Ближний круг госпожи Тань - Си Лиза
– Повитуха Ши справилась со своими обязанностями, и все прошло нормально. И мать, и сын чувствуют себя хорошо, – говорит бабушка.
Сын… Я надеялась, что это всего лишь страшный сон.
– И… – продолжает бабушка, – доктор Ван решил впредь использовать в своих делах только Мэйлин. Люди теперь должны называть ее Молодой повитухой.
Новость неожиданная. Мне казалось, госпожа Ко сказала, что доктор Ван хочет привлекать и повитуху Ши, и ее дочь. Бабушка, должно быть, чувствует мое замешательство, потому что говорит:
– Ты была больна, поэтому, наверное, никто еще не рассказал тебе о повитухе Ши.
– С ней все в порядке? – спрашиваю я.
Бабушка отвечает невнятно:
– Эти врачи-мужчины – все истовые последователи Конфуция – постоянно талдычат о том, сколько женщин умирает при родах, но они не понимают, что это значит…
Я вижу, что она старается не расстраивать меня.
– Бабушка, пожалуйста, расскажи, что случилось.
– Сначала доктор Ван заявил, что повитуха Ши заставила женщину тужиться слишком рано, в результате чего ребенок умер, но я не раз наблюдала за тем, как она принимает роды, и ничего подобного не замечала. Доктор Ван присутствовал при появлении на свет еще одного ребенка с водянкой головы. Девочка умерла через два дня, что все сочли благословением. Тем не менее это еще одна смерть. Третий ребенок попытался появиться на свет с пуповиной на шее. Повитуха Ши рассказала, что сделала все возможное, чтобы размотать пуповину. В итоге… Неважно! Тебе не стоит об этом знать. Расстроишься. И не обсуждай случившееся с Мэйлин. – Бабушка вздыхает. – Младенцы и матери умирают постоянно, но один, два, три смертельных случая подряд? Это судьба, рок или несчастье? Я не могу сказать, но известно, что в случаях смерти матери, плода или их обоих всегда виноваты повитухи.
– Тогда зачем доктору Вану вообще нужны повитухи?
– Ты знаешь ответ. Такие врачи, как мы, не прикасаются к крови, и кто‑то должен подхватить ребенка. Даже твой дедушка с трудом принимает эти истины.
– А может, доктор Ван проявляет благосклонность, помогая Мэйлин?
– Не исключено.
Спустя мгновение я спрашиваю:
– А ты не можешь помочь повитухе Ши?
Бабушка складывает руки на коленях.
– Ты должна знать еще кое-что. Проведение вскрытия старой девы – еще одна черная метка на репутации повитухи. Доктор Ван счел ее слишком грязной, чтобы принимать роды в благородном доме, включая и этот.
– Но она и раньше осматривала трупы!
– Конечно, – признает бабушка. – Но новости о том, что здесь произошло, разлетелись, как рассыпавшееся зерно, которое крысы разнесли по всем уголкам Уси. На данный момент повитуха Ши лишилась доброго имени. Ни один муж не хочет рисковать жизнью будущего сына. Ни один врач не хочет, чтобы его упоминали в связи с несчастливыми исходами. Даже я.
– И все это с согласия доктора Вана?
– Да, с его согласия. – Бабушка смотрит вдаль. – Моя главная ответственность – здоровье и благополучие женщин в нашей семье. Если бы я сейчас позвала повитуху Ши к одной из твоих тетушек или двоюродных сестер и все кончилось бы плохо, как бы я смотрела в глаза дедушке?!
– Почему неудачи повитухи Ши не запятнали Мэйлин? – спрашиваю я. – Похоже, ни одна семья не рискнет нанимать ее.
– Согласна. Сплетни и подозрения – это искры, – отвечает она. – Но доктор Ван на каждом углу рассказывает, как чудесно Мэйлин справилась с трудностями при рождении Юэлань. Написанное на пяточке послание спасло вас обеих. Как удачно для Мэйлин, что ты научила ее писать самые распространенные иероглифы!
Я не знаю, как это понимать. Она хвалит Мэйлин за то, что та научилась читать и писать? Или ругает доктора Вана за его несостоятельность во время моих родов?
– Как ты догадываешься, мне он не нравится, но мы должны быть благодарны ему за то, что он дал Мэйлин работу. Я тоже буду нанимать Молодую повитуху. Ты должна порадоваться, ведь это значит, что Мэйлин частенько будет приходить сюда.
– Кто‑то идет, – шепчет Тушь от двери.
