Стивен Сейлор - Рим. Роман о древнем городе
В палате поднялся крик.
– Этот вопрос уже решен! Плебеи не враги! – восклицали некоторые, но у Гнея нашлись и сторонники.
Прежде всего Аппий Клавдий, который вскочил на ноги и возгласил:
– Да здравствует Кориолан, человек, который решился сказать правду!
Гней поднял руку. Когда шум утих, один сенатор спросил:
– Что именно ты предлагаешь, Гней Марций?
– Я предлагаю упразднить трибунов.
– Это предложение незаконно! – крикнул сенатор. – Отзови его сейчас же!
– Ни за что! Я отвечаю за свои слова и прошу вас, коллеги, поддержать меня. Вы уже допустили большую ошибку, ее необходимо исправить ради Рима!
Если Гней Марций надеялся выдвинуть официальное предложение и поставить его на голосование, то его надежда не сбылась. Во всем зале сенаторы повскакали на ноги, принявшись наперебой высказываться по затронутому вопросу. Поскольку перекричать всех никому не удавалось, дело быстро дошло до личных оскорблений, а там и до потасовки. Посреди этого хаоса Гней, привыкший к армейской дисциплине и порядку, с негодованием воздел руки и покинул зал.
Тит нагнал его, когда он спускался по ступеням здания сената.
– Гней, куда ты идешь?
– Куда угодно, лишь бы подальше от этого шума. Сенат таков, каким я его и представлял: каждый сенатор – царь, только без короны. Как они вообще чего-то добиваются – не понимаю. Веришь ли, сегодня утром Коминий сказал, что мне следует выдвинуть свою кандидатуру на должность консула. Но ты, друг, можешь представить меня заискивающим перед этой публикой и простонародьем? Думаю, что нет!
– Ну, такой… переполох там бывает не каждый день, – рассмеялся Тит. – Ты, безусловно, устроил всем встряску.
– Ну устроил, а почему бы и нет? По-моему, это именно то, чего им очень не хватало.
Неожиданно улыбка сошла с лица Гнея. Посреди Форума к нему вдруг подошла группа людей. Один из них выступил вперед.
– Ты, Гней Марций, прозванный Кориоланом?
– Ты знаешь, что это я. А кто ты?
– Спурий Ицилий, народный трибун. Мне сообщили о твоей угрозе лично мне и благополучию всех плебеев.
– О чем ты говоришь?
– Разве не ты несколько минут тому назад внес в сенат предложение отменить трибунат плебса и, следовательно, лишить плебеев права на защиту?
– А как ты узнал об этом? У тебя есть шпионы в сенате?
– Глаза и уши трибунов есть повсюду. Мы – защитники народа.
– Вы не более чем смутьяны!
– Так ты угрожал трибунам или нет?
– То, что я говорил в сенате, я скажу тебе в лицо: ради спасения Рима трибунат нужно отменить!
– Гней Марций, за угрозу народному трибуну и попытку воспрепятствовать его деятельности я беру тебя под стражу. Твою судьбу решит голосование в Народном собрании.
– Это смешно!
– Ты пойдешь со мной.
– Я никуда не пойду! Руки прочь!
Гней оттолкнул трибуна с такой силой, что он споткнулся и упал навзничь.
Люди из свиты Ицилия бросились на Кориолана, размахивая дубинками. Гней ударил одного из них кулаком в нос, сбив с ног, затем поднырнул под дубинку другого, отправив его на землю ловким ударом. Тит, хоть и не был любителем таких дел, возмутился этим нападением и бросился на помощь другу. Но и на подмогу их противникам спешили люди с дубинками.
– Мы должны бежать, Тит! – крикнул Гней.
– Бежать? Но разве Кориолан способен на бегство?
Тит увернулся от дубинки.
– Не будучи вооружен и при численном превосходстве противника даже Кориолан должен обеспечить стратегическое отступление!
Люди трибуна перекрыли путь к зданию сената, поэтому Тит и Гней побежали в противоположном направлении, к Капитолию. Трибун и его сторонники пустились в погоню. Последний раз они вдвоем поднимались на этот холм в День триумфа, когда Гней получил свой титул и признание народа. Титу пришло в голову, что некоторые из их преследователей, возможно, были среди тех, кто тогда выкрикивал: «Кориолан!»
Насколько они любили Гнея в тот день и насколько ненавидели сейчас! Гней прав, подумал Тит. Чернь переменчива, глупа и не заслуживает того, чтобы в битвах за нее сражался такой воин, как Кориолан.
Пробежав по петлявшей тропке, они приблизились к вершине.
– А тебе приходило в голову, – спросил Тит, тяжело дыша, – что нам некуда будет бежать, когда мы достигнем вершины?
– Нет стратегического отступления без стратегии! – ответил Гней. – Я войду в храм Юпитера и потребую убежища. Если сброд может найти убежище в твоем храме Цереры, то, уж конечно, Юпитер сможет защитить сенатора!
