Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
С учетом печального опыта Гильдона осторожный Бонифаций, стремившийся избежать судьбы своего предшественника в деле утверждения африканского самодержавия, решил обзавестись надежными союзниками, способными поддержать его в борьбе с Римом, в котором хотя и не было второго Стилихона, но был свой «квазистилихон» – Флавий Аэций. Ненависть Бонифация к римскому военачальнику Кастину, кое-как удерживавшему еще в своих руках часть Испании, была не меньше ненависти к разбившим этого Кастина в пух и прах вандалам. И потому женатый на богатой арианке римский дукс и комит – наместник Африки, прозванный за свою доблесть в боях с пытавшимися прорвать африканский лимес Римской «мировой» империи «немирными» берберами «последним римлянином» (на пару с военным магистром римского запада Флавием Аэцием,) не счел унизительным предложить вступить с ним в союз правившими Вандалузией вандальским сводным братьям-соправителям. Вероятно, в 426 г. Бонифаций отправил из Африки в Юлию Трансдукту, современную Тарифу, и Гиспалу с верными людьми пригласительное письмо примерно следующего содержания: «Придите со своим вандальским народом, переправьтесь через пролив, и мы разделим богатую (Северную) Африку на три части. Одну треть получит Гундерих, вторую треть – Гейзерих, третью – Бонифаций».
Особенно примечательным в данном пригласительном письме представляется следующее. Комит Бонифаций обращается к Гундериху и Гейзериху как к равноправным правителям, обещая каждому из них равную долю добычи. Невзирая на то что Гундерих на момент прибытия посланцев Бонифация из Африки в Испанию с письмом, очевидно, был все еще жив. Значит, Гейзерих был уже достаточно хорошо известен в римском мире. Как и то, что комбинированная сухопутно-морская операция по перевозке целого «народа-войска» по морю из Европы в Африку была по силам только и именно Гейзериху (независимо от того, был ли он венчанным царем вандалов или еще нет), которому в награду предлагалась половина африканских земель, отведенных Бонифацием вандалам. Доля, равная доле, полагающейся его сводному брату – законному вандальскому и аланскому царю. Важно и другое: серьезность намерений Бонифация, опасающегося своего свержения очередным присланным из Европы римским экспедиционным корпусом, не видящего иного выбора, кроме союза с «презренными» варварами-еретиками (к ужасу Блаженного Августина).
Хотя отчаянное положение, в котором оказался Бонифаций, подтверждается латинскими источниками, хотя еще до вторжения вандалов в Африку против него высылались римские карательные экспедиции, хотя стремление провинций неудержимо дряхлеющей Римской «мировой» державы к независимости (часто маскируемое религиозными мотивами, выступающее под ширмой тех или иных ересей, т. е. отклонений от господствующей в имперском центре, или к описываемому времени – в двух имперских центрах – Риме и Константинополе) вызывало бесчисленные аналогичные эксцессы, многие светила вандалистики, включая Людвига Шмидта, сомневались в достоверности истории о приглашения вандалов в Африку Бонифацием. Указывая на тот многократно подтвержденный факт, что Бонифаций еще до начала вторжения вандалов в Африку начал налаживать отношения с Римом, фактически достигнув примирения с имперским центром западной части «мировой» империи «потомков» Ромула. Что ж, возможно, и так. Но тогда он оказался в роли чародея, выпустившего злого духа из бутылки и не способного загнать его туда обратно…
Порой мы забываем, что древние мыслили и жили в иных временных масштабах, не имели наших нынешних средств связи. Когда посланцы Бонифация вели переговоры с вандальскими соправителями в Испании, им еще не было известно о наметившемся примирении своего господина с Римом. Когда же они об этом узнали, было уже слишком поздно. Не могли же они просто сказать вандалам: «Да нет же, вы нас не так поняли, оставайтесь-ка лучше в Испании!» Хотя бы потому, что невозможно управлять целым «народом-войском», собравшимся в поход, как ручной продуктовой тележкой в универмаге самообслуживания. У Бонифация не было и практической возможности воспрепятствовать вторжению. Ибо гипотеза, высказываемая и принимаемая на веру ранее многими историками (в том числе и автором этих строк), что переправа вандалов через Гадитанский пролив осуществлялась на предоставленных Бонифацием кораблях, по трезвом размышлении представляется мне сегодня крайне маловероятной да и, в общем-то, ненужной. Дело в том, что комит Африки Бонифаций, вкупе со всеми рыбаками Бетики вместе взятыми, не смог бы, даже объединив свои усилия, доставить морем разом восемьдесят тысяч (!) мигрантов, отправившихся в Африку за Гейзерихом, даже до Уники Колонии (позднейшего алжирского Орана). Французское «светило вандалистики» – Кристиан Куртуа – в свое время не поленился подсчитать, на радость будущим историкам, что, с учетом немалой численности команд тогдашних кораблей, предназначенных Бонифацием и Гейзерихом для перевозки «морских мигрантов», которых ведь необходимо было снабжать в пути едой и питьевой водой, потребовалось бы вывести в море две с половиной тысячи судов. Подобного количества кораблей, да еще собранных в одном месте, не имелось в распоряжении не только наместников – комитов отдельных римских провинций, но даже римских императоров в пору расцвета их средиземноморской державы (к примеру, флот императора Константина I Великого насчитывал «всего-навсего» две тысячи кораблей). Гораздо проще было с помощью конфискованных в Южной Вандалузии рыбацких судов, так сказать, челночным методом, перевезти в район Тингиса (современного марокканского Танжера) за четыре-пять недель необходимое количество людей, коней, домашнего скота, оружие и прочего.
Но, коль скоро это так, вандалы вполне могли при переправе через Гадитанский пролив обойтись и без помощи флота римского комита Африки Бонифация. И споры вокруг направленного им якобы пригласительного письма Гундериху и Гейзериху (в стиле «придите и владейте нами») лишаются всякого значения. Кроме, может быть, значения дополнительного довода в пользу вторжения (ведь из приглашения вандалы узнали о хаотичной ситуации в Африке, исключавшей мало-мальски организованное сопротивление со стороны размещенных там римских войск). Необходимость переправы вандалов в Римскую Африку, с учетом постоянных конфликтов в Испании со свебами и латентной угрозы, исходившей от ушедших – кто знает, надолго ли? – из Испании в Галлию вестготов, не подлежала никаким сомнениям (во всяком случае, для «Зинзириха-риги»). В Испании его народу грозила постоянная война сразу на три «фронта» – против свебов, вестготов и римлян. Переправившись в Африку, вандалы обрели бы долгожданный мир и возможность укреплять и увеличивать свой флот, стремясь к господству над всем Средиземноморьем.
К тому же Гейзерих знал, что богатая Римская Африка, на протяжении многих столетий в основном вывозившая зерно и прочие свои продукты, не ввозя особенно много продуктов (да и ввозимые немногие продукты были не слишком-то ценными), оставалась почти не затронутой нашествиями «варваров», в то время как прочие римские провинции к описываемому времени были варварами не просто ограблены, но прямо-таки опустошены. Никто не знал это лучше вандалов, активно принимавшим участие в этом опустошении. Именно потому, что вандалы в своем долгом походе на Запад так много награбили, и потому, что по пути к вандальскому «ядру» успело присоединиться множество иноплеменников – любителей пограбить, собранный Гейзерихом на Юге
