Антанас Венуолис - Перепутья
Боярин Скерсгаудас еще собирался было биться с рыцарем Греже из-за Книстаутайте, но потом передумал.
В самом конце показал свою отвагу и обычаи родного края белорусский боярин Пильца из Матаковцев: он боролся с живым медведем! Медведя привели на площадь турниров двое медвежатников. Зверя еще совсем недавно поймали в пущах Жемайтии, и он был совершенно дикий. Чтобы медведь не сбежал или не набросился на кого-нибудь, площадь со всех сторон окружили вооруженные рыцари. Сначала боярин Пильца как следует раздразнил зверя: снимал шапку, кланялся ему до земли, пел, разговаривал с ним и обзывал медведя «братом мишуткой». Когда медведя спустили с цепей, боярин Пильца пошел на зверя с рогатиной и тут показал все свое умение и ловкость.
Потом было награждение отличившихся на турнирах. Подарки вручала княгиня Анна, а кому что давать, кто что заслужил, решали маршалок, князь и знатные рыцари. Завершились турниры уже в сумерках.
XXIX
Хотя князя Витаутаса совсем не интересовали эти турниры, крещение и другие торжества, которыми орден хотел удивить чужеземных рыцарей, но он тоже бывал повсюду. Он тоже хотел представиться не только добрым христианином, но и рьяным поборником христианства и другом ордена. Он вместе с княгиней Анной часто ходил в костел, делал вид, что внимательно слушает мессу. А в то время, когда вился дымок ладана и торжественно гудел орган, у него в голове уже зрели новые планы. Князь Витаутас думал о том, как надо будет избавиться от своих союзников и собственными руками ордена уничтожить его могущество, разрушить его замки… Когда вечером он возвращался с охоты и на горизонте, залитая лучами уходящего солнца, вырастала Мариенбургская крепость, князь Витаутас придерживал своего коня и глубоко задумывался о новых походах. Во время последнего похода на Литву князь видел шаткость положения наместников Ягайлы, хорошо познал сильные и слабые стороны крестоносцев и понял, где надо будет поднажать, когда наступит решающий час.
Князю хотелось побыстрее вернуться в принеманские замки и там исподволь готовиться, но этому мешали иноземные рыцари, которые все еще гостили в Мариенбурге, и тяжелая болезнь магистра ордена. Последняя причина была самая главная, так как от нового магистра зависела дальнейшая судьба его замыслов. Правда, в Жемайтии князь уже смог бы обойтись без крестоносцев и, возможно, даже договорился бы с Ягайлой, но он смотрел дальше и теперь мучился бездельем.
Наконец, через несколько дней после отъезда из Мариенбурга чужеземных рыцарей, преставился и великий магистр Конрад Зольнер фон Раттенштейн. Новым магистром ордена был избран большой любитель военных походов и хороший приятель Витаутаса брат Конрад Валленрод.
Едва был торжественно похоронен старый великий магистр, как начались посвящение, чествование, присяга, поздравления…
В Мариенбург снова съехалось множество гостей. Князь Витаутас снова был вынужден отложить свой отъезд и слоняться без дела.
Когда и эти торжества кончились, новый магистр ордена сразу проявил заботу о границах своего государства и решил мечом или миром разрешить спор с поляками из-за Добжинской земли 40; он направил к Ягайле послов. Князю Витаутасу больше нечего было делать в Мариенбурге. Он с некоторыми своими боярами переехал жить в Бартенштейнскую крепость 41. Княгиня и другие бояре остались в Мариенбурге как заложники. Рыцарь Греже вместе с послами ордена отправился в Добжинскую землю, в замок Злоторыи, на переговоры с поляками. Перед отъездом рыцаря Греже на границу с Польшей Витаутас позвал его к себе и долго советовался по поводу укрепления замков на Немане, говорил о жемайтийцах, расспрашивал про Ужубаляйский замок и наконец пригласил по возвращении из Польши приехать в Бартенштейнскую крепость. Кроме охоты, предложил ему принять участие в походе на Литву. Рыцарь загорелся этой идеей, начал думать, как бы ему отказаться от участия в переговорах, но князь его успокоил и сказал, что охота и поход на Литву не уйдут от него, а пока неплохо бы ему во время переговоров поинтересоваться гарнизонами ягайловских поляков в замках Литвы, Скиргайлой и настроениями бояр. Для этой цели князь снабдил его деньгами и попросил, чтобы он с прибытием в Бартенштейн привез вести от княгини.
В один день отправился к Неману Витаутас, а на другой — послы ордена в Добжинскую землю с необычайно большим отрядом рыцарей, свиты и с лучшими дипломатами тех времен — монахами.
