Эмигрант. Испанская война - Калинин Даниил Сергеевич

Со сказок и былин наших народов мы плавно перешли к литературе. Дуниша конечно знала и Мигеля Сервантеса, и Лопе де Вега; наверняка всем испанцам (а скорее, всем европейцам) были известны Дон Кихот и Санчо Панса, а также герои «Собаки на сене». А вот то, что между писателями имелся определённый конфликт, и Дон Кихот писался, в том числе, как карикатура с Лопе де Веги – этого я не знал.

Ярая патриотка своей земли, басконка не могла пройти мимо философских измышлений Пио Бароха-и-Несси, не могла не восхищаться чистотой помыслов, которые воспевал Антонио де Труэба-и-ла Кинтана.

Чем мог ответить я? В эмигрантских кругах был очень популярен Бунин и его «Тёмные аллеи», понравилась мне и «Жизнь Арсеньева». Настоящий фурор произвели «Юнкера» Куприна. А из русских классиков более всего я уважал Лермонтова. Сегодня все знают его именно как талантливого поэта. Но ведь он – русский офицер, с честью сражавшийся на Кавказе! Между прочим, имел репутацию забияки и смельчака. Его «Мцыри» в юношестве часто лежал под моей подушкой – я черпал в герое произведения вдохновение для собственных свершений. И находясь в Бискайи, я не мог не сравнить героев Лермонтова с собой: ведь я также воевал в горах со свободолюбивым народом, также был очарован красотой горянки. Восхищение природой Кавказа перекликалось с мои восхищением Пиренеями.

И конечно, эти сравнения находили благосклонное восприятие Дуниши; пересказы вызывали живой отклик и неподдельный интерес. Однако, стихи Лермонтова я не цитировал. Помнил только одно и не мог красиво перевести его на испанский. Так что для этого произведения я ждал удобный момент, когда интонация и чувства, вложенные в слова, будут красноречивее перевода.

Я, правда, пытался перевести незамысловатые, но жизнеутверждающие стихи поэта и гусара Дениса Давыдова. Но уже на «…сабля, водка, конь гусарский…» я понял, насколько для меня как переводчика это неподъёмная работа.

…Сирень отцветала, но заживали и мои раны. Под предлогом разработки ноги я выпросил у начальства разрешение гулять по окрестностям. Получить его было очень тяжело, ведь на одинокого солдата могли совершить нападение. Однако мне удалось (с помощью жалования) добиться цели. Для сохранности мне даже выдали револьвер.

А Дуниша открылась матери, что в её жизни появился настоящий кавалер. Не уточняя впрочем, что он является врагом её народа… Гуляли мы днём и не очень долго – два, в лучшем случае три часа. Хотя этого было достаточно для любого происшествия, но мама как-то отпускала девушку. Полагалась, очевидно, на собственную интуицию.

…Встречались мы в лесу, начинающемуся на скатах местных гор. Я и сам волновался за Дунишу; потому условился, что буду приходить заранее и держать её на виду, пока она добирается по дороге.

Я восхищался природой страны Басков, только сюда попав. Теперь же окончательно и бесповоротно влюбился… Лес, в которым мы бродили, был достоин того, чтобы его воспели поэты.

…На тропинках мягко шуршала неубранная листва, добавляя к нашим прогулкам какую-то осеннюю неторопливость и лиричность. Свежий весенний воздух, насыщенный ароматом горных цветов, хотелось вдыхать каждый миг – он пьянил и дурманил, делая и так счастливые моменты ещё более яркими. Вокруг, покуда удавалось бросить взгляд, буйно раскинулась зелень, радуя взгляд насыщенным светло-изумрудным оттенком…

Сам лес был представлены буками, вязами и дубами; молодая распускающаяся листва их дополняла острое чувство зарождения жизни, молодости и весны. Чем дальше мы поднимались, тем гуще росли деревья и тем сильнее становилось чувство оторванности от реальности. Горы напоминали о себе живописно разбросанными валунами, да изредка торчащими вверх скальными участками, покрытыми зелёным мхом. В одном месте они образовывали практически идеальной формы арку, под которой, загадочно улыбаясь, меня провела счастливая басконка.

– Что это за место? И чему ты так радуешься, маленькая хитрюшка?

