Анатолий Субботин - За землю Русскую
— Что слышно в войске?
— Войско, государь, ждет повеления обратить силы и оружие свое на совершение апостольского подвига — обращения в лоно истинной римской церкви язычников и еретиков по ту сторону моря, в земле русов.
Что-то напоминающее улыбку тронуло сухие губы правителя, неподвижный взгляд его ожил. Лысина отца Биорна, пока говорил он, потемнела, приняла голубино-мягкий, фиолетовый оттенок.
— Продолжать войну, таков твой совет, святой отец? — спросил Биргер.
— Нет, государь! — стараясь придать как можно больше искренности своему голосу, воскликнул отец Биорн. — Христос заповедал нам нести всюду имя его, поражать силою крестною тьму неверия и ересей. Упорствующие в грехе своем язычники и еретики — слуги зла и диавола. А что может быть выше радости для верного сына церкви, чем радость обращения заблудших! Пусть погибнет сто грешников, но благословение божие осенит воинов святого креста, если один обращенный будет крещен. Крестоносное войско, истребляя грешников, несет избавление от вечных мук раскаявшимся. Не война, государь, предстоит войску нашему на Руси, а путь славы и торжества истинной веры. Именем Христа образуется великая католическая Швеция от Кальмара до Новгорода.
Лицо Биргера с застывшей на губах еле уловимой усмешкой казалось невозмутимым. Как будто правитель погрузился в свои думы, далекие от того, о чем убежденно и горячо говорил отец Биорн. Это не смутило святого отца. Он хорошо знал характер правителя; знал, что под внешней невозмутимостью его скрывается ненасытное властолюбие. Биргер презирал людей. Все, что ни делалось им, преследовало цель возвышения его могущества и его власти.
— Велико бремя, возложенное на нас церковью и святейшим престолом, святой отец, — выслушав отца Биорна, произнес он. — Оправдаются ли труды наши?
— Неисчислимы, государь, силы крестоносного войска… — начал было отец Биорн, но Биргер остановил его.
— Войску христианнейшего короля не страшны русичи, — сказал он. — Но предусмотрительность — не слабость, святой отец. Русь людна, пространства ее обширны… Святейший престол, стремясь подчинить русскую церковь главенству Рима, благословил союз наш с королем датским и рыцарями духовного Ордена меченосцев. Начав поход, мы поразим русичей, но найдем ли выгоды, которые желаем иметь? Наше войско на рубеже Руси, а датчане и меченосцы медлят с началом похода. И если, не ожидая их, войско христианнейшего короля выступит на Русь, войдет в Новгород, благословит ли святейший престол успех похода к выгодам нашим?
— Мудрость и истина в ваших устах, государь, — сказал отец Биорн, поняв, какие мысли тревожат правителя. — Обширны пространства Руси и полны многих сокровищ. Когда войско наше, поразив русичей, волею божией вступит на эти пространства, святейший престол благословит Новгород и другие города русские, земли, леса и воды в вечный лен христианнейшему королю, да хранит его бог! Людям, населяющим пространства Руси, коих мы называем русами, сам бог, по милосердию своему, предопределил жить рабами и данниками. Под властью христианнейшего короля свет истинной апостолической церкви озарит Русь, даст милость заблудшим и вечное спасение раскаявшимся. Ныне, государь, все благоприятствует походу крестоносного войска. Орды диких кочевников угрожают Руси порабощением и пленом. О государь! Меч со знаменем креста, врученный вам святейшим престолом, явится на Руси не мечом брани, а мечом помощи и свершения воли божией.
Биргер не ответил на речь духовника, который, замолчав, склонился перед ним. Слабым движением головы он дал понять, что желает остаться один. Отец Биорн попятился к выходу. Когда он готов был скрыться за дверью, Биргер промолвил:
— Не огорчайся, святой отец! Мы желаем победить и не отступим от своих намерений. Клянусь апостолами, храброе войско наше скоро покажет силу свою.
— Я буду молиться, чтобы сказанное вами, государь, совершилось! — остановись, воскликнул отец Биорн. — Да благословит вас бог!
Отцу Биорну перевалило за пятьдесят. Приземистый, точно притиснутый сверху, несмотря на полноту и кажущуюся оттого некоторую тяжеловатость, отец Биорн был очень подвижен. В молодости голову его покрывали густые светлые волосы, теперь же обнаженная голова святого отца напоминала гладкий розовый шар. Все в нем было круглым, степенным и ровным. Даже морщины не тронули его лица. И если отец Биорн все же утратил некоторые дары юности, эту потерю ему возмещал легкий и неутомимый язык. В зрелом возрасте отец Биорн сохранил мудрость, бесценные сокровища красноречия и не омраченную неверием совесть проповедника.