– Так скажи мне, Юньсянь, твой муж предпочитает курицу или утку? – бабушка быстро меняет тему.
Еще через неделю Маковка сообщает, что муж намерен зайти в гости. Это будет наша первая встреча после неловкой сцены с доктором Ваном. Я одеваюсь в шелковый халат с вышивкой и нижнюю юбку из тонкого шелка, которая волочится за спиной при ходьбе. Затем расчесываю волосы и закручиваю их в высокий пучок, украшенный золотыми и нефритовыми шпильками, прижимаю челку ко лбу, как перья баклана. Бабушка и остальные говорят мне комплименты по поводу того, как прекрасно я выгляжу, а потом уходят, чтобы оставить меня наедине с мужем. Я обнимаю Юэлань. Ей почти семь недель, и я благодарна кормилице за то, что дочка такая пухленькая. Входит Маожэнь и садится рядом. Он смотрит на нас влюбленными глазами, но когда начинает говорить, его слова сокрушают мой дух.
– Ты долго болела, – говорит он, – поэтому, возможно, не совсем понимаешь, сколько времени прошло. Через три дня я покину Благоуханную усладу, чтобы провести последние месяцы учебы в Нанкине перед экзаменами.
Я закрываю глаза, сдерживая слезы под веками.
– Я буду скучать по тебе, – шепчу я.
– Я тоже буду по тебе скучать. – Он подносит мою руку к губам и целует ладонь.
– Прости, что родила тебе дочь.
– Пожалуйста, не извиняйся. В следующий раз у нас будет сын.
Я должна быть уверенной и спокойной, как моя мать, ведь мой отец часто уезжал по работе, как бабушка, ведь мой дед долго служил в Нанкине, и как госпожа Ко, ведь ее свекор часто отправляется в деревню, чтобы проверить свои земли, посевы, фабрики и всех людей, которые работают на благо семьи Ян.
– Думаю, тебе понадобятся книги для учебы. Позволишь мне их купить?
Маожэнь улыбается.
– Отец уже приобрел все необходимое, но твое предложение говорит не только что ты хорошая и правильная жена, это еще и свидетельство, что мы действительно пара уточек-мандаринок.
– Плывем вместе бок о бок. До конца дней своих. – Для меня это больше не просто формальные слова. Это настоящие чувства.
– У меня есть и другие новости, – говорит Маожэнь. – Твой дедушка здесь.
Мое сердце екает.
– Он сейчас говорит с отцом, – продолжает Маожэнь. – Вместо того чтобы грустить о предстоящей разлуке, лучше порадуйся скорой встрече с дедушкой.
Маожэнь задерживается еще на несколько минут. Он не спеша пьет чай. Говорит, что наша малышка хорошенькая, и выражает сожаление по поводу моего недомогания.
– Мне больно, что мы не смогли снова быть вместе как муж и жена, но доктор Ван запретил, пока ты полностью не поправишься.
Затем он поднимается, сжимает мое плечо и уходит. Я осматриваю себя в зеркале, добавляю еще немного цвета на щеки и приглаживаю волосы, чтобы убедиться, что каждая прядь на месте. Через некоторое время входит бабушка. Она улыбается при виде меня.
– Значит, ты слышала!
– Можно мне его увидеть? – спрашиваю я с нетерпением.
– Он ждет тебя в Павильоне отшельника.
Прошло куда больше месяца после родов, но я впервые покидаю четвертый двор. Предвкушение и радость подстегивают меня, но не успеваю я отойти далеко, как ноги, не привыкшие к прогулкам за пределами комнаты, начинают дрожать.
Мои глаза увлажняются, когда я подхожу к дедушке. Он берет мое лицо с обеих сторон и вытирает мне слезы большими пальцами. Я могу сделать то же самое для него. Никогда прежде я не видела, чтобы мужчины так страдали от иньских эмоций.
– Я бы вернул тебя домой, будь на то моя воля, – говорит он наконец. – Но это невозможно. Жена следует за мужем. Но я принял меры, чтобы помочь тебе. Я поговорил с господином Яном.
Я пытаюсь представить, как это было. У свекра гораздо больше имущества и денег, чем у моего деда, который, в свою очередь, превосходит его, поскольку поднялся на много-много ступеней выше по чиновничьей лестнице. Меня также удивляет, что дед обошел в этом бабушку, которая должна была поговорить с моей свекровью как женщина с женщиной. Это, как ничто другое, доказывает, как сильно дедушка любит меня, несмотря на то что я замужем.
