Анатолий Субботин - За землю Русскую

Анатолий Субботин

За землю Русскую

Александр Невский и его время

История человечества знает несколько опустошительных варварских нашествий, которые остались в памяти народов как время тяжелейших испытаний народных масс, разорения, неисчислимых жертв, насилия и кровавых бесчинств завоевателей, гибели памятников культуры. Для народов Западной Европы такое нашествие азиатских кочевников-гуннов, случившееся в пятом столетии, буквально сокрушило тогдашнюю европейскую цивилизацию. Не случайно имя вождя гуннов — Аттилы — стало символом бессмысленных разрушений и жестокостей.

Значительно меньше помнит Западная Европа о другом разрушительном нашествии — монголо-татарских завоевателей под предводительством хана Батыя, внука основателя Монгольской империи Чингисхана, которое имело место в середине тринадцатого столетия. А ведь оно соизмеримо по своим масштабам и последствиям с первым нашествием. Но план завоевателей «дойти до моря Франков» (Атлантического океана), создать мировую империю так и остался нереализованным, ибо нашествие споткнулось на «русском пороге» и только краем затронуло Центральную и Южную Европу.

Героическая борьба русского народа и других народов нашей страны — вот что спасло европейскую цивилизацию от разгрома, сорвало бредовые планы монголо-татарских завоевателей о создании «мировой империи». И именно это сегодня убедительно доказывают добросовестные историки и писатели, вопреки широкой кампании фальсификаторов исторического прошлого нашего Отечества. Именно это — в центре внимания романа А. А. Субботина «За землю Русскую». Такой акцент — важнейшая ценность романа.

Еще А. С. Пушкин с гениальной прозорливостью оценил всемирно-историческое значение борьбы Руси против завоевателей: «России, — писал он, — определено было высокое предназначение: ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией»[1].

Спустя годы, великий русский революционер-демократ Н. Г. Чернышевский подчеркивал, какой тяжкой ценой оплатил русский народ спасение европейской цивилизации: «…Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские… а спасителями — спасителями от ига… которое сдержали они на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда, подвергавшеюся всем выстрелам, стеною, которую вполовину было разбили враги…»[2]. И это было действительно так.

Во время зимнего нашествия 1237–1238 гг. большая часть северо-восточной Руси была опустошена, остались «невоеванными» ордынцами только северо-западные и северные области. Везде, где проходили полчища хана Батыя, на месте цветущих городов оставались развалины, жители их погибали или уводились завоевателями в плен. «Множество мертвых лежаша, и град разорен, земля пуста», «люди избиша от старца до сущего младенца», «все изобнажено и поругано бедною и нужною смертию», «только дым и земля и пепел» — так писали летописцы о страшном «Батыевом погроме». Их свидетельства целиком подтверждаются археологическими раскопками. Развалины жилищ, следы массовых пожарищ, останки горожан, порубленных саблями или пронзенных стрелами, остатки имущества под рухнувшими крышами — вот какую картину дают археологические исследования в Рязани, Владимире, Муроме, Чернигове и других русских городах. Только во время февральских походов 1238 г. ордынцы «взяша городов 14, опрочь свобод и погостов, во один месяц»[3]. Не меньше пострадали от «Батыева погрома» и сельские местности. «Несть сел целых», «несть места, ни вси, ни сел тацех редко, идеже не воеваша на Суждальской земли», «все пусто сотвориша», «волости, села и погосты, монастыри пограбиша», «положиша всю землю пусту» — так говорит летопись об ордынском разорении. В полевых сражениях с ордынским войском и при обороне городов тяжкие потери понесло русское войско. Нарушилось государственное управление. Многие князья, в том числе и великий владимирский князь Юрий Всеволодович, погибли. Страна была разорена, население пряталось по лесам, уходило от ордынской опасности за Волгу.

Новому великому князю Ярославу Всеволодовичу, отцу Александра Невского, многое пришлось делать заново: налаживать государственный порядок, создавать войско, возвращать на старые места разбежавшееся население, строить крепости, поднимать хозяйство. По словам летописца, «Ярослав обнови землю Суждальскую, и церкви очисти от трупия мертвых, и кости их сохранив, и пришелцы утеши, и люди многи собра». В свои удельные столицы возвращались уцелевшие во время нашествия князья (по свидетельству летописцев, их осталось в живых только пятнадцать): братья великого князя Святослав и Иван — в Суздаль и Стародуб, Борис и Глеб Васильковичи — в Ростов и Белоозеро, сын великого князя Александр остался в Великом Новгороде. Постепенно налаживалась нормальная жизнь: созидательные силы народа не были сломлены нашествием. Способствовало этому то, что завоеватели на время оставили северо-восточную Русь в покое. По словам летописца, «бысть то лето все тихо и смирно от татар».

