Константин Коничев - Петр Первый на Севере
«Заложить еще три корабля, а буде лесу больше будет, то и более».
Не прошло и года после вступления Лодыженского в должность, как на Соломбальской верфи были построены четыре военных корабля с архангельскими именами: «Уриил», «Селафаил», «Ягудиил» и «Варахаил».
Капитанами на них были назначены Сенявин, Беринг, Ден и Бенс. Общее командование четырьмя фрегатами Петр поручил Сенявину.
Все было готово к переброске кораблей на Балтику в июне 1715 года, за исключением экипажа и солдат, которых на каждое судно требовалось по 446 человек, а всего около 2000. Сенявин в своем донесении объяснял Петру причину задержки выхода эскадры из Архангельска:
«У города Архангельского набрано по сие число (14 июня) 350 человек, да в Кольском остроге 300 ч., а достальных ожидаем с Вологды, и ежели присылкою их на те корабли вице-губернатор не замедлит, в последних числах июля в путь наш пойдем…»
Это были последние четыре военных корабля, сошедшие со стапелей Соломбальской верфи в царствование Петра. Война приближалась к успешному концу, да и Петербургское адмиралтейство, помимо Архангельска, успешно справлялось со своими задачами. Однако строение торгового и даже китобойного флота продолжалось под наблюдением и руководством одного из архангельских любимцев Петра, экипажмейстера Федора Баженина.
Неизвестно, каковы были результаты китоловного промысла на русском Севере (во время пожаров погибли архивы тех времен). Три корабля при Петре занимались этими промыслами в районе мурманского побережья.
Из случайно сохранившихся в особом ковчеге писем и указов Петра в Архангельск есть одно, в котором государь пишет Кольскому коменданту:
«По получению сего прикажи промышленникам смотреть, когда кита на берег выкинет, тогда б они бережно обрали сало себе, а усы и кости не тронули и оставили так, как оные были. И о том бы объявили тебе. И как объявят, тогда приставь к тем костям караул и к нам о том немедленно пиши. И тогда к вам пришлем такова человека, который может те кости порядочно разобрать по нумерам. И тогда отправь те кости и усы до Нюхчи с нарочным офицером. Петр».
Разумеется, скелет кита был нужен государю для Кунсткамеры. О пополнении ее различными экспонатами и «монстрами» Петр постоянно и всюду, где бы он ни находился, весьма заботился и стремился обогатить музей вещами, удивления, достойными.
К одному из указов, отправленных архангельскому вице-губернатору, о замене промышленниками речных судов морскими, безопасными для промыслов, Петр сделал приписку: «Слышали мы, что есть у города Архангельского белой медведь, и ежели он жив, то ево пришлите ныне сюды и к тому велите будущею весною на Грудланте (или инде где их ловят) купить еще медведя два».
Любознательному и деятельному Петру до всего было касательство. И как тут было не подивиться вице-губернатору? Царь, у которого свежи в памяти славные и решительные бои под Полтавой и на Гангуте, по горло всяческих дел на строительстве Петербурга и других забот, – находит время не давать покоя даже пойманному живьем белому медведю!.. И того «пришлите сюды», в Петербург…
Путешествуя, еще в молодые годы, за границей, Петр видел в разных городах Германии, Голландии и Италии столько интересного и причудливого, что и у самого в конце концов явилось желание украсить невскую столицу музеем.
Он первый из русских царей, побывав за границей, с удивлением заносил в записную книжку ради памяти сведения о диковинах: как слон трубил по-турецки и жил с собакой дружно и «делал симпатию», как безрукий мужик в карты играл, сам себе бороду брил, из пищали стрелял… И видел стекло зажигательное, кое в четверть часа ефимок (монету) растопит… Видел ворона, тремя языками говорит, и видел кита, который выпорот из брюха, еще не родился, а пять сажен длиной…
Однажды, путешествуя в чужедальних странах, Петр захотел удивить знатных персон необычным для них подарком. Из Амстердама 11 января 1717 года государь писал в Архангельск Лодыженскому:
«Господин вице-губернатор.По получении сего указу сыщите двух человек самоядов молодых ребят, которые были дурнее рожием и смешнее, летами от 15-ти до 18-ти, в их платье и уборах, как они ходят по своему обыкновению, которых надобно послать в подарок Грандуке Флоренскому, и как сыщете их, то немедленно отдайте их тому, кто вам сие наше письмо объявит. Петр»
Надо полагать, что Лодыженский ослушаться не мог, и пойманные два несчастных ненца скоро ли долго ли, так или иначе, но попали из родной дикой тундры в просвещенную и чуждую Флоренцию. Да что два ненца? В семьсот пятнадцатом году, когда русские войска на зимний период расположились в пределах Восточной Пруссии, Петр подарил прусскому королю сто русских солдат, самых высокорослых. В ответ на такой презент король подарил Петру для дворцовой комнаты драгоценную янтарную облицовку.[7]
Петр всегда проявлял к Архангельску внимание и по своему усмотрению вмешивался в дела и жизнь этого города, регулировал коммерцию, заботился об охране Беломорского порта, о выкачивании таможенных и прочих сборов, о выгодах русского купечества, о новых кораблях, и меньше всего – о простой мужицкой силе. Крестьянин, принадлежавший помещику или монастырю или же ютившийся на государевых землях, подлежал во всякое надобное время беспрекословному набору, как существо бессловесное.
