Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение
– Что ее искать, – не выдержал Добродумов, – я сам с ней недавно виделся. И именно там.
– Так-то оно так, – опять начал вслух размышлять Богун, – только нашли ее со шнурком на шее. Нет больше Мотроны…
«Со шнурком на шее… Вот, значит, как…» – Илларион живо представил себе эту картину. Тело Гелены лежит поперек кровати. Длинные рыжеватые локоны волос разметались по белоснежным простыням. Тонкие пальцы правой руки пытаются сорвать с шеи черный шнурок.
Добродумову хорошо был известен такой способ казни, когда приговоренному к смерти на блюде подносился черный шнурок. Приговор, как правило, приводился в исполнение тут же.
– Тпру-у-у! Стоять, холера ясная, – вывел Иллариона из раздумий голос одного из казаков, который пучком соломы вытирал бока своему жеребцу.
Он был из тех, кто, едва не загнав лошадей, принес из Чигирина новости, которые до сих пор обсуждались в канцелярии. Было видно, что эти казаки, ухаживая за лошадьми, внимательно прислушивались к беседе Богуна с Добродумовым. Посмотрев на них, Илларион понял, что Кривонос сдержал свое слово и позволил своим «малым деткам слезть с печи и размяться».
* * *Мотрона никогда не была в Варшаве. Но она так хотела увидеть этот город.
– Вот подрастешь, солнце мое ненаглядное, – говорил отец, обращаясь к дочери, – приедет за тобой самый гоноровый во всей округе шляхтич, в карете с позолотой, с перьями в шляпе, и заберет тебя, моя красавица, аж до самой Варшавы.
С тех пор много воды утекло. Не стало самого близкого на свете человека. Из родных стен она перебралась в дом пожилого, но доброго друга отца. Мотрона выросла… И все это время она вспоминала слова отца о принце, который непременно увезет ее в Варшаву.
Данило Чаплинский принцем никогда не был. Этого маленького, с небольшим животиком человечка даже красивым назвать было трудно. Но он пообещал забрать ее в Варшаву. Точнее, не он, а его помощник – Ян Мисловский.
– Запомни, Гелена, – говорил он, пристально глядя девушке в глаза, – твое будущее зависит от тебя самой. Чтобы увидеть Варшаву, нужно немного постараться и кое-что сделать. Не отталкивай Богдана, говори ему, что любишь его, что жить без него не можешь. Сделай так, чтобы гетман приехал к тебе сюда, в этот дом.
Но вместо Богдана приехал красивый молодой человек с обходительными манерами и нежными руками. Это Мисловский посоветовал Гелене встретиться с Добродумовым в доме. Даже когда они с Илларионом целовали друг друга в постели, «часовщик» находился в соседней комнате. Заманив Добродумова в западню и поняв, что ничего от него не добьется, Мисловский приказал Гелене развязать пленника и помочь ему выбраться из замка. Не понимая, что задумал помощник Чаплинского, девушка сделала все так, как он приказал. Она была даже рада, что помогает Добродумову покинуть дом. Чем-то этот молодой человек ей нравился. Как жаль, что он не шляхтич и родом не из Варшавы…
В тот вечер Гелена была в своей комнате одна. Впрочем, она уже к этому привыкла. Несмотря на то что они с подстаростой обвенчались в церкви и перед Богом считались мужем и женой, Чаплинский не баловал свою молодую супругу вниманием. На то были особые причины. Придя в первый же после венчания вечер в ее покои, новоиспеченный супруг накинулся на нее с бешеной страстью. Сорвав с молодой жены платье, он грубо повалил Гелену на кровать. Изо рта подстаросты потекла слюна. Уже через пару минут она поняла, что на большее ее супруг не способен…
Вот и сегодня, сидя перед зеркалом, Гелена уже в который раз представляла себе улицы Варшавы, богатый экипаж, запряженный четверкой породистых рысаков, себя под руку с молодым красивым шляхтичем, у которого такие нежные-пренежные руки…
Шорох из глубины комнаты заставил ее обернуться. Никого… Гелена поднялась и подошла к кровати, на ходу расстегивая крючки корсета. Последнее, что она успела увидеть, – длинный шелковый шнурок, мелькнувший у нее перед глазами…
Апрель – май 1648 г. Желтые Воды
Стефан шел по длинному коридору, и его шаги, усиленные звуком кавалерийских шпор, отдавались звонким эхом где-то в глубине здания. Накануне адъютант отца передал ему просьбу срочно явиться на военный совет. В приемной коронного гетмана собрались командиры отрядов Войска польского, задачей которых было скорейшее уничтожение бунтовщиков. Всех их Стефан хорошо знал. Вот чуть в стороне от других о чем-то задумался полевой гетман Мартин Калиновский, машет ему рукой бесшабашный есаул Барабаш, у окна расположились Стефан Чарнецкий и Сапега, у самой двери неподвижно застыл чем-то похожий на циркуль комиссар Шемберг. Коротко кивнув им, молодой Стефан Потоцкий прошел в кабинет отца.
