Григорий Хохлов - Доля казачья
Другого выхода в той ситуации не было, и солдаты плакали тогда, как по живым людям. Говорят, что и железо плачет — можно в это поверить. Одна война сменилась другой и почти без всякого перекура или отдыха. Но сейчас казаки возвращались с победой домой и ничто не могло испортить им этого великого праздника.
В плену страны восходящего солнца
— Я уже рассказывал о нашем поражении в Русско-Японской войне всей нашей армии, и о своём плене. И вот снова возвращаюсь к той незабываемой теме, — продолжает дедушка Григорий Лукич.
Возили нас с Шохиревым из города в город по госпиталям, пока не вылечили. Вот тогда и нам жить захотелось, красота ведь кругом неописуемая! Но однажды в палату приходит делегация из Красного Креста. И меня спрашивают:
— Ты Бодров Григорий? Мы тебя давно ищем. Тебя большие люди хотят видеть. Оцень хоросё, что ты жив!
Переодели меня во всё чистое и в новый костюм обрядили. Но прежде на совесть побрили и подстригли волосы, подрезали ногти.
Так и крутятся возле меня чужие служанки. Без всякого стеснения со мной, что с игрушкой обходятся. То нарядят меня, то опять что-то новое придумают, и тут же по-другому делают. И весело им самим необычайно. А сами они, что вишенки сочные. Хорошеют ещё больше, румянцем, от жару внутреннего, наливаются. И здесь природа берёт потихоньку своё, война войной, а красота всегда мудрее нас. Она настоящей любви требует.
— Оцень красивый русский касак. Девушку тебе надо, выбирай смелее! — веселятся японские хохотушки, но нашим матрёшкам они не чета.
— Кто из нас самая красивая? — спрашивают они меня. — Погляди харасё.
А они действительно, одна лучше другой. Но душе не прикажешь, ей своего счастья хочется, то, что ей и предназначено. Это — судьбой называется.
— Оцень, сердитый казак, губки свои надул.
И показывает эта японская куколка, как надулся Бодров, и как некрасивый стал. Совсем, как хомяк.
Тут и Шохирев начал смеяться.
— Выбирай Григорий. Они сами, с тебя глаз не сводят. Ты, смотри там, Гриша, в городе — оглядывайся. Может, что дельное уразумеешь. Гляди больше и запоминай — всё пригодится. Чай не во дворец едешь. Может, из плена рванём и мы на свободу.
И литое тело казака содрогнулось, как от боли.
— Жить без войны, ой, как захотелось, Григорий, если бы ты, только знал.
Как всем нормальным людям жить — жить, любить и детей растить.
А меня действительно привезли во дворец. Мог ли я подумать, что такое увижу, да ещё наяву. Тут тебе и фонтаны с рыбками, и сады с разной дивной растительностью. И птицы райские гуляют, как у себя дома.
И никак я не докумекаю своей буйной головой, зачем меня во дворец привезли. Ведь не на казнь же, и не на житьё определять. Зачем?
И тут я увидел в беседке знакомое лицо. Но вспомнить его сразу не смог.
Седой и пожилой человек, но, похоже, что ещё очень сильный, смотрел на меня в упор. Странный и непонятный человек, но полный внутренней энергии и обаяния. И глаза его были добры ко мне, а губы чуть улыбались. Но и тут чувствовалась его внутренняя сила духа. Не могу вспомнить, где его видел.
— Руби, Бодров, уходить пора! — чисто по-русски высказался незнакомец.
Я невольно опустился в кресло возле столика. Неужели полковник, из штаба?
Точно, это был он! Только без сабли сейчас, и не так бледно было его лицо, как тогда, в штабе.
Слуга тут же подал мне отделанный золотом бокал с искристым янтарным вином.
— Пей, Бодров! Ты хороший казак и две высшие награды имеешь. Но ты тем и хорош, что не успел огрубеть душой на этой войне.
У тебя вся жизнь впереди, и тебе жить надо! Ты молод ещё.
Тут слуга приносит дедовскую саблю.
— Узнаёшь?
У меня слёзы навернулись на глазах — она! Предание нашей доблести и казачьей славы Бодровых.
— Мне рассказывал мой дед, как он подарил её, наверно вашему отцу?
Полковник слегка кивнул своей гордой головой, и, как отчеканил:
— Да! Ваш дед очень благородно поступил, как истинный самурай. Ему не нужна была смерть моего отца. Он ничем не унизил его, хотя и победил в честном бою.
