Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1
Он подошел к первому ряду присяжных и свирепо посмотрел на тех, кто сидел позади.
– Вы выслушали свидетелей. Вы выслушали моего ученого коллегу, обвинителя. Луций Фрак взял взаймы, но он не вор. Я утверждаю: Луций Фрак – на самом деле жертва этого обманщика, Гая Оппия, своего банкира. Уважаемые присяжные, если вы признаете Луция Фрака виновным, вы обрушите всю силу закона на человека, который не является гражданином нашего великого города, и не имеет латинских прав. Вся собственность Луция Фрака будет принудительно распродана, а вы знаете, что это значит. Имущество будет распродано по цене, далекой до истинной, и, возможно, вырученного не хватит, чтобы вернуть всю сумму, – последние слова сопровождались весьма красноречивым взглядом туда, где, окруженный свитой секретарей и бухгалтеров, на складном стуле сидел банкир Оппий.
– Итак, они будут распроданы по цене ниже истинной. Затем, уважаемые члены суда, Луций Фрак будет продан в долговое рабство, где он будет находиться до тех пор, пока не покроет разницу между требуемой суммой и той, что была выручена на распродаже. Возможно, Луций Фрак плохо разбирался в людях, когда нанимал своих служащих, но в самом деле он знаток и человек удачливый. Однако, сможет ли он когда-либо погасить свой долг, если, опозоренный и лишенный собственности, будет продан в рабство? Станет ли Гай Оппий использовать его хотя бы в качестве секретаря – молодой адвокат обращался теперь к банкиру, который, казалось, был потрясен словами Друза.
– Человек, не являющийся гражданином Рима, будучи осужден по уголовному обвинению, обречен прежде всего быть выпоротым. Не просто наказанным плетьми, как был бы на его месте наказан римский гражданин, – возможно, это отчасти больно, но, главным образом, унизительно. Нет! Осужденный должен быть выпорот! Исполосован узловатым кнутом так, чтобы не осталось живого места. Искалечен на всю жизнь. Покрыт шрамами хуже раба с рудников.
Тут у Мария, одного из крупнейших владельцев рудников в Риме, волосы встали дыбом: молодой человек смотрел прямо на него, если, конечно, зрение не подводило Мария. Но все же, как мог молодой Друз взглядом отыскать его, опоздавшего, в такой громадной толпе?
– Мы – римляне! – вскричал адвокат. – Италия и ее граждане находятся под нашей защитой. Предстанем ли мы пред людьми, которые смотрят на нас, владельцами рудников? Осудим ли невинного просто потому, что на документе займа стоит его подпись? Отмахнемся ли от того факта, что он готов полностью возместить убытки? В конце концов, будем ли мы к нему менее справедливы, чем были бы к гражданину Рима?! Подвергнем ли истязанию человека, на которого, скорее, следовало бы одеть бумажный колпак дурака за его глупость, проявившуюся в том, что он поверил вору? Сделаем ли мы его жену вдовой? Уважаемые члены суда – уверен, что нет! Уверен потому, что мы – римляне! Потому что мы – лучшие из людей!
Тут говоривший повернулся и отошел от Гая Оппия, эффектно взмахнув белой тогой. В результате кроме тех из пятидесяти одного присяжного, которые сидели в первом ряду, уставились на пораженного банкира. На него смотрели все, включая и Мария с Руфом. Один из присяжных бесстрастно покосился на Оппия, почесав пальцем горло. Ответ не заставил себя ждать: последовал легчайший кивок крупной головы банкира. Гай Марий заулыбался.
– Благодарю вас, – сказал молодой адвокат, кланяясь претору по делам иностранцев, делаясь чопорно-застенчивым.
– Спасибо, Марк Ливий, – сказал претор и перевел взгляд на присяжных. – Граждане Рима, соблаговолите заполнить ваши таблички и сообщить суду ваше решение.
Настал важнейший момент заседания. Присяжные достали небольшие таблички из белой глины и угольные карандаши. Однако вместо того, чтобы писать, они сидели и смотрели в затылок людям в середине их первого ряда. Человек, посылавший немой вопрос банкиру Оппию, поднял карандаш и сделал надпись на своей табличке, после чего мощно зевнул, приподняв руку над головой и оставив табличку в левой. Многочисленные складки тоги сползли к его левому плечу, когда рука выпрямилась в воздухе. Остальные присяжные тут же бросились оживленно писать, и вручили свои таблички ликторам.
Претор сам вел подсчет голосов. Затаив дыхание, все ожидали вердикт. Взглянув на табличку, претор раскладывал их по двум корзинкам, что стояли перед ним на столе. Когда все таблички были разложены, он поднял голову:
– Оправдан. 43 – «за», 8 – «против». Луций Фрак из Маррувии, марсиец, вы освобождаетесь судом, однако при условии полной выплаты обещанного долга. Даю вам время до конца нынешнего дня выяснить все вопросы с вашим кредитором Гаем Оппием.