Коронный гетман Речи Посполитой Николай Потоцкий рад был видеть сына. Приобняв Стефана, он внимательно посмотрел на него.
– Ну что, не надоело еще мотаться по степи? – спросил старший Потоцкий. – Хочу поговорить с тобой наедине, сынок. Тебе двадцать лет, тебя любят и уважают солдаты. За такого сына мне не стыдно.
Стефан впервые услышал такие слова от отца и даже обрадовался, что, кроме них, в кабинете никого нет, – его щеки покраснели, а на глаза навернулись слезы.
Между тем гетман продолжил:
– Ты еще молод, очень молод. Но время летит быстро… Не успеешь оглянуться, как лучшим твоим собеседником станет придворный лекарь со своими пиявками. Пора подумать о твоем будущем серьезно. Хочу поручить тебе дело, после которого булава гетмана будет в твоих руках.
Сердце Стефана забилось так, что он испугался, как бы не услышал этого стука отец. Об этой минуте он мечтал давно. С того момента, когда его, десятилетнего мальчишку, впервые посадили в седло и дали в руки саблю. Не деревянную игрушку, а настоящую, острый тяжелый клинок которой отдавал холодным с синевой отливом. Сколько раз он в мечтах слышал голос: «Стефан, готов ли ты стать на защиту Отчизны и всего народа польского?» И вот этот миг пришел…
Прохаживаясь вдоль длинного стола и изредка поглядывая на сына, Николай Потоцкий не переставал говорить:
– Хмельницкий рядом. Войско он собрал большое. И татары вокруг него, как мухи над падалью, вьются. Но кто в этом войске? Пропойцы-казаки да голытьба подзаборная, которая и саблю в руках никогда не держала. Надавить на них хорошенько кавалерией – и разбежится это отребье, так что пятки да голые задницы будут сверкать по степи до самого Перекопа.
Коронный гетман говорил так уверенно, что в воображении Стефана возникла яркая картинка: степь, укрытая зеленым ковром весенних трав, седой ковыль на склонах балок и черные точки – люди-букашки, расползающиеся в разные стороны из-под копыт польской конницы.
– Одним словом, сын, хочу, чтобы именно ты возглавил передовой отряд нашей армии. С тобой пойдет комиссар Шемберг. Этот немец знает толк в военных штудиях и в походе тебе не помешает. Ты поведешь кавалерию, а пехоту мы отправим по Днепру на лодках-байдаках. Ими будет командовать твой друг есаул Барабаш.
Подойдя к столу, Потоцкий развернул карту, которую делила пополам извилистая линия Днепра. Он ткнул в нее толстым пальцем:
– Вот здесь, под Кодаком, вы объединитесь. Ну а дальше все в руках Господа нашего и в твоих, Стефан. Я верю в тебя, сынок.
Чтобы скрыть волнение, Стефан приблизился к столу и тоже склонился над картой. Тишина повисла в кабинете…
Истолковав поведение сына по-своему, Николай Потоцкий подошел к юноше и, положив ему руку на плечо, сказал:
– Не бойся, сынок, я буду рядом. Вместе с полевым гетманом Калиновским мы будем от тебя на расстоянии однодневного перехода.
Справившись с волнением, со всей твердостью в голосе Стефан ответил:
– Спасибо, отец, я не подведу.
Обняв и трижды перекрестив сына, Потоцкий дал команду адъютанту пригласить командиров на военный совет.
* * *Ян Мисловский старался ехать так, чтобы не терять из виду Стефана Потоцкого, который вместе с комиссаром Шембергом возглавил колонну польской кавалерии. Наблюдая за юношей, Ян снова и снова вспоминал легенду, которая из поколения в поколение передавалась в роду Мисловских. Легенду, которая во многом определила его судьбу и забросила в далекий XVII век.
Николай Потоцкий никогда не был бабником и на юбки, вертевшиеся перед молодым и знатным шляхтичем, не обращал внимания. Он любил свою жену. Любил так, как может любить немножко грубоватый, сильный, ростом под два метра мужчина маленькую хрупкую женщину, которую он часами мог носить на руках. Одна беда… Они уже несколько лет были вместе, а Бог не даровал им деток. А ему так хотелось, чтобы у него, наконец, появился наследник. Наверное, поэтому он пригласил к себе в поместье на должность экономки красивую молодую девушку, которая сразу ответила взаимностью на чувства хозяина. При родах она умерла, и ее имя было забыто. Но на свет появился малыш, в котором Николай Потоцкий видел своего наследника. Однако Богу было угодно, чтобы его жена, уже и не надеявшаяся познать радость материнства, произвела на свет мальчика, которого назвали Стефаном.
