Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1
– Сегодня утром зашел он и ко мне.
– Диву даешься, как мало он изменился, наш Квинт Цецилий Метелл Свинячий Пятачок, – усмехнулся Рутилий Руф. – Будь у меня маленький свинарник, или хотя бы вода в фонтане – не удержался бы, чтобы не обмакнуть его снова.
– Разделяю твои чувства. Но сейчас важно другое. Что же он сказал тебе?
– Собирается выдвинуть свою кандидатуру в консулы.
– То есть, если когда-нибудь будут выборы… Откуда возьмутся два дурака, которые во второй раз попробуют стать кандидатами в плебейские трибуны, когда даже Гракхи потерпели неудачу?
– Как бы там ни было, это выборы сорвет.
– Еще как сорвет! Наши двое претендентов на второй срок заставят своих коллег наложить вето на все выборы, – изрек Марий. – Ты же знаешь плебейских трибунов. Если они закусят удила – их ничто уже не остановит.
Рутилий затрясся от смеха:
– Думаю, что знаю плебейских трибунов! Сам был – одним из худших… Да и ты тоже, Гай Марий.
– Да, но…
– Не беспокойся, выборы будут, – утешительно сказал Руф. – Полагаю, что плебейские трибуны выставят свою кандидатуру за четыре дня до январских ид, а остальные последуют их примеру только после ид.
– И Метелл Свинячий Пятачок станет консулом.
– Он кое-что значит.
– Ты не ошибся, дружище. Определенно он знает что-то такое, чего мы не знаем. Ты задумывался – о чем?
– О Югурте. Он замышляет войну против Югурты.
– Я тоже думаю так, – согласился Марий. – Только сам ли он собирается начать ее? Или Спурий Альбиний?
– Не сказал бы, что Спурий Альбиний для этого достаточно силен. Но время покажет, – рассудительно сказал Рутилий.
– Он предложил мне место старшего легата в его армии.
– Мне – то же самое.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Тогда лучше нам разузнать, что происходит, – сказал Марий, поднимаясь. – Ожидается, что Спурий Альбиний прибудет сюда для проведения выборов. Никто не сообщил ему, что в ближайшее время не предвидится никаких выборов.
– Или он покинул Африканскую провинцию до того, как новости дошли до него, – сказал Рутилий Руф.
– Думаешь ли ты принять предложение Свинячего Пятачка?
– Приму, если примешь ты.
– Ладно.
Рутилий собственноручно открыл парадную дверь.
– А как поживает Юлия? У меня не было возможности повидать ее.
Марий просиял:
– Восхитительно!
– Глупый ты старикашка, – сказал Рутилий, подтолкнув Мария на улицу. – Держи ухо востро, пока меня здесь не будет. И напиши, если услышишь о каких-нибудь военных действиях.
– Так я и сделаю. Счастливой поездки.
– Это осенью-то. Как бы корабль не стал мне могилой.
– Ты? – усмехнулся Марий. – Нептун не примет такой жертвы. Не станет он сбивать планы Свинячего Пятачка.
Юлия радовалась, что беременна. Единственное, что не давало ей покоя, это хлопоты, обрушившиеся на Мария.
– Честное слово, Гай Марий, со мной все в порядке, – повторила она в тысячный раз.
Был ноябрь, появление ребенка ожидалось к марту. Беременность Юлии уже стала заметна, но не портила ее, не беспокоила ни тошнотой, ни полнотой.
– Ты уверена? – озабоченно спросил ее муж.
– Ступай по своим делам! – отвечала она с нежной улыбкой.
Успокоенный, муж оставил ее со служанками и направился в свой кабинет. Это было единственное место во всем доме, где не чувствовалось присутствие Юлии, место, где он мог бы забыть ее. Не то, чтобы он старался это сделать, но бывали моменты, когда ему необходимо было думать о другом. Например, о том, что творилось в Африке.
Сев за письменный стол, он вынул лист бумаги и стал своим незамысловатым языком описывать Рутилию Руфу, который быстро и благополучно морем достиг Тарса:
«Я посещаю каждое заседание и в Сенате, и у плебеев. Теперь действительно дело идет к тому, что в ближайшее время состоятся выборы. Как ты и говорил: за четыре дня до декабрьских ид. Публий Лициний Лукулл и Луций Анний сдают позиции; не думаю, что им удастся стать плебейскими трибунами на второй срок. Впечатление такое, что они сговорились, дабы все так думали и тем самым придать своим именам лишний вес в глазах избирателей. Ни одному из них не удалось поднять плебс. Еще бы: им ведь безразличны реформы. А чем еще можно поднять народ, если не переполошив избирателей? Пора бы мне сделаться циником, но это, видать, недоступно италийскому мужлану, в жилах которого – ни капли греческой крови?
Как ты знаешь, в Африке все спокойно, однако наши разведчики сообщают, что Югурта действительно созвал и муштрует изрядное войско, к тому же – на римский манер! Однако, до спокойствия было далеко, когда Спурий Альбин более месяца назад вернулся сюда, чтобы провести выборы. Делая доклад в Сенате, он сказал, что сократил свою армию до трех легионов: один – из местных союзников, один – из римских отрядов, уже расположенных в Африке, и еще один – тот, что привез с собой из Италии прошлой весной. Они уже опробованы в бою. Спурий Альбин, похоже, не расположен вести войну. Не могу сказать того же про Свинячего Пятачка.
