Александр Старшинов - Завещание императора
Смотрел — потому как возникла передышка — разбойников во дворе не осталось.
— Зачем тебе оружие, которое не убивает? — подивился Вибий.
— Иногда от него несомненная польза, — отозвался Приск. — Зажечь факелы! — приказал трибун.
Оставив часть отряда во главе с ланистой охранять двор, с остальными поспешил внутрь дома.
В атрии первым делом бросился в глаза взломанный денежный сундук — и подле сундука два тела. Один, судя по одежде, сам хозяин, второй — слуга, из тех, что преданны господину до последнего вздоха. В этот вечер парень подтвердил свою преданность напрямую. Его пронзили трижды, прежде чем он упал и оставил хозяина без защиты.
Занавес, отделявший таблиний от перистиля, валялся сорванный. Но в саду, похоже, никого не было. Звуки доносились откуда-то сбоку. В одной из комнат, выходящей окнами в перистиль, явно кто-то остался. А вот кто, пока непонятно — родня хозяина, слуги или разбойники. Следовало этот вопрос разъяснить.
Приск сделал знак своим вести себя тихо и рванул на голоса. Оказался в большом триклинии на несколько столов — для пиров и торжественных увеселений. В этот час столовую освещали множество масляных ламп, так что воздух, несмотря на открытое в садик окно, был сизым от дыма. И трапеза — в самом разгаре. На столе — кубки, кубки и кубки, что-то недоеденное, явно жареное или недожаренное — из разрезанной туши на пол капала кровь. На полу — полно огрызков, объедков, пролитого вина.
«Не поскользнуться бы», — мелькнула мысль.
А на ложах, покрытых драгоценными тканями, в грудах подушек командир «стражников» развлекался сразу с двумя женщинами. Одна из них лежала неподвижно лицом в подушки, второй красотке загорелый сириец сдавливал пальцами щеки и требовал:
— Бери за щеку, сука! Кому говорю!
Приск просто шагнул вперед и ударил под лопатку в загорелую спину. Кажется, никогда прежде он не убивал противника так. Но этот парень и не заслуживал иного удара. Клинок прошел насквозь. Приск выдернул меч, и сириец, заливая женщину кровью, рухнул, подминая красотку. Женщина запоздало завизжала и принялась сталкивать рухнувшее тело. Приск перепрыгнул через парочку — мертвеца и визжащую женщину — и вскочил на широкое обеденное ложе [62]. Прыжок на другое ложе — к командиру разбойного отряда. Тот успел приподняться, но и только. Приск нанес удар сверху вниз, каким гладиаторы отправляют к Стиксу побежденных. Выдернул меч, и разбойник грохнулся на заставленный стол. Увлекая за собой кубки, объедки, тарелки, сполз на пол.
Третий участник «пиршества», видя, что к двери уже не прорваться, подхватил свой меч и ринулся в окно — благо деревянной решетки в проеме не было. Марк Афраний и один из гладиаторов тут же прыгнули следом.
— Куда! — рявкнул трибун, но парень уже исчез во дворе.
Приск поднял обеденную салфетку, вытер кровь с клинка.
Девчонка лет тринадцати, которую насиловал главарь, совершенно голая, перемазанная в крови, тихонько сползла с ложа и на четвереньках уковыляла подальше в угол. Вторая женщина наконец выбралась из-под тела сирийца, подбежала к девочке, обняла ее, и обе завыли. Скорее всего, это были хозяйка и ее дочь. Третья — стройная смуглая красотка, от которой ее партнер так невежливо сбежал, поднялась, схватила кувшин вина и сделала глоток прямо из горла, проливая капли на темные задорно торчащие грудки.
Оторвавшись от горлышка, она окинула трибуна дерзким взглядом.
— А ты кто, красавчик? — спросила Приска без тени испуга.
Похоже, все происшедшее ее только развлекло, и ни плакать, ни причитать она не собиралась.
— Военный трибун Гай Осторий Приск, — отрекомендовался тот.
— Приляг, сладкий мой… — Смуглая красавица кивнула в сторону ложа.
— Пожалуй, есть дела поважнее, — заметил Приск.
Оставалось самое сложное — обыскать дом и выкурить грабителей из комнат. А предаваться любовным утехам наскоро, вот так — это развлечение для новобранцев. Приск лишь тронул по-прежнему лежащую лицом вниз женщину, но та не шевелилась.
— Эта дура слишком сильно сопротивлялась… — хмыкнула смуглянка. — Вот ее малость и придавили.
— Где остальные разбойнички? — спросил Приск.
— Кто где… сокровища ищут, вино и баб.
— Придется прочесать весь дом.
— Ну так закончи свои дела и возвращайся, — предложила смуглая красотка и попинала ножкой застывшего на полу командира «стражников». — Хороший удар! — Она усмехнулась одобряюще.