Но когда они приблизились к ступенькам храма, путь им преградила толпа людей, ухитрившихся их опередить. Не осталось ничего, кроме как бежать и бежать, пока они не оказались у обрыва Тарпейской скалы. Дальше бежать было некуда.
Самый быстрый из преследователей, почти настигший беглецов, оглянулся и крикнул своим товарищам:
– Можете вы в это поверить? Боги привели их прямо к месту их казни!
– Отойдите назад! – крикнул трибун Ицилий. – Никто не будет казнен сегодня. Этот человек находится под арестом.
Но приблизившаяся толпа была настроена иначе.
– Справедливость немедленно! – кричали люди. – В пропасть его! Убить его!
Тит, задыхавшийся от бега, бросил взгляд вниз и отшатнулся от края скалы. Голова у него кружилась, сердце стучало.
– Вот теперь видно, что вы за люди на самом деле, – промолвил Гней. – Хладнокровные убийцы!
– Никто не будет убит! – настаивал Ицилий, проталкиваясь сквозь толпу, напиравшую за его спиной. Он понизил голос: – Сенатор, боюсь, мне не под силу сдержать этих людей. Не дразни их! Ради твоей собственной безопасности ты должен пойти со мной.
– Я никуда не пойду! И не признаю ни за кем права брать под стражу гражданина Рима только за то, что он высказал свое мнение. Отзови свору своих трусливых дворняг, трибун, и оставь меня в покое!
– Ты не смеешь называть нас собаками!
Один из стоявших позади Ицилия метнул дубинку, но не попал в Гнея, а угодил в висок Титу. Тот отшатнулся назад и оказался на самом краю пропасти. Гней прыгнул, подхватил его, и на миг показалось, что они свалятся оба. В последний момент Гней восстановил равновесие и оттащил Тита на безопасное расстояние.
Возбужденная толпа, следившая за этим затаив дыхание, взревела от разочарования и хлынула вперед. Ицилий расставил руки, пытаясь остановить людей, но их было слишком много.
Неожиданно в задних рядах толпы послышался недовольный шум, и она стала расступаться. Прибыл консул Коминий со своими ликторами, и чернь, поняв, что ее дубинки слабоваты против топоров ликторов, пропустила его вперед.
– Трибун, что здесь происходит? – требовательно спросил Коминий.
– Я собираюсь поместить этого человека под арест.
– Ложь! – крикнул Гней. – Эти буяны гнались за нами от Форума с явным намерением убить нас. До твоего прихода они собирались сбросить нас с Тарпейской скалы.
– Смерти изменника – вот чего ты заслуживаешь! – выкрикнул кто-то из толпы. – Смерть любому, кто попытается лишить народ защитников!
– Отставить! – крикнул Коминий. – Спурий Ицилий, прекрати это безумие. Отзови своих людей и отмени арест.
– Ты осмеливаешься вмешиваться в законные обязанности трибуна, консул?
Ицилий уставил взгляд на Коминия, и тот в конце концов опустил глаза.
– Если ты настаиваешь, пусть состоится суд, – согласился консул. – Но до вынесения решения Кориолан останется свободным.
В течение затянувшегося мгновения Ицилий не сводил глаз с Гнея, потом кивнул:
– Хорошо. Пусть народ решит его судьбу.
Ворча и с презрением плюя под ноги ликторам, толпа рассеялась, и Ицилий удалился. Гней расхохотался и пошел вперед, чтобы обнять своего старого командира, но выражение лица консула было хмурым.
Тит, ощущая легкое недомогание от удара по голове, присел прямо на камень Тарпейской скалы. Он поймал себя на том, что смотрит на храм и величественную квадригу Юпитера поверх фронтона. Вот что действительно заслуживает внимания – шедевр, сотворенный гением Вулки!
* * *– Порой мне кажется, что даже боги отвернулись от меня, – прошептал Гней, меривший шагами залитый лунным светом сад.
Его лицо находилось в тени, как и лица тех, кто откликнулся на его призыв. Ни ламп, ни свечей зажигать не стали, поскольку даже слабое мерцание света могло привлечь внимание врагов к полуночной встрече в доме Гнея Марция.
Там были Тит, Аппий Клавдий и консул Коминий, а также люди в полных доспехах, словно готовые скакать на битву. Они собрались под окружавшей сад колоннадой, и их, похоже, было немало. Луна давала достаточно света, чтобы увидеть, что большинство из них молоды и, судя по доспехам, не бедны.
В последние дни Гней привлек к себе немало воинов, в большинстве своем патрициев или таких же, как он, выходцев из видных плебейских родов с патрицианской кровью. Их преданность Гнею, или Кориолану, как они его называли, была фанатичной. Не менее фанатичной была решимость трибуна Ицилия и его плебеев добиться уничтожения Гнея. Разгоревшийся спор по поводу судьбы Гнея расколол Рим. Суд над ним должен был состояться на следующий день.