Но передышка была кратковременной. Автор романа «За землю Русскую» А. А. Субботин не во всем был точен, когда утверждал, что после похода на северо-восточную Русь «орды Батыя отошли за Волгу». Летом 1238 г. они кочевали в половецких степях, в непосредственной близости от русских рубежей. Здесь они продолжали войну с половцами и народами Северного Кавказа, а в 1239 г. возобновили нападения на русские земли. По свидетельству летописца, «на зиму татарове взяша Мордовскую землю и Муром пожгли, и по Клязьме воеваша, и град Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя». Тогда же «приходиша Батыеви татарове в Рязань и поплениша ю всю». Комментируя эти события, летописец замечает:

«Тогда же бе пополох зол по всей земли и сами не ведяху, и где хто бежит».

Смятение в северо-восточной Руси было вполне понятным: неожиданное появление ордынцев на реке Клязьме, под Муромом и Рязанью можно было расценить как начало нового нашествия, «тишина» оказалась призрачной.

Осенью 1239 г. ордынцы напали на Чернигов, осадили его «в силе тяжце». Защитники города оказали упорное сопротивление, «со града метаху на татар камение с стен, а камение якоже можаху четыре человеки силнии подъяти». 18 октября 1239 г. Чернигов пал и подвергся страшному опустошению. По наблюдениям академика Б. А. Рыбакова, город долго не мог оправиться от этого разорения и в прежних, домонгольских границах восстановился только в XVIII в. Это было еще одним предупреждением об опасности, к тому же конные «тумены» Батыя не ограничились уничтожением Чернигова, а огнем и мечом прошли восточнее, по Десне, Сейму, верховьям Северского Донца, разрушили Путивль, Глухов, Рыльск и другие города. Даже в 1240 г. было еще не ясно, куда нацеливает свой удар хан Батый. Зимой большая ордынская рать во главе с Менгу-ханом подошла к Днепру против Киева, потребовала сдачи города, но, получив отказ киевлян, отошла обратно.

Таким образом, и после «Батыева погрома» зимой 1237/38 г. на южных рубежах северо-восточной Руси сохранялась обстановка постоянной военной тревоги, ожидания нового вторжения, для отражения которого великий князь Ярослав Всеволодович должен был держать под рукой значительные военные силы, точнее, все силы, которые удалось собрать.

В этой обстановке особую значимость приобретает государственная и военная деятельность молодого новгородского князя Александра Ярославича, героя романа А. А. Субботина «За землю Русскую». Фактически оборона северо-западных рубежей Руси во многом зависела от его решительности, военного таланта, личной доблести.

А опасность, угрожавшая северо-западным рубежам Руси, была тогда очень большой. Воспользовавшись ослаблением Руси после «Батыева погрома», активизировали свои враждебные действия западные соседи. Участились набеги литовских феодалов. В 1239 г. литовцы даже сделали попытку захватить древний русский город Смоленск, но были отбиты великокняжескими полками. «Летописец Великого княжества Литовского» даже не скрывает прямой связи между ослаблением Руси и литовскими нападениями: «В тот час доведался князь великии Монтивил Жомоитскии, иж Русская земля спустела, и князи Русский разогнаны, и он, давши войско сыну своему Скирмонту, послал его воевать русские земли».

Но особенно опасным было возобновившееся наступление рыцарей-крестоносцев. Папской курией в это тяжелое для Руси время планировался новый крестовый поход; к этому походу предполагалось привлечь и Швецию. Еще в 1237 г. специальное папское послание — булла — подстрекало шведских правителей против новгородцев: «Яростью этих язычников владычество шведское ниспровергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помощи бога и апостолического престола!» Папский легат Вильгельм ездил по Ливонии, Швеции и Дании, договариваясь о совместном выступлении против «неверных». И у него основным доводом в пользу похода было ослабление Руси после ордынского нашествия…