Указ за указом слал Петр в Архангельск. Где, как не на Севере, он мог находить умельцев-строителей, разных мастеров и опытных мореходов. Вот его высочайшие указы:
«Архангелогородскому вице-губернаторугосподину Лодыженскому.Понеже здесь каменное строение зело медленно строитца от того, что каменьщиков и прочих художников того дела достать трудно и за довольную цену, того ради запрещается во всем государстве на несколько лет (пока здесь удовольствуетца строением) всякое каменное строение, какого б имени ни было, под разорением всего имения и ссылкою. И сей указ объяви во всех городах своей губернии, дабы неведением никто не отговаривался, и как всем объявлен будет, о том к нам пишите.
Петр.
Из Санктпитербурха в 17 день Сентября 1714 году».
«Господин вице-губернатор.Послан от нас капитан порутчик Румянцов для набору в матрозы у Города, також в Сумском остроге на Мезени и в других местах, где есть лутшие работники, которые ходят на море за рыбным и звериным промыслом на кочах-морянках и протчих судах, которых надобно пятьсот человек и чтоб оные были не стары и не увечны, а имянно чтоб не были летами более как по тридцати лет, а то число людей впредь велим вам заменить с другими губерниями в побор рекрутной и для того набору дайте ему, Румянцеву, в помочь офицеров и солдат по рассмотрению, колико и ково он будет требовать, как он, Румянцев, оных наберет, тогда отправьте его с теми матрозами сюды, удовольствовав их в дорогу провиантом, також по рассмотрению и деньгами, дабы они без нужды в пути были, також для поклажи правианту и их рухляди дайте им от города до города хотя на десять человек по лошади.
Петр.
Из Санктпитербурха октября в 9-й день 1714 году».
Потребовались на Канатный двор в Петербурге прядильщики, а хороших прядильщиков как-то Петр приметил в Вологде. Пишет тому же Лодыженскому указ: «Сыщите в Вологде сто пятьдесят прядильщиков и на два года вышлите в Петербург, дав им на проход подможные деньги…»
И идут «на проход» пешим путем добрую тысячу верст вологодские прядильщики в столицу. На то воля царская…
Заботливый царь, купец и закупщик, не хотел ронять торговый престиж перед иностранцами и не делал купцам поблажек. Когда англичане обнаружили жульничество со стороны русских торгашей в продаже льна и пеньки и Петру стало об этом известно, он немедленно разослал указ:
«Понеже происходят жалобы от английских купцов, что русские купцы в браковании пеньки чинят обманы, в средину доброй кладут не токмо худую и гнилую, но и каменья, и так им продают, того ради подтвердить жестокими указы, чтоб впредь отнюдь того чинить не дерзали, под опасением живота и лишением всего имения, дабы впредь о том никакие жалобы не произошли. И ежели кто сыщется в таком воровстве после, и таковых казнить смертью…»
Строгая требовательность Петра в делах коммерческих распространялась безоговорочно и на иноземных купцов, скупавших в России товары. В большом количестве вывозили в западные страны из Архангельска корабельный лес, кокоры – бревна с корневищами, пригодные для прочного строения больших судов, а также лес мачтовый.
Большими привилегиями от русского царя в заготовках и вывозе леса пользовался голландский купец Любс. На этом деле он нажил огромный капитал. Со своей стороны Любс, за доброту Петра, вернее за русский лес, по договору обязан был построить для России два военных корабля.
