Экспедиция надежды - Хавьер Моро
– У него то, что называется «железное плохое здоровье».
– Он же чахоточный, это всем известно!
– И отличный врач, это тоже всем известно. На каждом курсе из шести, проведенных в Медицинской школе Барселоны, он получал выдающиеся оценки. – Казалось, Бальмиса это не слишком впечатлило. – И оставьте в покое его болезнь, она – союзница хорошего врача. Как вы полагаете, если бы Сальвани с детства так часто не болел, смог бы он так долго учиться и столь многого добиться? И это несмотря на то, что он так молод.
– Армия ему далась нелегко…
– Так он подхватил малярию! В придачу к легочной болезни, которой он страдает. Несладко, понимаете, ему пришлось… Хотел бы я посмотреть на вас в такой…
– И вдобавок еще и поэт! – Бальмис закатил глаза, словно это было уже верхом глупости.
Руис де Лусуриага расхохотался.
– Друг Бальмис, нам всем доподлинно известно, что этот парень всегда отличался точностью поставленных диагнозов, успешными подходами к лечению и талантом хирурга. Нравится вам это или нет. Представляете себе, каково придется бедняге Сальвани с таким начальником, как вы, который все время станет дышать ему в затылок?
Бальмис улыбнулся, но несколько принужденно.
– Вы действительно считаете, что экспедиции нужен больной поэт?
– Он предложил свою кандидатуру, поскольку надеется, что климат в Америке окажется более щадящим для его здоровья. У всех свои резоны.
– Это много говорит о том, насколько плохо он знает Америку.
Воцарилось молчание. Руис де Лусуриага повернулся к другу и посмотрел ему в глаза:
– Бальмис, намного лучше иметь такого заместителя, как Сальвани, чем амбициозного умника типа Рамона Фернандеса де Очоа. Мы знаем, что он хлопочет у Годоя и других министров, чтобы занять место каталонца.
Это было правдой. Рамон Фернандес де Очоа, второй из предложенных королем экспедиционных врачей, лопался от ярости, что не его назначили заместителем. Он горячо возмущался и интриговал против Сальвани, напирая на хрупкое здоровье молодого врача.
Таким образом, Бальмису пришлось начать защищать Сальвани намного раньше, чем он предполагал. Конечно, новый помощник казался мягким и слабохарактерным, а к тому же еще и постоянно кашлял, что выводило Бальмиса из себя, но в конечном итоге все же пришлось признать, что Сальвани обладает всеми необходимыми качествами, чтобы поддерживать равновесие и бодрость духа в коллективе, – ключевое требование в столь своеобразной экспедиции. Не откладывая дела в долгий ящик, Бальмис решительно вычеркнул Фернандеса де Очоа из списка участников.
– У вас нет полномочий отвергать мою кандидатуру, – процедил Очоа.
– Последнее слово за мной, а я не нуждаюсь в таких людях, как вы: вы только сеете рознь и сомнения в команде.
Фернандес де Очоа хлопнул дверью и отправился в Квалификационную комиссию жаловаться; он не понимал, что тем самым лишь помогает укрепить единоличную власть Бальмиса, который не собирался терпеть ничьих указок.
Для подкрепления своих распоряжений Бальмис написал дону Хосе Кабальеро, министру юстиции, выражая благодарность за свое назначение и излагая причины, вынудившие его отказаться от кандидатуры Очоа. В этом же письме он ходатайствовал об оплате труда всех участников экспедиции, а также об обязательстве Короны содержать и давать образование детям-сиротам до достижения ими достаточного для самостоятельной работы возраста. С учетом того, что все помощники были назначены указом сверху, Бальмис попросил включить в список трех профессиональных санитаров, которым он доверял; одним из них стал его племянник Франсиско Пастор, имевший большой опыт проведения вакцинации, поскольку все время работал рядом с Бальмисом.
В ответном письме министр уведомлял, что сам монарх безоговорочно поддерживает Бальмиса и дает ему полномочия исключать из состава экспедиции любого человека, который его не устраивает. Корона брала на себя обязательства по воспитанию детей и по их возможному усыновлению достойными семьями в Новой Испании, а также благосклонно отнеслась к назначению трех предложенных Бальмисом санитаров, включая его племянника.
Бальмис с облегчением вздохнул: подобный ответ недвусмысленно предполагал поддержку его единоличной власти. Правительство согласилось предоставить ему почти все, что он просил. Размещение, питание и оплата назначались в зависимости от общественного положения и занимаемой должности участников экспедиции: директор получал в два раза больше, чем его заместитель, заместитель – в два раза больше, чем фельдшер, и так далее. В питание для первого стола входила олья[48], два или три горячих блюда, десерт с вином и свежий хлеб; для второго стола – то же самое, но на одно горячее и один десерт меньше… За третьим столом полагалась большая тарелка косидо[49], а заболевшим детям – двойная порция мяса.
Все было расписано бюрократическим языком и с учетом социальной иерархии. Но оклады назначались настолько скромные, что Бальмис, зная не понаслышке о дороговизне жизни в Америке, вновь обратился к министру Кабальеро: «Ни один человек не сможет прокормиться за счет назначенного жалованья; настанет день, когда членов столь блестящей экспедиции одолеет нужда и недовольство, которое всегда вспыхивает в подобных обстоятельствах», – писал он. Эта петиция была так логично обоснована, что Кабальеро распорядился удвоить жалованье. При этом Бальмис понимал, что борьбу за финансы придется вести на всем протяжении экспедиции, потому что большая часть расходов будет возникать непредсказуемо, однако ему удалось добиться от властей столь необходимых ему доверия и поддержки.
Бальмис с трудом сдерживал ликование. Сам король поручил ему возглавить филантропическую миссию в масштабе всей необъятной Испанской империи. Врач отдавал себе отчет, что крайне редко человеку предоставляется шанс улучшить жизнь себе подобных. Может ли быть более благородная цель? Помимо того, он добился единоличного командования, устранив соперника в лице Флореса, и это позволило почти забыть о незаживающей ране, которую некогда ему нанесли коллеги под предводительством извечного врага, доктора Бартоломе Пиньеры. Бальмис еще на один шаг приблизился к исполнению мечты своего детства.
Не будучи человеком религиозным, Бальмис почувствовал желание зайти в церковь Сан-Николас-де-Бари, недалеко от дома. Усевшись на последней скамейке, он наслаждался прохладой, запахом ладана и тишиной. Сколько же ступеней он преодолел с тех пор, как в семнадцать лет поступил интерном в Военный госпиталь в Аликанте! Военный хирург, бакалавр медицины, придворный хирург… И всю жизнь он не переставал учиться, и не только хирургии, но и химии, ботанике и практической медицине. И сейчас он готов сделать самый трудный шаг, который в случае успеха вознесет его на высоты, недосягаемые для прочих смертных.
30
Выйдя на улицу, Бальмис вдохнул раскаленный воздух; ветер с гор донес аромат ладанника. От величия будущей миссии кружилась