Но что не понравилось нашим почтенным коллегам в Сенате – так это новость, что Спурий Альбин назначил своего младшего брата Авла Альбина правителем Африканской провинции и командующим тамошней армией на время своего отсутствия. Представь себе! Полагаю, если Авл Альбин был его квестором, он должен был пройти обсуждение в Сенате. По-моему, ты знаешь, но все равно повторюсь: должность квестора оказалась недостаточно высокой для Авла, и он был зачислен в штат старшего брата как старший легат. Без утверждения Сенатом! Итак, наша римская провинция в Африке управляется тридцатилетним вспыльчивым малым, не имеющим ни опыта большого, ни разума. Шипя от гнева, Марк Скавр выдал консулу такую речь, которую тот не скоро забудет, уверяю. Но дело сделано. Остается только надеяться, что Авл Альбин будет управлять разумно. Скавр сомневается в этом. Да и я тоже, Публий Рутилий.»
Это письмо было отправлено Публию Рутилию Руфу до выборов. Марий предполагал, что оно будет последним, надеясь, что новый год застанет Рутилия снова в Риме. Потом пришло письмо от Руфа, в котором сообщалось, что Панетий по-прежнему жив и даже будто помолодел, увидев своего давнего ученика. Похоже, что он проживет на несколько месяцев больше, чем первоначально казалось. «Жди меня весной, как раз перед отправкой Свинячего Пятачка в Африку», – писал Руф.
В конце года Марий снова сел писать письмо в Тавр.
«Ты был прав: Свинячий Пятачок избран консулом. Народное собрание провело свою часть голосования до выборов центуриев, однако ничего удивительного не произошло. Квесторы вступили в должность пятого декабря, а новые плебейские трибуны – десятого. Единственный интересный из новых трибунов – Гай Мамилий Лиметан. Да и три новых квестора тоже многообещающи. Двое из них – наши знаменитые молодые ораторы и судейские звезды Луций Лициний Красс со своим лучшим другом Квинтом Муцием Сцеволой; третий еще интересней – чрезвычайно нахальный и жесткий тип из новой плебейской семьи, Гай Сервилий Главк. Уверен, ты помнишь его по его суду, где он заявлял, что он – лучший автор законопроектов, какого когда-либо знал Рим. Он мне не нравится. Свинячий Пятачок был официально объявлен первым на выборах в центуриат, он будет старшим консулом в будущем году. Однако Марк Юний Силан недалеко от него отстал. В самом деле, выборы были сплошь консервативными. Ни одного из новых людей среди преторов. В шестерку вошли два патриция да один патриций, усыновленный плебейской семьей, не кто иной, как Квинт Лутаций Катул Цезарь. С точки зрения Сената, выборы прошли просто отлично и вселяют добрые надежды.
Но потом, дорогой мой Публий Рутилий, грянул гром. Наверное, до Авла Альбина дошли слухи о богатствах, хранящихся в нумидийском городе Суфуле.
Авл выждал, удостоверился, что брат его, консул, не вернется с полпути в Рим, куда отбыл для проведения выборов… И вторгся в Нумидию! С тремя небольшими легионами неопытных воинов! Конечно, штурм Суфула был неудачным: горожане успели закрыть ворота и посмеялись над воякой. И что же сделал Авл Альбин вместо того, чтобы признать, что задуманное ему не по плечу? Вернулся обратно? – слышу я твой голос – голос здравомыслящего человека. Да, кто-то другой мог бы так поступить на месте Авла Альбина. Кто-то – но не Авл. Он снял осаду и во главе своих легионов двинулся дальше, в западную Нумидию! В середине ночи Югурта атаковал его где-то поблизости от города Калама, и так удачно, что младший брат консула безоговорочно сдался. Югурта заставил Авла поставить подпись под договором, который дал Югурте все, чего тот не мог добиться от Сената! Все эти новости пришли к нам в Рим не от Авла, а от Югурты. Он прислал Сенату копию договора и сопроводительное письмо, в котором резко выразил недовольство вероломством римлян, вторгшихся в миролюбивую страну, которая Риму никогда не грозила оружием. Говоря, что Югурта написал Сенату, я подразумеваю: он имел наглость написать своему первейшему и старейшему врагу, Марку Эмилию Скавру, председателю Сената. Конечно, он обдуманно нанес оскорбление консулам: адресовать послание только главе палаты! Скавр был вне себя. Он немедленно созвал Сенат и вынудил Спурия Альбина разгласить многое из того, что тот ловко скрыл, включая тот факт, что Спурию вовсе не были неведомы планы младшего брата, как поначалу консул утверждал. Сенаторы были ошеломлены, потом обозлились, потом вся фракция Альбина проворно переметнулась к его противникам. Пришлось Спурию признать то, что он уже знал все новости из письма, полученного несколькими днями раньше. Мы узнали от Спурия, что Югурта отправил Авла обратно в Римскую Африку и строго запретил ему даже переступать границу Нумидии. Короче говоря, жадный молодой Авла сидит там и ждет от брата указаний, что делать».