– Это арка влюблённых. Считается, что если пара проходит под ней, то они навсегда останутся в памяти друг друга.

Я остановился, почувствовав удобный момент для… для чего? Додумать мне не дала Дуниша, весело прыснув и побежав вверх по дороге…

Здесь было прохладно, но не холодно. Запахи леса и пение птиц будоражили сознание, казалось, я попал совершенно в иной мир, басконскую сказку, в которой не было никакой Гражданской войны. Будто стоило углубиться в лес, сделать несколько шагов в сторону от тропинки – и всё, я уже не смогу вернуться… Жаль, что это не могло быть правдой.

Конечно, заживающая нога не позволяла мне заходить далеко. Но у нас было время, и с четвёртого захода Дуниша провела меня к своему любимому месту. И хотя я очень устал, волоча изрядно болевщую ногу, но зрелище, которое мне открылось, превосходило самые смелые ожидания.

Тонкая горная речка в одном месте проходила сквозь скальный участок. При этом хаотично разбросанные валуны, густо покрытые зеленью, преграждали ей путь. Чистейшая вода будто протекала сквозь них, а затем срывалась вниз, буквально на полтора метра, чтобы наполнить маленькую чашу лесного озера. Из него речушка продолжала свою дорогу в предгорья…

Лес в этом месте рос не слишком густой, и солнечный свет отражался в глади родниковой воды, освещал кроны деревьев и бьющий поток маленького водопада. Зрелище завораживало…

– Тебе нравится?

– Да, Дуниша, это место великолепно! Как ты его нашла?

– Глупенький, я же ребёнком облазила всю округу. Подняться на полкилометра выше, и мы бы увидели высокий водопад, бьющий с пятнадцати метров. Но хотя он и красив, водной чаши там нет, и встать под струи падающей воды нет никакой возможности – камни невероятно скользкие, а поток очень силён… А здесь, чуть позже, летом, мы обязательно купаемся с подругами. Поверь мне, это невероятные чувства – встать под водопад и наслаждаться тем, как вода ласкает твоё тело…

Перед моим взором тут же предстала обнажённая басконка, купающаяся в этом самом озере. Видение было столь соблазнительным, что очевидно что-то изменилось в моём взгляде. Девушка, заметив это, игриво усмехнулась, склонилась над водой, и распрямившись, плеснула мне в лицо целую горсть родниковой воды!

Ну что же, если горянка думала, что я не отвечу, она заблуждалась. Ответная пригоршня окатила и её платье, и её голову. А пять минут спустя мы оба были мокрыми с ног до головы…

Побеждая в этой баталии, я, счастливо смеясь, обливал Дунишу с обеих рук. Но и с моей стороны произошла недооценка «противника»: с разбегу, дико визжа, басконка упругим шариком ударила меня в грудь. Естественно, я опрокинулся в воду, но и бойкая девчонка полетела за мной.

…И вот она в воде, в насквозь промокшем платье, плотно облегающем её девичье тело. Лицо, покрытое капельками росы, мокрые волосы, откинутые назад, густые ресницы, от воды ставшие будто ещё чернее и так выразительно подчёркивающие её бездонные глаза… Она сама – моя сказка, моя мечта, моя женщина… Она оказалась слишком близко, чтобы я смог себя удержать, чтобы смог остановить свой порыв… Нет, она оказалась слишком близко, и, когда я прижал к себе дрожащую от холода хрупкую девушку, она не пыталась отвести голову, остановить моё движение… Мои губы нашли её уста и слились с ними воедино – с лёгкими укусами, горячо, жадно… Даже холод воды ненадолго отступил. Я чувствовал лишь гибкое тело юной девушки в моих объятиях.

Когда же мы всё-таки выбрались из воды, возникла необходимость раздеться, высушить одежду. Что же? На мне осталось нательное армейское белье, на ней – какие-то короткие панталончики и что-то, чему я не знал названия, сверху. Естественно, мокрое бельё не скрывало моего мужского возбуждения, и когда я вновь стал искать объятия девушки, она лишь смущённо отстранилась. Это было горько, но имело своё объяснение: ортодоксальные католики, баски считали интимную связь мужчины и женщины до брака верхом позора. Естественно, сейчас Дуниша испугалась (и довольно справедливо), что ещё чуть-чуть, и мы потеряем головы, совершим то, на что благословлены только супруги.