Вот и все. Марий и Руф ожидали, пока толпа схлынет, закончив поздравлять Марка Ливия Друза. В конце концов возле адвоката остались лишь его возбужденные друзья, но когда высокий человек с грозными бровями и маленький человек, которого все они знали как дядю Друза, втиснулись в их группу, все они застенчиво разошлись.
– Мои поздравления, Марк Ливий, – сказал Марий, протянув руку.
– Премного благодарен, Гай Марий.
– Отличная работа, – сказал Рутилий Руф.
Вместе они неторопливо отошли в сторонку. Довольный тем, что его племянник вырос в крупного адвоката, Руф не вмешивался в беседу Мария и Друза. Публий опасался недостатков, которые скрывались под флегматичной неброской внешностью племянника. «Молодец Друз, – думал он, – всегда был парнем без чувства юмора. Характеру его не хватает легкости. Многие беды предстоят ему. Серьезный. Упорный. Честолюбивый. Неспособный отступиться от того, за что взялся. Зато – честный малый».
– Для Рима было бы очень скверно, если бы твой клиент был осужден, – говорил Марий.
– Да, было бы плохо. Фрак – один из самых уважаемых людей в Маррувии, он старейшина марсов. Конечно, он во многом потеряет свой вес, когда возвратит то, что должен Гаю Оппию. Но наживет еще, – сказал Друз.
Они дошли до Велии и остановились у храма Юпитеру Статору, когда молодой Друз спросил:
– Подниметесь на Палатин?
– Нет, – ответил Руф, оторвавшись от своих мыслей. – Гай Марий пойдет ко мне обедать, племянник.
Торжественно поклонившись старшим, молодой Друз стал подниматься по Палатинскому кливусу. Неожиданно из-за спин Мария и Рутилия Руфа вынырнул Квинт Сервилий Цепио – лучший друг Друза. Цепио торопился догнать молодого Друза, который должен был бы слышать его, но не остановился подождать.
– Не нравится мне эта дружба, – сказал Рутилий Руф, глядя вслед молодым людям.
– Чем же?
– Происхождение Цепиев безупречно, они очень богаты. Но сколь заносчивы, столь же и не умны. Короче говоря, с Друзом они не ровня. Мой племянник, похоже, дорожит уважением, а молодой Цепио дешево льстит ему. Опасаюсь, как бы преданность Цепио-младшего не внушила Друзу ложного впечатления о его способности руководить людьми.
– В бою?
Рутилий Руф остановился.
– Гай Марий! Существуют же занятия и помимо войны! Нет, я имел ввиду влияние на Форуме.
На той же неделе Марий опять зашел побеседовать к своему другу Рутилию Руфу и застал его расстроенным и собирающимся в дорогу.
– Умирает Панетий, – объяснил Рутилий, смахивая слезу.
– Ох, как скверно! – воскликнул Марий. – А где он? Успеешь ты к нему?
– Надеюсь. Он в Тарсе и послал за мной. Вообрази, из всех римлян, что учились у него, послал только за мной!
Взгляд Мария был мягок:
– Почему бы и нет? Кроме прочего, ты был лучшим его учеником.
– Ну что ты…
– Ладно, пойду я домой, – сказал Марий.
Руф запротестовал и проводил его в кабинет, где царил чудовищный беспорядок; множество письменных столов завалены кучами свитков, большинство из которых развернуто, некоторые свисали до пола – свалка дорогой египетской бумаги.
– Пойдем в сад, – решил Марий, не отыскав в этом хаосе места, чтобы присесть, хотя Руф, без сомнений, легко мог отыскать нужную книгу в этом развале.
– Что ты сейчас пишешь? – спросил Марий, заметив на столе длинную ленту, уже наполовину исписанную безупречным почерком Руфа.
– Кое-что, о чем я хотел бы с тобой посоветоваться, – сказал Рутилий. – Составляю я военный справочник. После нашего с тобой разговора о бездарных полководцах, что защищают часть Рима в последние годы, я подумал, что пришло время создать такой трактат. Начал с хлопот о тылах и сборов войска, а теперь перешел к тактике и стратегии, в которых ты разбираешься куда лучше меня. Короче говоря, я хотел бы вскрыть кладовую и твоих знаний.
– Считай, что замок уже сорван, – Марий присел на деревянную скамью в тенистом, весьма запущенном, заросшем сорняками крошечном садике, где не работал фонтан. – Заходил ли к тебе Метелл-Свинячий Пятачок?
– Заходил сегодня, – сказал Рутилий, садясь на другую скамью, напротив Мария.
– Сегодня утром зашел он и ко мне.
– Диву даешься, как мало он изменился, наш Квинт Цецилий Метелл Свинячий Пятачок, – усмехнулся Рутилий Руф. – Будь у меня маленький свинарник, или хотя бы вода в фонтане – не удержался бы, чтобы не обмакнуть его снова.
