Наследство опального генерала - Лев Альтмарк
– Значит, мы никуда не едем завтра?
– Наоборот, едем, почему бы нет! Только сделаем это хитро. Ты поедешь к нему, как законопослушный гражданин, готовый распахнуть объятья новоявленному брату, и сделаешь всё, о чём тебя попросят, без пререканий и вопросов, а я тем временем послежу со стороны.
– И что же я должен буду сделать?
– Всё, что положено в подобных случаях: выдавить слезу радости, стандартно обняться и пообщаться со стариком, а в конце договориться с начальством на регулярное посещение. Что в этом подозрительного?
– Тебе-то какая выгода с этого? Ты-то рядом не будешь!
– Усыпим бдительность тамошней охраны, а дальше посмотрим. На втором или третьем твоём визите что-нибудь решим.
– И что же ты собираешься решать? Лучше честно скажи – собираешься ликвидировать старика? Если именно это, то я категорически не согласен.
– Пока нет. Какая ликвидация? Это никому не нужно. – Виктор Николаевич рассмеялся, но сразу же оборвал смех. – Надеюсь, какие-то секреты у него ещё остались. Вот насчёт их и поговорим. А ликвидировать… ликвидировать никого и никогда не поздно.
Заметив моё выражение лица, он криво ухмыльнулся:
– Тебя удивляет, почему я так откровенно выкладываю свои планы? Всё-таки он твой родственник как-никак, а я, негодяй, вон, что удумал…
Теперь он разглядывал меня пристально и не отводя взгляда, а мне показалось, что именно сейчас он скажет какую-то свою основную гадость, чтобы до конца запугать меня и полностью подчинить своей воле.
– Какая тебе, Игорь, спрашивается, польза от знакомства с ним? Какие вы братья, если ни разу не виделись? Кстати, и поживиться у него наверняка уже нечем, если у тебя промелькнула подобная шкурная мыслишка. Денег-то за свою долгую жизнь он накопил немало, но всё переводил оставшейся в Москве семье – жене и двум дочерям… А теперь попробуй решить несложную задачку: как жена и дочери поступили с ним, едва узнали, что батюшка стал перебежчиком? Им же наверняка доложили, что генерал не погиб от сердечного приступа в самолёте… Молчишь? Они поступили с ним точно так же, как и его мать поступила с вашим отцом, узнав о его плене. Улавливаешь параллель? У вас это, видно, родовая черта, передаваемая по наследству! – Но заметив, что я непроизвольно нахмурился и сжал кулаки, тотчас поправился. – Ну, это не совсем корректная параллель, тем не менее… Так что генерал оказался в Израиле уже сирым и убогим, без копейки в кармане, если, конечно, не считать секретов, которыми тоже особо не поторгуешь, так как они – гарантия его безопасности, а не предмет купли-продажи…
Внимательно вслушиваясь в его слова, я чувствовал, что Виктор Николаевич на сей раз говорит чистую и неприятную правду, но лучше бы уж этой правды никогда не слышать.
Я мрачно закурил и тоже подошёл к окну:
– Может, сообщишь мне всё-таки, что это за секреты? Не люблю, когда меня используют втёмную. Хоть я и сторона в этом деле, но интересно же знать… Если секреты связаны с химическим оружием, от которого будет только вред людям, то никуда я не поеду и ни в чём помогать тебе не стану. Можешь меня пристрелить прямо сейчас. А потом спокойно добивай и старикана, если достанешь. Он, по-моему, вполне заслужил этого своей плодотворной деятельностью…
– Ого, сколько пафоса! Так и быть, признаюсь тебе, Игорь, честно: действительно вся эта петрушка вертится вокруг химического оружия. Вернее, его секретных запасов на территории Сирии и сопредельных государств – Ливана, Турции, Ирака, Иордании. Перед своим уходом за кордон Зенкевич постарался все эти закладки засекретить так, чтобы ни одна живая душа не догадалась, где они. А это, хочешь ты того или не хочешь, всё-таки собственность Российской федерации. А значит, необходимо их разыскать и вернуть законному владельцу. И уж потом они будут, в соответствии с Декларацией о запрете, официально уничтожены… Как тебе мои коварные планы? Что в них нет античеловеческого и негуманного?
– А ты эти запасы точно собираешься вернуть России?
– У тебя есть сомнения?
– Есть.
– Ну… значит, ты умный мальчик, и не нужно тебе азбуку растолковывать, что сегодня выживают лишь те, кто смог побольше урвать. Или найти платёжеспособного клиента побогаче.
– И как же ты всё-таки собираешься вытаскивать из старика секреты? Если он хранил их столько лет и никому ничего не выдавал. Силой, что ли?
– Во-первых, не так уж тщательно он их хранил, и кое-что стало известно твоим соотечественникам-израильтянам, а во-вторых, мне бы только добраться до него, а потом – небольшой укол сыворотки правды…
– Насколько я знаю, это сильнодействующая штука. Как бы Зенкевич от этой сыворотки не загнулся…
Виктор Николаевич нахмурился и вытащил новую сигарету:
– А вот это уже не моя проблема. И тем более, не твоя. Мне бы только вытащить из него любыми способами оставшиеся адресочки. Я, в конце концов, не господь бог, чтобы решать, кому продолжать жить, а кому сыграть в ящик… На этом нашу просветительскую беседу закончим. Я и так рассказал тебе больше, чем собирался.
6
В десять часов вечера Игаля вызвал к себе начальник разведки. Такие поздние вызовы случались и раньше, но только в самых экстренных случаях, когда на границах было неспокойно или происходили какие-то чрезвычайные ситуации. Но сегодня вроде бы ни в новостях, ни в собственных оперативных сводках ничего тревожного не было, поэтому Игаль немного растерялся. Поздние вызовы к начальству беспричинно не случаются, поэтому нужно держать ухо востро.
Но подъехать начальник разведки велел не в штабной корпус, а к себе домой, в небольшой домик на побережье, где жил вдвоём с женой. Игаль и раньше бывал у него в гостях, и знал, что самые сложные и щепетильные вопросы хозяин дома решает именно здесь. В штаб является, как правило, с уже готовым решением.
Шеф разведки встретил Игаля на веранде, где они сели в кресла, отпили по глотку кофе из уже неизвестно какой по счёту за день чашки. Где-то за невысоким заборчиком залаяли собаки, с которыми охранники обходили периметр. Некоторое время шеф прислушивался к доносящимся звукам, потом начал говорить:
– Дело, по которому я тебя вызвал, в принципе, достаточно заурядное и тянется уже добрый десяток лет. Особых продвижений в нём до последнего времени не было, что нас полностью устраивало. Но произошли некоторые изменения, и теперь необходимо реагировать быстро и решительно…
Обычно с таких длинных прелюдий шеф никогда не начинал, и