Проповеди отца Биорна, полные божественного лукавства и страсти, пробуждали возвышенные чувства; как целительный бальзам, воздействовали на больных духом; подобно сладкому греховному яду, успокаивали страсти. И если не ведавшие грамоты евангельские рыбаки и земледельцы заговорили на многих языках, то что можно сказать о святом отце, изучавшем богословие и философскую мудрость в Упсале!
Биргер ценил своего духовника. Дар красноречия отца Биорна был необходимым и естественным украшением властолюбивых замыслов правителя государства. Когда шведское войско вступило в землю озер, Биргер кроме трудов над обращением неверных возложил на отца Биорна обязанности первосвященника войска и верховного судьи.
Вернувшись от герцога, отец Биорн, сидя в покойном кресле, погрузился в размышления. Казалось, он задремал.
В тишине чуть слышно скрипнула дверь. Бесшумно ступая кривыми, будто нарочно вывернутыми в суставах, коротенькими ножками, в покой, не постучав, вошел горбатый уродец. Длинные руки его достигали колен, огромная голова казалась случайно приставленной к тщедушному телу. Лицо горбуна, изжелта-серое, с довольно правильным, лишь немного задранным вверх носом и крупными, мясистыми губами, напоминало застывшую маску.
— Что случилось, Роальд? — спросил отец Биорн.
Горбун подвинулся вперед. В глазах его вспыхнул и тут же погас зеленоватый, лихорадочный блеск. Словно боясь, что его могут услышать чужие уши, сказал шепотом:
— Стража схватила неизвестного бродягу, ваша милость.
— Где он?
— В охотничьей зале. Начальник стражи намерен сказать о пленнике его милости герцогу.
— Как? — изумленно поднял брови отец Биорн. — Нужно ли тревожить герцога из-за какого-то бродяги? И ты, Роальд, не предупредил об этом. Кто начальник стражи?
— Рыцарь Ингвар Пробст, вассал из рода Торгильсов. Он ожидает благословения вашей милости.
Лицо отца Биорна смягчилось. Он поднял глаза к распятию, которое виднелось в углу, набожно вздохнул:
— Пробст — благочестивый католик. Передай ему, что я поговорю с незнакомцем.
Горбун направился к выходу, но отец Биорн его задержал.
— Рыцарь Олаф Карлсон в замке?
— Да. Вчера он снова встречался с госпожой Хильдой. Муж ее, смотритель Трок, был пьян и храпел так, что перепугал коз, которые паслись в долине.
Розовый шар головы отца Биорна налился кровью.
— О, сможет ли когда-нибудь молчать твой язык, Роальд? — Отец Биорн подавил вздох. В голосе его прозвучал скорбный упрек.
— Ваша милость приказали мне говорить обо всем, что совершается в замке, — оправдываясь и как бы не сознавая своей вины, угрюмо произнес горбун. В полутьме, издали он не видел лица святого отца и поэтому не знал, что выражение скорби в глазах отца Биорна сменилось выражением гнева.
— Я не просил тебя рассказывать о греховных утехах рыцаря Карлсона, — не скрывая раздражения, резко произнес отец Биорн. — Мне дела нет до этого неисправимого грешника… Долго ли пробыл он в покоях Троков? — помолчав, спросил более мягко.
— С заката до полуночи.
— Боже милосердный, настанет ли конец долготерпению твоему?! — устремив взгляд на распятие, воскликнул отец Биорн. — Сокрушаюсь при мысли о том, как велика будет горечь почтенного ярла Улфа, когда узнает он о недостойном поведении своего сына. Сожалеет ли Карлсон о совершившемся?
— Не думаю того, ваша милость. Он весел, смех его звучит так же громко, как и всегда.
— Нераскаявшийся грешник хуже язычника, — произнес свой приговор отец Биорн. — Трок все время спал, покуда жена его предавалась греховным сладостям?
— Как мертвый.
— Счастливец! Завидую его неведению, — отец Биорн на минуту умолк. — Но велико милосердие божие, Роальд, оно указывает нам путь к спасению заблудших, — снова начал он, и теперь голос его звучал уже не сокрушением, а откровением истины. — Рыцарю Карлсону поможем воинскими подвигами смягчить участь, ожидающую его… Госпоже Хильде ты передашь: пусть, когда утихнет замок, войдет она в мой покой. Искреннее раскаяние спасает и неверных. Да не забудь дать Троку вина. Пусть втайне для него совершится милосердие божие. Госпожа Хильда, очистясь покаянием, получит отпущение греха и вернется к мужу целомудренною и чистой, какою знал он ее в первую брачную ночь.
