Время умирать. Рязань, год 1237 - Баранов Николай Александрович
Ратислав съехал с холма, пристроился впереди сотни, стоявшей в середке русского строя, махнул копьем. Пять сотен степной стражи не спеша, шагом двинулись вперед. Шли плотно, расстояние между сотнями не более десяти саженей. В самих сотнях восемнадцать-двадцать всадников выстроились колено к колену сплошной линией. Таких линий пять. Потери в предыдущих схватках дружинники понесли невеликие, брони на них хорошие, бьются умело. За сотнями степной стражи – местное ополчение. Этих осталось три с половиной сотни, у них потерь больше, да и для сопровождения пленных, раненых и добычи Ратьша посылал их же.
Когда прошли половину расстояния до половцев, строй их заволновался, левое и правое крылья двинулись в сторону русичей, набирая ход. Ратьша перевел коня на рысь: ударят вряд ли, но лучше поберечься, а по идущим шагом могут не удержаться, ударить. Степняки уже неслись вскачь.
– Поберегись, стрелы! – обернувшись, крикнул Ратислав.
Крикнул больше для воинов ополчения. Свои и так знали, что сейчас будет. Ополченцы, конечно, тоже много чего повидали, но предупредить их все же не лишнее.
Меньше чем в сотне саженей половцы резко повернули коней вправо и влево, извергнув тучу стрел. Ратьша поднял щит, прикрывая лицо. Доспех с такого расстояния половецкая стрела не возьмет. Буян тоже неплохо защищен своим кожаным доспехом и стальным налобником. В боярина, едущего впереди строя, целили многие: три стрелы ударились в кованый щит, одна скользнула по шлему, одна рванула правое оплечье. Еще одна попала в кольчужную юбку, не пробила, но повисла, застряв в кольцах.
Тут же в ответ полетели русские стрелы, выпущенные воинами ополчения, прячущимися за своими одоспешенными соратниками. Панцири у них тоже имелись, но попроще и подешевле, часто захваченные у тех же половцев. А вот русские луки были помощнее половецких, сложносоставные, усиленные турьим рогом. Это сразу почувствовали на себе степняки и, теряя всадников, отскочили от рязанцев подальше, саженей до ста пятидесяти. На таком расстоянии половецких стрел можно было почти не опасаться. Если только уклюнут в незащищенную панцирем часть тела. Ну да такого бояться – в степь не выезжать.
Боярин послал коня вскачь, продолжая держать на центр половецкого строя. Грохот копыт позади сказал ему, что сотни послушно следуют за ним. Крылья половецкого отряда, развернувшись, скакали с боков и чуть впереди русичей, продолжая сохранять почтительное расстояние и посылая стрелы в сторону рязанцев.
Воины ополчения отвечали. Отвечали хорошо. То и дело то один, то другой степняк, вскинув руки, вываливался из седла или, скрючившись, раненый гнал коня прочь из боя.
Центр половецкой лавы тоже не стал дожидаться удара кованой рязанской конницы. Эти выпустили по стреле, развернули коней и помчались назад, откуда пришли. Впрочем, не слишком быстро, оставляя между собой и рязанцами те же полторы сотни саженей. Понятно. Того и ждали. Ратьша вскинул копье над собой и придержал Буяна: чего зря морить лошадей, степняки все равно никуда не денутся, будут ехать впереди, не сильно отрываясь, но и не сближаясь больше необходимого. Сотни, скачущие позади, тоже перешли на рысь. Убавили бег коней и половцы.
Боярин покрутил еловцом на копье над головой, потом положил его поперек седла и потянул лук из налучья. Щит с руки снимать не стал, может пригодиться, а лук держать не слишком мешает. Надел защитную рукавичку, наложил стрелу, присмотрелся, выбирая достойную цель. Позади сквозь грохот копыт послышалось щелканье тетив: степная стража, выполняя приказ воеводы, открыла стрельбу по маячившим впереди степнякам.
А вот и цель: какой-то слишком горячий, совсем молодой, должно быть, половец поотстал от своих, решив пустить стрелу вернее. Целил в Ратислава: не дает им покоя скачущий впереди вожак русских. Выстрелил. Все равно далеко, Ратьша ушел от стрелы, слегка дернув повод, уводя жеребца с ее пути. В ответ выстрелил сам. Половцу стрела летела в спину, следить за ней неудобно. Вот и не уследил. Стрела вонзилась точно между лопаток, легко пробив кожаный чешуйчатый доспех. Степняк всплеснул руками, выгнулся назад и вывалился из седла. Одна нога застряла в стремени, и конь поволок его дальше, правда, ощутимо убавив ход. Долго не проскачет, встанет, если, конечно, сапог с ноги не слетит. Ратислав выпустил еще три стрелы по ближней кучке скачущих впереди половцев. Попал только раз, и то в коня. Далековато все ж.
