Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина
– Бороздин, ровно сорок, молодец, парень. А у тебя, Черных, руки, будто кисель, трясутся. Как воевать будешь?
– Я в артиллеристы пойду, – проворчал Толик.
– Тренировать руки, чтобы не тряслись, надо короткоствольным оружием, – раздался голос Генки Брыкина.
– Ты чего опоздал? – Игорь поднялся от бойницы. – Мы тебя ждали.
– Дело швах. – Генка понизил голос, оглянувшись на инструктора, который за столом делал записи в толстой тетради. – Фомичев арестован!
– Это точно? Откуда знаешь?!
– Отец сказал: в школе на Казанке вскрыли подпольную группу. Им в райком из НКВД сообщают. Я спросил, кого взяли, он сказал, двух из девятого класса и еще троих из шестого. Методом дедукции вычисляются Звягин, Фомичев и младший брат Леньки с дружками.
– Пошли в парк, – кивнул Игорь.
– У меня идея получше. – Брыкин расстегнул пуговицу рубашки на животе и продемонстрировал рукоять нагана, вставленного за пояс. – Заряжен, и патроны еще есть. Надо пристреляться. На нашем месте за городом.
Черных присвистнул. Попрощавшись с инструктором, они вышли из тира и быстро зашагали по улице.
– У них ничего на нас нет, – вслух размышлял Бороздин. – На что могли подцепить Юрку?
– Звягина раскололи.
– Тогда взяли бы всех.
– У вас же партийные папаши, – сказал Черных. – Попробуй возьми!
– Меня отец вытянет, – убежденно заявил Брыкин.
– Насчет моего я бы не был так уверен, – ответил Бороздин. – Но мне его заступничество не нужно, я сам за себя отвечаю. И вообще – что нам могут приписать в НКВД? Только разговоры. Мы не шпионы, не диверсанты и не вредители.
– Генка троцкист, – напомнил Черных. – И всех туда же запишут. Его самого папаша вытащит, а нас в порошок сотрут.
– А ты уже сдрейфил, – разозлился Брыкин. – Ты сам по-ихнему будешь троцкист, раз у тебя отца как троцкиста расстреляли… Что ты мне моим папашей в морду тычешь? Я виноват, что ли, что у меня отец райкомовец? Я тоже сам по себе. Сяду с вами в тюрьму, и баста. Скажу, Вошь народов хотел убить. В лагерях тоже люди живут, с интересными личностями можно свести знакомство.
– Я не сдрейфил.
– В штаны наложил!..
– Ну хватит, Генка! – оборвал его Игорь.
Черных остановился посреди безлюдной улочки с благоухающей сиренью вдоль фасадов.
– Ладно, я пошел. У меня дела еще, матери надо помочь. Некогда ерундой заниматься.
– Давай, беги к мамочке, трусло! – крикнул Брыкин. – Рохля! Без соплей обойдемся. – Он повернулся к Игорю, скривился: – И их осталось двое… Иных уж нет, а те далече. И ты тоже, Брут, уедешь. Ну и валите все к чертям!
Генка отчаянно ударил ботинком по уличной грязи, как по футбольному мячу. Игорь безучастно смотрел на его истерику, потом сказал:
– Будешь так орать, тебя возьмут следующим. Идем!
* * *
Грубо сколоченный табурет посреди комнаты, плотные темные шторы на окнах – за которыми день, вечер или ночь? Часов на стене нет, только портрет Железного наркома с полуулыбкой на губах, как будто говорящей о том, что всесильный и беспощадный глава НКВД – человек мягкого обхождения и сентиментальная натура. От яркого искусственного света и сухого, прокуренного воздуха непривычно глазам. Юрка трет их и часто моргает. Из-за этого, да еще подвывающего пустого желудка часть слов не доходит до его сознания. Он хочет сосредоточиться, старательно напрягает ум, складывает в голове одну к другой, как глыбы камня, тяжелые, с острыми зазубринами фразы следователя. Но смысл произносимого в целом остается неухватным, выскальзывающим из рук.
– …Государство борется с бесчисленными врагами. Партия очищает свои ряды от двурушников, которые вредят стране по всем направлениям, организуют разруху в промышленности. Ты же, Фомичев, кандидат в комсомол, ты должен нам помочь. На Советский Союз вот-вот нападут вооруженные до зубов фашистские армии. Германия и Япония засылают к нам тысячи агентов и шпионов. Кто-то из них наверняка окопался в нашем районе, плетет свои гнусные сети. А в них попадают не только взрослые, подростки тоже. Надо помочь им выпутаться из паутины, не то они и сами погибнут, и натворят много чего плохого… Ты меня слышишь, Фомичев?
– Слышу… дайте попить! – Юрка был подавлен, растерян и голоден уже много часов.
Вощинин налил из бутылки минеральной воды и сам подошел к нему, отдал стакан. Фомичев жадно выпил до дна, струйка натекла на подбородок, упала на рубашку.
– Я не сомневаюсь, что ты честный человек, почти комсомолец, патриот нашей Советской родины. Но ты оступился, совершил ошибку. Это может произойти с каждым, даже у нас, в органах. Мы поможем тебе вернуться на прямой путь. Если ты сам пойдешь нам навстречу. Твои показания нужны партии и правительству. Ты подпишешь их, потому что это необходимо стране и всему советскому народу.
– Если я подпишу, – измученно выдавил Юрка, – что со мной будет?
– Понимаешь ли, у тебя в анкете отягчающий пункт – твой отец-эсер, – доверительным тоном продолжал Вощинин. – Но ты, наверное, помнишь слова товарища Сталина: сын за отца не отвечает. Советская власть наказывает справедливо, у нас никого не приговаривают без вины. Учтя твое добровольное сотрудничество, тебе дадут небольшой срок. Так как?
Фомичев медленно опустил голову.
– Вот и молодец! – Вощинин зашелестел допросными бланками на столе. – Значит, вот что у нас получается… Арестованный сознался, что в целях мести за высланного отца, бывшего члена партии эсеров, – он быстро записывал под собственную диктовку, – вступил в антисоветскую контрреволюционную организацию. Члены группировки проводили нелегальные собрания, враждебно обсуждали политику партии и правительства, вели клевету на руководителей СССР, разрабатывали способы подпольной деятельности против советской власти… Так, дальше. В программу организации входила вербовка новых членов среди лиц, недовольных советской политикой и якобы плохо материально обеспеченных. Печатание и распространение листовок антисоветского содержания. Агитация среди учащейся молодежи и рабочих, направленная на подрыв мероприятий партии. – От творческого усилия Вощинин вспотел и обтер лицо рукавом гимнастерки. – Организация планировала установление связей с другими подпольными антисоветскими группировками и имела отделение, в которое входили ученики средних классов школы. Конечной целью было свержение существующего государственного строя в СССР и возвращение буржуазного капитализма… через подготовку и проведение террористических актов, а затем вооруженного восстания, физического уничтожения руководителей большевистской партии…
– Подождите, что вы пишете! – Юрка словно очнулся. – Мы не готовили никакого вооруженного восстания! И я вовсе не из мести за отца…
– Так правдоподобнее. К тому же это в твоих интересах, – не отвлекаясь от писания, ответил Вощинин. – Или мне занести в протокол, что ты сознательный, идейный враг советской власти? А месть подростка за отца – плевое дело, по-человечески понятно.
– Но мы не планировали капиталистический строй!
Чекист
