Девушка из цветочной лодки - Ларри Фейн
Отсюда Зянгбинь казался не столько городом, сколько хаотичным скоплением черепичных зданий с соломенными крышами, окружавших извилистый водный путь, настолько забитый судами, что нельзя было рассмотреть границу между водой и сушей. Неудивительно, что корабли пытались пришвартоваться не здесь, а между островами к западу от устья реки.
Жена Чхата нетерпеливо фыркнула.
— Далеко еще? — пропыхтела а.
— Мы почти на месте. За мостом. Пошли!
Она ринулась сквозь толпу на мосту, но я предпочла еще немного постоять и поглазеть на торговца животными, который нес бесчисленные клетки на бамбуковых шестах и развлекал толпу взволнованных детей.
Перейдя через мост, мы вышли на оживленный рыночный переулок, где я догнала жену Чхата, которая спорила с продавцом фруктов на кантонском диалекте. Она откусила кусок от груши и сунула ему под нос. Аннамка с чернеными[48] зубами присоединилась к разносчику, крича на жену Чхата, пока та не бросила на прилавок деньги и не ушла.
— Две монеты за гнилые груши! — пожаловалась она мне;
Лавочники махали руками со всех дверей:
— Красавица! Специальная цена для красавиц!
Я остановилась у магазина с разноцветной фарфоровой посудой, но подруга потащила меня прочь.
— Пришли!
Облака парфюма ударили в нос еще до того, как я вошла в дверь. Магазин был забит товаром от пола до потолка: полки провисли под гнетом кусков мыла, ароматные шарики стояли в корзинах на полу, а в углу виднелись бочки, заполненные мыльными бобами[49]. Мыльные хлопья хрустели под ногами. Хилый старик поднялся с табурета и поприветствовал нас на кантонском диалекте с сильным акцентом.
— Красотка! — Его зубы, как и у многих других, потемнели от постоянного жевания бетеля. Он провел пальцем по губам. — Любишь масло для губ? У меня есть! — Он взял с полки миску и достал красную пасту, чей густой цветочный аромат подошел бы стареющей куртизанке. — Очень ароматный!
— Мне нужно мыло, — сказала я.
— Мыло много. Для лицо. Для волосы. Для всех мест есть!
— Ей надо пахнуть повкуснее, — вмешалась жена Ченг Чхата, — чтобы муж захотел сделать ребеночка.
— Одежду стирать, — сказала я продавцу. Одним из немногих приятных воспоминаний из моей прежней жизни были надушенные платья, которые радовали не только клиентов.
Старик зачерпнул горсть зерен из кувшина.
— Мыльные бобы высшего качества.
Они были такими мягкими на ощупь, что я не колебалась. Пока торговец упаковывал мою покупку, я бродила по магазину, опьяненная ароматом полок, ведер и корзин с мылом; некоторые представляли собой просто кирпичики, другие имели форму птиц, цветов и даже золотых слитков.
Хозяин лавки поманил меня.
— Ах, красавица-красавица! Специально для тебя. Как ароматная наложница.
Он держал у меня перед носом шарик цвета слоновой кости размером с кулак. Смесь ароматов повергла меня в обморок: пряный корень имбиря и сладкий цветок белой орхидеи. Следующий шарик оглушил чистой эссенцией розы.
— Аромат цветка передаст свою душу тебе.
Я надеялась, что настоящие небеса будут благоухать не хуже этой скромной лавки. Куда бы я ни повернулась, каждая полка, каждая корзина радовали глаз, нос и пальцы. Я мечтала забрать с собой всего понемногу. Веская причина остаться в Зянгбине навсегда.
Почувствовав мою нерешительность, старик вложил мне в руку мыло в форме бабочки.
— Тебе надо! Кожа будет мягкая, как младенчик. Мужчине понравится целовать.
— Значит, не для нее, — ухмыльнулась жена Чхата. — И так слишком много мужиков хотят ее поцеловать.
Лавочник подмигнул, кивнул куда-то в глубь лавки и прошептал:
— Красотка, может быть, тебе понадобится это. — Он открыл деревянный шкаф и достал крошечный стеклянный флакон, наполовину наполненный словно бы жидким серебром. С голландского корабля. Лучшая и чистая!
Я никогда раньше не видела ртути. Одна из моих товарок с цветочных лодок хвасталась, что у нее есть пузырек ртути. По ее словам, ртуть блестела, как меч, и разила так же. Мы все знали, что ртуть используют как противозачаточное средство, которое могут позволить себе только императорские наложницы. Одна крошечная капелька в день — и не нужно глотать противные на вкус мускус, корни и листья лотоса. Я умоляла товарку позволить мне попробовать, предлагая отдать весь заработок аж за пять дней. Другие предлагали и больше, но девушка отказывалась делиться, даже просто показать ртуть не согласилась. Когда позже в том же году она умерла от загадочной болезни, мы нашли только пустую склянку.
— Сколько? — спросил я у владельца лавки.
— Для такой красавицы — пять серебряных монет.
Жена Ченг Чхата дернула меня за руку:
— Не делай глупостей!
Я заплатила за пять кусков мыла и мыльных бобов, затем она повела меня в магазин фарфора, к витрине которого я уже подходила, но сейчас потеряла интерес. Моя новая подруга начала нервировать меня. Должно быть, она тоже это заметила, когда я отклонила предложение купить ткани, несмотря на ее восторженные комментарии о цветах и текстуре аннамских шелков.
— Ты устала? От запаха мыла и у меня закружилась голова, — призналась она. — Дай вообще этот город вызывает головокружение. Мне нужно выпить, и я знаю место, которое тебе понравится.
— Только если снова пообещаешь мне небеса.
— Сама увидишь.
Мы спускались в город по зигзагообразным улочкам мимо портновских мастерских, лавочек, торгующих бумагой для записи молитвенных текстов, и магазинчиков со специями, от которых я расчихалась.
Затем мы снова оказались на улице Небесной Династии, дальше к большому изгибу реки, чем там, откуда начали путь. Мы пересекли открытую площадь перед храмом и вошли в тихий проулок, где невестка жестом велела остановиться перед лакированной дверью из красного дерева в окружении полупрозрачных бумажных окон. Аромат чая проник в ноздри еще до того, как мы вошли внутрь.
В чайной царила прохлада и ощущалась уединенность частной беседки; стены и мебель из полированного красного дерева освещала лампа с абажуром. Несколько голов повернулись, когда мы вошли, а потом посетители вернулись к своим приглушенным разговорам. Похоже, здесь встречались и заключали сделки богатые местные жители. Я решила, что мы можем претендовать на место среди элиты, будучи женами наемных флотоводцев.
Нас приветствовала седовласая дама в развевающемся розовом платье-аозай[50] вроде тех нарядов, что носили девушки на улице, только изящное и величественное. Наш стол стоял рядом с непрозрачным бумажным окном. Пешеходы на улице двигались словно марионетки в театре тенен.
— Госпожа Ли, это моя двоюродная младшая сестрица, Ченг Ят-соу, — сказала жена Ченг Чхата, затем перешла на аннамский диалект. Одно из немногих слов, которые я разобрала, обозначало чай. Мадам Ли улыбнулась, продемонстрировав такие же черные, как у торговца