Мой отец, не зря называл его своим старшим братом. Значит, у него были на то веские основания. Только честь и доблесть твоего деда послужили поводом для этого. И я должен всю свою жизнь придерживаться жизненной линии своего отца, иначе плохим я буду сыном. А это позор для самурая, и хуже всякого наказания, и даже самой смерти. И ты тоже мог убить меня в последнем бою, хотя и не победил. Но сама судьба так распорядилась, чтобы моя жизнь полностью зависела от тебя. И она отдала тебе ту победу, а мне подарила жизнь. Значит, так велено было свыше. И я не могу спорить с этим прекрасным решением. Судьба всегда была права!
Пригубил полковник своё вино и на стол поставил. Ему надо было высказаться и избавиться от груза дум, тяготивших его, он мечтал об этой встрече.
— Мой отец — двоюродный брат Микадо, и он не мог быть императором. Так как отец присягал ему честно служить на благо Японии и не претендовать на трон. Этого от него требовала вся элита Японии, чтобы избежать кровопролития и вражды внутри страны. И тем самым не разрушить устои Империи.
Отец стал военным, и никогда не кичился своим родством с императором. Наоборот, он всецело отдался служению Японии. А чтобы быть ещё ближе к народу и понять его, стал кадровым разведчиком и много жил среди простых людей, учился у них обычной жизни. Ведь вся мудрость жизни в её простоте, поэтому мы и красоту видим и ценим её.
Он был очень умён и очень честен, и никогда бы не нарушил данного им слова. Когда он встретился с русскими и понял их, он уже не хотел воевать с ними. Но данное слово честно служить императору сдерживало его от этого прямого высказывания. Когда император неожиданно умер и его место занял второй брат, то чтобы не присягать, также унизительно, служить и ему и избежать его глупых ошибок, в отношении с Россией, он и сделал себе харакири.
Тогда у него уже был выбор, он освободился от данной присяги умершему императору. И его гордость не позволяла повторить всю процедуру унижения и повиновения своей личности ради чуждого трона.
А тут, интересы России и Японии окончательно разошлись. А американцы, англичане и французы усилили влияние на Японию. Опять удар для чести опального полковника!
Волею всей судьбы мой отец тогда оказался не у дел. И даже больше — в немилости у императора и его военного окружения. Так как он всегда делал ставку на мощь России и сближение наших имперских интересов. Круг замкнулся. «Без меча твой враг тебе уже друг! Не убивай его!» Это мудрое изречение моего отца. «И тогда ты богатым будешь, и долго жить будешь! И счастливым будешь!» Так завещал мой отец.
Лицо японца было поистине счастливым и одухотворённым. Совсем, как у святого, после всех перенесённых им душевных трудностей и борьбы с самим собой.
Сейчас, он свят в своих делах и помыслах. Ведь он выполняет волю своего отца.
А я продолжал осмысливать происходящее. Похоже, что он всю свою жизнь идет дорогой своего отца и учителя, и тут не ошибся я. Идёт указанной ему правильной дорогой отца! И его внутренняя борьба сейчас окончательно закончилась. И тому есть подтверждение и, наверно, триумф — это я на пороге его дома. И японец подтвердил мои мысли.
— Я сегодня счастлив по воле своего отца и его мудрости. Он помог мне найти себя и не допустил новых, досадных ошибок в моей жизни.
И уважаемый господин Тарада с почтением склонил передо мной свою седую красивую голову:
— Спасибо, Григорий. Спасибо вам за тот подвиг, что вы совершили тогда, иначе не было бы этой нашей встречи!
— Насколько тонкая натура у этого человека? — изумился я. — И как, велик он в своей святости! Честь отца и всей семьи ему дороже своей жизни. Вот это порядок.
Ведь он рубился на саблях геройски. И если бы не его ранение тогда, то неизвестно, как бы закончился наш поединок.
И я сердечно обнял его и не дал упасть ему на колени. Глаза мои увлажнились, и я не скрывал этого. Я был счастлив и за себя и за своего деда. Только тогда, во всей мере, и осознал я, насколько мудр был мой дед Василий Иванович. И как многогранна наша грешная жизнь. Но меня, удивляло другое обстоятельство.
Настолько всё предвидеть — это невероятно! Или всё это породило добро?
Скорее всего, второе. Выходит что на нём и держится мир. Только на нём!
И снова мы сидим за столиком и пьём дорогое вино. Нам никто не мешает. Лишь слуга скользит полуденной тенью на фоне всей красоты. И он едва тут заметен.
Доброе вино будоражило мою душу. Но я не мог забыть о Василии Шохиреве, как он там? Пока я тут жирую, его в любые пять минут могут увезти в любую сторону. Ведь мы так и остались военнопленными, да ещё в чужой стране. Как ему помочь?