В коридоре подле кухни Приск столкнулся с парнем, что волок охапку тряпья, внутри тканей что-то позвякивало. Увидев человека в красной военной тунике, парень мигом сообразил, в чем дело, швырнул награбленное на пол и завопил:
— Я всего лишь раб… раб господина… Помилуй… я помочь хотел, прятать нес…
Неуклюжая ложь не могла никого обмануть, да парень на это и не надеялся, для него сейчас главное — не схлопотать удар клинка в живот, а уж после, когда запал драки пройдет, никто его резать не станет.
Приск ударил, но не острием, а плашмя по голове, и парень повалился ему в ноги.
— Связать, — приказал трибун подоспевшему следом атлету.
— Чем?
— Да хоть этими тряпками… — Приск пнул груду награбленного, и под тканью опять зазвенело. — Потом оттащи во двор в подарок ланисте. Полагаю, все, кого мы захватим живьем, скоро окажутся на арене…
— Обожаю амфитеатр Цезаря в Антиохии, — сообщил атлет.
Приск выбрался в перистиль. Геркулес, темнокожий здоровяк, которого вооружил ланиста, волочил куда-то мертвое тело.
— Брось эту падаль и за мной!
Геркулес что-то проворчал рассерженное, но повиновался.
На кухне сбились в кучу старые рабы и рабыни — из тех, на кого разбойники не польстились, да еще несколько малолеток — мальчики и две девочки пяти-шести лет. Верно, из детей прислуги. А может, и не только — вон та девчонка в дорогой тунике явно не на кухне живет, мордочка чистенькая, ручки ухоженные.
— Вам нечего бояться, — сказал Приск. — Мы сейчас переловим разбойников. Кто не помогал им — ни в чем не виноват перед господами.
Седая темноликая старуха вдруг поднялась с пола, ухватила Приска за руку и подвела к глиняной бочке — наверное, именно в такой жил в свое время Диоген, когда Александр Македонский встал так неудачно, что заслонил кинику солнце.
— Скажи еще раз, — шепнула.
— Кому?
— Туда… — Она указал пальцем на кувшин.
— Никому не надо бояться, мы убили главаря и сейчас переловим остальных… — громко произнес Приск.
Он заметил при свете факела между насыпанных в глиняную бочку бобов полую деревянную трубочку.
— Кто там? — спросил он шепотом.
— Хозяйская дочка… одна из трех. Успели спрятать.
Старуха погрузила темные заскорузлые пальцы в бочку и принялась выгребать бобы.
— За мной! — позвал Приск оставшихся с ним гладиаторов.
Впрочем, остался с ним только один — тот самый темнокожий Геркулес. Другие были кто где. Дисциплина — она для солдат богиня. А гладиаторы поклоняются Фортуне. Вся их жизнь — на крылатом ее колесе.
Во дворе у костра Приск столкнулся с юным Афранием. Паренек был забрызган кровью, глаза — расширенные, круглые как у кошки. Ну точно — убил. Первого своего человека убил.
— Догнал? — спросил трибун.
— Ага!
Марк вскинул вверх меч. Капли стекли к деревянной гарде.
— Молодец! Но за то, что нарушил мой приказ держаться позади, в лагере я бы велел тебя высечь.
Афраний изумленно открыл рот.
— Ты же планировал записаться в легионеры, — напомнил Приск. — Так вот, легионера за такое ослушничество секут. Но пока ты не легионер… Посему за мной! И без самодеятельности! Или в самом деле…
Приск скорчил зверскую рожу.
Марк тут же проникся и послушно кинулся следом, в этот раз не пытаясь вырваться вперед или свернуть.
Навстречу им вылетел Сабазий. Приск узнал его по ожогу. Парень держал в одной руке факел, в другой — окровавленный клинок.
— Многих убил? — поинтересовался военный трибун. Сабазий поглядел на клинок, с которого еще капало, встряхнул кистью и ответил:
— Одного.
«Врет, — тут же решил Приск. — Наверняка умеет обращаться с оружием…»
* * *Через полчаса все разбойники, что выдавали себя за городских стражников, были перебиты или захвачены в плен. Пленников оказалось всего трое. Среди этих троих выделялся чернокудрый нагловатый красавец с хищным оскалом. Держался он с достоинством и даже с вызовом. На требование назвать имя лишь громко заржал. Схлопотал по зубам. Но все равно не назвался. Пленников Приск решил отвезти в Антиохию Адриану — скорее всего, там их ожидали арена и дикие звери. Приск бы предпочел куда большее количество пленных, но так вышло, что гладиаторы раненых в пылу схватки добили. Видимо, им доставляло особое удовольствие по своей воле наносить последний смертельный удар, вопя: «Получай!»
