Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов

Испании «народ-войско», обремененный огромным обозом, именуемый многими античными историками «ордой» – в значении «беспорядочное скопище» – таким «беспорядочным скопищем» не был. Даже его вооруженная часть была многонациональной, включая, по разным подсчетам, от шестнадцати до двадцати тысяч воинов разных племен. Ядро, костяк этих вооруженных сил составляли наиболее многочисленные и боеспособные астринги (именно признание за ними этих качеств было причиной избрания «военного царя» из их среды). Но к этому вандальскому ядру присоединилось (как всегда бывает в таких случаях) и немало готских «рыцарей удачи», не ушедших вслед за своим царем Вальей из Бетики, немногочисленные силинги, пощаженные вестготским мечом, и даже обедневшие романизированные кельтиберы и иберы – разоренные испанские земледельцы, не видевшие после многочисленных войн за Испанию смысла в том, чтобы по-прежнему пахать и сеять только для того, чтобы «чужие» (вторгнувшиеся в «римскую» Испанию извне), или «свои» (служащие под римскими знаменами) варвары снимали и съедали урожай.

Не было в «народе-войске» Гейзериха только представителей одного-единственного народа из числа осевших в «римской» Испании варварских племен – свебского племенного союза, возглавляемого царем Гермерихом. Возможно, свебы и рады были бы присоединиться к Гейзериху, но тот отказался принять их в свое войско. У «Зинзириха-риги» явно не было желания брать с собой в североафриканскую «Землю обетованную» своих свевских соперников и их царя, явно ставшего бы «третьим лишним» в Римской Африке, облюбованной вандалами для себя. С другой стороны, автору этой книги представляется сомнительной версия, согласно которой отказ вандалов взять с собой в заморскую экспедицию своих прежних свебских попутчиков и собратьев по оружию мог послужить причиной последнего, особо яростного нападения свебов на вандалов в Испании весной 429 г. Мне кажется, что в данном случае следовало бы разделять соображения индивидуальной психологии и соображения психологии народной, ибо реакцию целого народа на полученный отказ нельзя сравнивать с реакцией отдельного человека, получившего отказ от предмета своих любовных или даже матримониальных планов. Скорее можно предположить, что свебы решили воспользоваться последним представившимся им удобным случаем и потому, во главе со своим молодым военачальником Гермигаром, обрушились на стан вандалов, приготовившихся к переправе в Африку. Свебам предоставилась великолепная возможность завладеть всем добром, награбленным вандальскими мигрантами за время их дальнего похода. Ведь наиболее боеспособная часть вандальского «народа-войска» уже плыла по морю в Римскую Африку, в то время как его обоз с награбленным в римских владениях добром все еще ждал погрузки на суда в Испании. Не менее важным для свебов было успеть завладеть освободившимися после отплытия вандалов плодородными землями Бетики-Вандалузии до их захвата третьей силой – например, оставшимися в Испании вестготами или оправившимися от поражения римскими войсками Кастина.

Вот чем объясняется, на взгляд автора настоящей книги, удар в спину, нанесенный свебами готовящимся к отплытию в другую часть света вандалам. Удар, возможно, принесший свебам успех, если бы вандалов возглавлял какой-нибудь тупой рубака. Но Гейзерих, из всех качеств которого современники восхваляли прежде всего необычайную быстроту реакции, действовал в сложившейся критической обстановке решительно, без промедления. Молниеносная победа воинства вандальского царя над свебами (которых, вероятнее всего, науськивали на вандалов римляне) под Эмеритой (нынешней Меридой в Западной Андалузии) свидетельствовала, между прочим, о том, насколько царь вандалов и аланов был разгневан коварством своих бывших свебских братьев по оружию, оказавшихся способными на столь «недобрососедский» поступок. Разгром испанских свебов был настолько сокрушительным, что они больше так и не оправились от нанесенного им вандалами поражения. Свебский военачальник (возможно – царевич) Гермигар утонул в волнах Анаса (современной испанской реки Гвадиана), спасаясь бегством от преследовавших его разъяренных вандалов. Вполне удовлетворенный совершенной справедливой местью, победитель Гейзерих возвратился со своим войском в стан готовых к отплытию в Африку вандалов в районе между современными городами Картахеной и Альхесирасом (римской Юлией Трактой). После своей первой великой победы в качестве царя вандалов и аланов колченогий евразиец стал, наконец, общепризнанным вождем своих народов – так сказать, «альфа-самцом».

Вандалы провели в Испании неполные двадцать лет, гораздо меньше, чем в Силезии, меньше, чем в Дакии, и даже меньше, чем в Паннонии. Тем не менее именно в этот «испанский период» вандальской истории, с октября 409 по май 429 г., в жизни вандальского народа произошли важнейшие изменения, воистину приведшие к его преображению. Нельзя не задаться вопросом, почему столь существенные изменения произошли (включая вспыхнувший и подавленный в 422 г. мятеж вандальской знати, видимо, настроенной или настраиваемой еще удерживавшими часть Испании в своих руках римлянами против «Зинзириха-риги» и его «африканского проекта», казавшегося знатным вандалам слишком рискованной, римлянам же – слишком опасной для них авантюрой) именно в этой весьма кратковременной иберийской фазе, и не способствовала ли она (а если да, то в какой мере) созданию предпосылок к основанию собственного вандальского государства за пределами Европы.

На смену тесной связи вандалов-астрингов с племенем их собратьев-силингов пришел новый союз – с аланами (чей последний собственный царь – Аддак – погиб в бою с вестготами), сарматским кочевым народом, со своими специфическими, ярко выраженными традициями, которые уже в Африке не раз наложатся на собственно вандальские традиции, придав неповторимо-характерные особенности жизни за морем двух народов-побратимов, так и не слившихся окончательно в один. Но в лице силингов исчезло вандальское племя, в наибольшей полноте сохранившее религиозные традиции вандалов, их, так сказать, «родноверие». В то время как астинги – племя, возглавляемое царским родом, если верить античным хронистам, еще во времена жизни вандалов в Паннонии шли в бой с Библией Вульфилы, т. е. были уже христианами (как уже говорилось выше, арианского толка). Распространенность среди них готского текста Священного Писания свидетельствует лишний раз о чрезвычайно близком родстве готского языка с вандальским. Между двумя великими восточногерманскими народами было гораздо больше общего, чем, скажем, между вандалами и свебами (именуемыми Григорием Турским порой «алеманнами») – предками нынешних южногерманских швабов.

Итак, вандалы во главе со своим новым царем Гейзерихом, в сопровождении новых – аланских – союзников, пустились в плавание к берегам новой части света. При этом следует особо подчеркнуть: вандалы оборвали все свои прежние духовные, религиозные связи с собственным прошлым, со священной горой Цобтен, с культовым германо-кельтским наследием, с его древними ритуалами. По пути из Малаги (римской Малаки, основанной еще финикийцами) к морскому порту Тарифа (древнеримской гавани Юлия Трансдукта, буквально: «Юлия за проливом») современный автомобилист сначала проезжает уютный «туристический рай» Терромолиноса (римской Садуки), а затем – утопающую в зелени Марбелью – курортную столицу провинции Малага и всего «Солнечного побережья» – Коста-дель-Соль. Там, сразу за Сан-Педро де Алькантара, в центре живописного, застроенного элегантными коттеджами местечка, расположена, вероятно, древнейшая христианская церковь всей Южной Испании. В этой базилике вандальские семейства, видимо, молились за успех своего, несомненно, казавшегося им невообразимо трудным, предприятия. Многие ли из горемычных германских