Половецкий отряд потихоньку заворачивал влево. Понятно, русских ждут где-то там. Проскакали уже верст пять-шесть. Надобно осмотреться, а то можно и на самом деле влететь в готовящуюся ловушку. Вон верстах в двух правее по ходу скачки то ли холм, то ли высоченный курган. Как раз то что нужно.
Ратьша убрал лук, взялся за копье, помахал еловцом, привлекая внимание своих воинов, и наклонил копье в сторону холма-кургана. Рязанские сотни взяли правее. Левое крыло половцев ускорило ход коней, уходя с пути русских. Воины этого крыла усилили обстрел. Русские отвечали. Отвечали все так же хорошо: расстояние уменьшилось, не успели степняки вовремя убраться с дороги. Снова падают с коней половецкие всадники, кувыркаются подстреленные лошади. Правда, попали в кого-то и из рязанцев. Упали с коней трое то ли убитых, то ли тяжко раненых. Сколько-то раненых, удержавшихся в седлах, переместились вглубь строя.
Вскоре весь половецкий отряд оказался слева от рязанского. Пять одоспешенных сотен русских теперь вытянулись друг за другом, чтобы стрелять могли все. Конница ополченцев переместилась направо, продолжая укрываться за дружинниками степной стражи. Стреляли поверх их голов, почти не целясь.
Наконец добрались до холма-кургана. Скорее все же кургана: слишком правильные, ровные склоны. Да и холмов поблизости нет, степь здесь плоская, даже балок не видать. Но уж очень огромен. Какой народ, когда и кому воздвиг такую громадину? Кто знает…
Рязанцы объехали основание кургана, сделав полный круг, замкнув свой строй в кольцо. Встали. На внешней стороне кольца – панцирная конница, ополченцы – позади. За ними – заводные и вьючные лошади. Половцы остановились на почтительном расстоянии, взяв, в свою очередь, русских в полукольцо. Даже стрелы метать перестали. Видно, не поняли, что задумали рязанцы. Да ничего особенного, просто осмотреться.
Ратьша оказался внутри кольца у подножия кургана, как и хотел. Спрыгнул с Буяна, потянулся (спина затекла от долгой скачки), начал подниматься на вершину. Забрался, осмотрелся. Вот оно! Ближе к востоку верстах в десяти двигалось большое войско. Очень большое. Такого Ратислав не видел ни разу в жизни. Громадная черная змея, хвост которой терялся за окоемом. Впереди и по бокам змеи сновали дозоры всадников по пятьдесят.
Ратислав поймал себя на том, что смотрит на развернувшуюся перед ним картину не дыша. Помотал головой, вдохнул воздуха. Выдохнул. Ну и как тут посчитать такую кучу? Впрочем, попробовать можно. Хотя бы ту часть, которую видно. Боярин прикинул ширину змеи и сколько всадников помещается по ее ширине. Потом оценил длину. Получалось тысяч двадцать, не меньше. И сколько-то там еще идет за окоемом.
Ратьша криво усмехнулся: хотел попробовать татар на прочность? Вот они, иди, пробуй, если хочешь погубить людей и сгинуть сам. Уходить надо, пока не поздно!
Боярин бегом спустился с кургана, вскочил в седло, кивнул еловцом. К нему подъехал Могута. Посмотрел вопросительно.
– Уходим к Онузле, – переводя дух, бросил Ратислав. – Войско громадное идет. Видно, то, которое ждали. Половцы нас на него вывести хотели. Идем пока не спеша, бережем коней. Ополченцы – впереди, наши – сзади, прикрывают их от половцев: не отвяжутся ведь, проклятые. Все понял?
Могута кивнул, развернул жеребца, погнал его вокруг кургана, крутя над головой копьем, сзывая сотников. Разобравшись, двинулись на северо-запад, к Онузле. Панцирная конница – позади, ополчение – в голове строя. Заводные и вьючные кони – сразу за ополченцами. Половцы поскакали следом, охватывая небыстро едущих русских с боков, норовя охватить и голову. Пришлось растягивать одоспешенных, прикрывая ополченцев справа и слева. В голову Ратьша выдвинул еще и сотню панцирников.