Тоскливые дни проводила Лайма Книстаутайте в высоком Мариенбургском замке. Правда, скучать ей не очень-то позволяли: ее усердно обучали две сестры-монахини немецкому языку, письму, чтению; готовили к исповеди и объясняли таинства христианской веры. Боярышня быстро научилась читать, давалось ей и письмо, однако молитвы были труднее, и она все откладывала первую исповедь. Боярыня весьма категорично отказалась учить молитвы: говорила, что слишком стара для этого, и обходилась крестным знамением. Свою дочь она не заставляла учиться, а иногда, сославшись на свое недомогание, и вовсе не отпускала ее от себя. По вечерам, когда во всех костелах Мариенбурга колокола звонили к вечерне и когда братья монахи собирались на молитву, они чувствовали себя одинокими, чужими и не посещали храм. Оставшись дома, они уходили в свои мысли, мечтали об Ужубаляйском замке и, повернувшись к Жемайтии, молились своим богам. Благородные женщины знали, какие они здесь гостьи. Пока в Мариенбурге еще был князь Витаутас, боярыня храбрилась и ничего не боялась; но когда Витаутас уехал, а сыновей отделили от нее, она снова почувствовала себя пленницей крестоносцев, как недавно в собственном замке. Маргарита виделась с отъезжающим на переговоры рыцарем Греже и дала ему поцеловать ручку, когда рыцарь, как того требовали обычаи, пришел попрощаться и еще раз заявить, что он в пути повсюду будет мечом защищать ее красоту и добродетели, а кто не согласится с ним, тот погибнет. Виделась на людях, при княгине, матери и других знатных особах и рыцарях крестоносцев. Когда рыцарь Греже уехал, Маргарите снова стало в Мариенбурге и тоскливо, и скучно; но почему тоскливо, почему скучно, она никому не хотела говорить. Матери жаловалась, что скучает по Ужубаляйским лесам.
Когда выпал снег и братья уехали в Караляучюс, в прусские пущи охотиться, она тоже хотела поехать с ними, но здесь была не родная Жемайтия, а чужая Пруссия.
Первая исповедь и первое причастие прошли так же торжественно, как и крещение. Шли к исповеди и к первому причастию и боярыня, и оба ее сына, специально для этого вызванные из Караляучюса; шли и другие жемайтийские семьи. Женщин опекали монахини, а мужчин — монахи. И когда отцы монахи подталкивали поближе к алтарю бородатых жемайтийских бояр и скромных юношей, те, словно дикие зубры, упирались, сопротивлялись и косо поглядывали на стол божий, как на некую ловушку, приготовленную для них. Один боярин категорически уперся и отказался принять причастие. Все решили, что в него вселился дьявол, и на следующий день отпустили из Мариенбурга домой, в Жемайтию. Это был преданный своим богам и князю Витаутасу боярин Судимантас, родной брат отца княгини Анны. Он был смел в бою, незаменим в походах, ничего не боялся, ничего не хотел для себя и был страшным упрямцем. У него даже семьи не было. Судимантас жил в непроходимых жемайтийских лесах и любил лишь родную пущу и ненавидел лишь крестоносцев. Когда вспыхивали костры тревоги, Судимантас со своими ребятами первым прибывал в лагерь и первым выходил на поле брани. Для князя Витаутаса он был незаменимым воином: когда князю требовалось пройти через дремучие пущи, или начать битву, или из засады напасть на вражеский лагерь, или взять пленных, — он посылал Судимантаса, и тот всегда выходил победителем. Командовать Судимантас не умел и никакой дипломатии не признавал. Надежным оружием он считал только секиру и палицу. В массивной головке его дубовой палицы был острый кусок кремня, который пробивал любые рыцарские доспехи и на месте убивал коня или человека. На поле брани Судимантас рвался в самую гущу врагов и зажмурившись размахивал топором или палицей во все стороны. Разгорячившись, в бою не отличал своих от врагов, и только трубы останавливали его. Возвращаясь из Мариенбурга домой, Судимантас навестил в Бартенштейнском замке князя Витаутаса и рассказал, как его вели к исповеди и как он сбежал из храма. Князь искренне смеялся над его бегством и приказал вернуться в свой замок, собирать мужчин, учить их военному делу и охотиться в пущах, а добытое мясо солить, закладывать в бочки и отправлять в Бартенштейнскую крепость и в другие замки, подвластные ему. Подобные приказы князь Витаутас отдал также другим боярам и вольным людям. Он приказал всем быть бдительными и готовиться к войне. Но с кем он собирался воевать и к чему надо готовиться, князь не говорил. Все подумали, что князь собирается избавиться от опеки ордена. И снова все начали готовиться воевать с крестоносцами.
