявить ответ Любсу:
«Его величество никаким числом денег доволен не будет, и ежели не построит он корабли, то жена и дети его из Москвы отпущены не будут…»
Пришлось Любсу удовлетворить требование Петра…
Война со Швецией приближалась к победному концу. На Балтике господствовал сильный русский флот. Десанты петровских войск высаживались на шведские берега и производили разрушения военных объектов. Завоевание Прибалтики и усиление России, победившей прославленного Карла Двенадцатого, было не в интересах владычицы морей – Англии.
Петр, понимая это, предвидел вытекающие отсюда последствия и на всякий случай, во избежание диверсий со стороны Англии, особо секретным письмом, собственноручно написанным и печатью запечатанным, предупреждал Лодыженского:
«Понеже от английских воинских кораблей надлежит вам опасение, того ради вели Гостин двор полисадами и бруствером укрепить и на башнях пушки поставить, так же товары выше города ставятца в барках и потом на корабли грузят, осмотри повыше место, чтоб было безопасно, дабы мелкими судами чего не учинили, для чего мелких судов сам несколько вооружи и протчее все, что ко опасению надлежит, ибо ежели какая трата учинитца, то на вас будет взыскана.
Петр.
Из Санктпитербурха в 10 день апреля 1720».
Слова «на вас будет взыскана» были предупреждением о личной ответственности за последствия. Иногда в указах губернатору угрозы были еще более бесцеремонны. Так, незадолго до этого письма, Петр направил в Архангельск ревизора по делам проверки «окладных и неокладных по приходу и расходу книг». Заподозрив что-то неладное в замедленной отчетности, Петр, посылая со своим представителем «Указ Архангелогородской губернии вице-губернатору со товарищи», требовал исправности в отчетности и предупреждал: «А если сего в назначенный срок не исполните, то имеет сей посланной указ всех вас вице-губернатора и протчих подчиненных, которые до сего касаются, сковать за ноги и на шею положить чепь, и держать в Приказе, потамест, пока вышеписанное исполнитца».
Можно себе представить, с каким тщанием и радением старался Лодыженский «со товарищи» помочь посланцу Петра разобраться в отчетной путанице церковнославянских, старых, и новых арабских, вошедших в употребление цифр. Какому же начальнику преогромной губернии лестно быть скованным по ногам и с цепью на шее, аки псу или смерду, сидеть в Приказе или на цепи? Дюже зазорно и непристойно.
И ведь не ради страха Петр так пишет. У него слово с делом не расходится, если дело касается интересов государства.
Но искоренить злоупотребления: взятки, воровство и казнокрадство – даже великий преобразователь был не в силах.
Из собрания анекдотов о Петре, опубликованных Штелиным, Нартовым и Голиковым, известен весьма похожий на правду следующий:
– Клянусь богом, что я наконец прерву проклятое воровство! – взглянув на тогдашнего генерал-прокурора Ягужинского, сказал Петр. – Павел Иванович! напиши сейчас от моего имени генеральный указ во все государство, что ежели кто и столько украдет, чего будет стоить петля, без дальних слов, будет повешен…
– Подумайте, Петр Алексеевич, о последствиях такого указа, – ответил ему Ягужинский. – Всемилостивейший государь, разве вы хотите остаться без слуг и подданных? Мы все воруем, только с тем различием, что один более и примечательней другого…
Указ такой не состоялся…
Крепкие, твердые и мозолистые руки Петра были вольны и беспощадны. Недаром один наш современник-поэт сказал:
День в чертогах, год в дорогах.По-державному широка,в поцелуях, слезах, изжогахимператорская рука.
Ленин писал о Петре: «Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства». И это было именно так.
Десять лет подряд, ежегодно, по сорок тысяч крестьян сгонялось под конвоем со всей страны на строительство Петербурга, не считая солдат, освободившихся от войны и попавших в строительную кабалу.
С мест, из губерний и уездов, снова и снова поступали Петру тревожные сообщения о разорении крестьянства. В частности, архангелогородский воевода в 1711 году писал в столицу: «Архангелогородская губерния весьма разорена: по переписным книгам 1678 года было 99600 дворов, а по новым 1710 года – только 60000. Города и пригороды бесхлебны и скудны, губерния платит рекрутов, провиант и всякие поборы за 40000 пустых дворов…»
Покидая деревни, люди искали себе привольного житья в Заволжье, на Дону, в Сибири. Задержанных беглецов уводили под ружьем на каторжные работы.
С ростом Петербурга, огражденного от всяких случайностей Кронштадтом и раздвинувшимися от него границами на юг и север, значение Архангельска стало заметно падать.
Сначала было установлено, что русские купцы обязаны из своих товаров, продаваемых иностранцам, две трети привозить любыми путями в Петербург и только одну треть в Архангельск. Затем, спустя несколько лет, а именно в 1722 году, последовал указ, повелевающий привозить в Архангельск товаров не больше того, сколько требуется местному населению. После такого указа за навигацию прибыло в Архангельск из-за границы за лесом и хлебом только двадцать шесть судов.
На несколько долгих десятилетий заглохло в Архангельске и кораблестроение. Потом возродилось снова и процветало, выдвинув опытных умельцев кораблестроения, вошедших в историю Архангельского порта, таких, как новгородский уроженец Андрей Курочкин, волжанин Василий Ершов и архангелогородец Федор Загуляев. Под их благотворным и умелым руководством были построены сотни различных судов.
Архангельские корабли ходили в иные земли, поступали на пополнение флота в Балтике и даже, соединившись с кронштадтским флотом, ходили в Средиземное море, где русские матросы и солдаты заняли Бейрут и уничтожили турецкий флот в Чесменской бухте.
Знатный иноземец Виллим Геннин
И до Петра Первого о том ведали, что стране нужен свинец и порох, железо и сталь, – иначе прочности в государстве не будет. Но Петр это понимал практичнее и чувствовал глубже своих венценосных предков.
Тула, Урал, Устюжна и подмосковные заводы не справлялись с потребностями государства. Пушек, ружей и всякого другого вооружения недоставало. Не хватало и опытных мастеров литейного дела. Добыча металла в Заонежье велась первобытными способами, способы литья пушек и якорей были крайне ненадежными.
В январе 1702 года Петр предписывал датскому дворянину Андрею Андреевичу Бутенанту «вылить тотчас сто пушек чугунных, самых добрых без всяких изъянов ядром по 12 фунтов, да по тысяче ядер ко всякой пушке и с Олонца поставить в Новгород не позже марта 1702 года».
В марте того же года через адмирала Головина Бутенанту последовал от Петра второй заказ: изготовить для строившихся фрегатов 100 пушек и к каждой по 200 ядер, по цене чугунные пушки по 13 алтын и 2 деньги за пуд, ядра 8 алтын и 2 деньги за пуд…
Бутенант не справился с заданием Петра. И тогда, учреждая Рудный приказ – своего рода министерство металлургии, Петр сказал:
