Наследство опального генерала - Лев Альтмарк
– За работу? – невольно усмехался я. – Ну, ты и труженик!.. Какой хоть мужик из себя, который меня ждёт?
– Какой-какой, – ворчливо пробормотал алкаш и даже попробовал пошутить, – обычный, с хвостом и рогами!
И в самом-то деле, подумал я невольно, не сильно ошибается в своих характеристиках этот нетрезвый «труженик». Часто мы не замечаем в своих собеседниках подобные чертовские причиндалы, а они, если разобраться, есть, да ещё и какие выдающиеся у некоторых!
Краем глаза я заметил, как за нами почти два перекрёстка следует какая-то невзрачная серая машина – не догоняет, но и не отстаёт. Наконец, в тёмном проулке она резко набрала скорость, притормозила рядом со мной, и её дверца распахнулась.
– Быстро садись! – донёсся голос Виктора Николаевича. – Что раздумываешь? Да не съем я тебя, не бойся!
Я пожал плечами и, обогнув машину, сел на заднее сиденье подальше от водителя. На всякий случай.
– Э-э, мужик! – захныкал алкаш. – А полтинник?
Водитель молча выбросил купюру из приоткрытого окна и резко рванул с места…
Светлана даже представить не могла, что в такой маленькой стране, как Израиль, проехать которую вдоль и поперёк, как ей рассказывали, можно на машине всего за несколько часов, существуют такие громадные здания. Её привезли в какой-то корпус, размеров которого выяснить не удалось из-за высоких тенистых деревьев, плотно обступающих его, и высадили на подземной парковке. Потом в сопровождении двух молчаливых парней в одинаковых тёмных майках долго вели по совершенно пустым коридорам. Пару раз они поднимались на лифтах, но нигде людей так и не встретили.
Теперь точно посадят в какую-нибудь камеру, до которой не доберутся никакие консульские работники, решила Светлана, и что будет с ней дальше, одному богу известно.
Задержавший её пожилой мужчина приехал на своей машине и присоединился к её охранникам только на подземной парковке. Больше он с ней не разговаривал, лишь всю дорогу следовал в двух шагах за спиной и только раз, когда кто-то позвонил ему, что-то коротко ответил на иврите, а потом и вовсе выключил телефон и спрятал в карман.
– Я ни с кем ни о чём разговаривать без консула не собираюсь, – на всякий случай напомнила Светлана, – учтите это.
– А ведь вам очень хочется рассказать мне что-то важное, – на чистом русском ответил ей мужчина и усмехнулся – но без консула вы боитесь выдать какие-то несуществующие государственные тайны! Навредить себе боитесь?
– Не знаю я никаких тайн! – огрызнулась Светлана.
– Вот и я про то. Что же вам тогда скрывать?
– Для чего вы меня задержали? Хотите депортировать – везите сразу в аэропорт. Ваше право. Хотя у меня ещё виза не закончилась!
– Зачем же сразу депортировать? – снова усмехнулся мужчина. – Мы с вами перед этим немного побеседуем. Так сказать, неофициально, в дружеской обстановке.
– Шутите? Какая это дружеская обстановка, когда вы меня чуть ли не в наручники заковали?
– Но ведь не заковали же!
Они остановились у какой-то двери, и мужчина пластиковой магнитной карточкой открыл её:
– Проходите. – И уже охранникам тоже по-русски. – Спасибо, вы свободны.
Кабинет оказался совсем небольшим, но кроме стола и двух стульев в нём ничего больше не было. Даже привычный и ставший предметом интерьера любого офисного помещения компьютер здесь отсутствовал.
– Я вас на минуту оставлю, – сообщил мужчина, – совсем ненадолго… Кстати, что вам принести – воду, сок или кофе?
– Ничего мне от вас не надо! – Светлана отвернулась и без спроса уселась на стул.
Пока мужчина отсутствовал, она принялась раздумывать о своей несчастной судьбе. А о чём ещё раздумывать в такой обстановке?
И в самом-то деле, попала она в этот переплёт совершенно случайно. Никакой она разведчицей на самом деле никогда не была и становиться ею не помышляла. Просто случайно познакомилась год назад с этим Виктором Николаевичем и пожаловалась ему на то, что никак не может устроиться на нормальную работу, которая позволила бы ей вырваться из проклятой нищеты. Она честно призналась, что у неё в Брянске есть семнадцатилетняя дочь, проживающая с матерью, а сама она приехала в Москву на заработки, но найти приличного места никак не удавалось. Несколько месяцев она проработала горничной в доме одного высокопоставленного чиновника, но супруга чиновника заподозрила её в том, что она положила глаз на мужа, и тотчас выгнала за порог. Потом устроилась на подпольную фабрику, где разливали по флаконам какой-то суррогат, выдаваемый за французские духи. Но фабрику скоро закрыли, и всех работников-азиатов депортировали, а её трогать не стали, потому что она – гражданка России. Идти на панель она так и не решилась, зато пристроилась подменять продавщицу в одёжном ларьке на одном из московских вещевых рынков. Там и встретила Виктора Николаевича.
Не то, чтобы он ей приглянулся, но был он совсем не такой, как остальные окружающие её рыночные кавалеры. Он не кичился своим достатком и не тряс перед ней пачками купюр, чтобы поскорее затащить в постель, не носил на пальцах золотых перстней и на шее толстых цепей с кулонами. Более того, он был необычайно вежлив и обходителен, и Светлана сразу почувствовала, что небезразлична ему.
После нескольких встреч они, само собой разумеется, оказались в постели. Однако Виктор Николаевич сразу дал понять, что женат и менять своё семейное положение не собирается, тем более в конторе, где он работает, такого не понимают и не допускают. В какой конторе, поинтересовалась Светлана. Позже узнаешь, только и ответил он, а спустя некоторое время неожиданно предложил с ним сотрудничать. Пока на добровольных началах, а там видно будет.
О том, что Виктор Николаевич работает в какой-то спецслужбе, она догадалась сразу. ФСБ или что-нибудь подобное – не столь важно. Главное для неё сегодня – постоянная работа и нормальное человеческое отношение, когда на тебя смотрят не как на убогого бесправного гастарбайтера или как на объект для скотского удовлетворения, а хотя бы просто как на нормального человека.
Уже позднее она поняла, что, конечно же, ни в какую спецслужбу на работу её не приглашали, но от Виктора Николаевича тем не менее регулярно получала деньги, на которые можно было сносно существовать и даже кое-что регулярно отправлять матери и дочери. А большего ей пока не требовалось. Она не задумывалась, вернее, старалась не задумываться о причинах такого странного интереса к ней комитетчика. Что есть, то есть, сказала она себе, и этого ей было достаточно.
Дверь в кабинет распахнулась, и снова появился мужчина, задержавший её. В руках у него была тонкая папочка с несколькими
