Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
— Их императорское величество Мария Федоровна срочно желают вас видеть, — выпалила фрейлина, задохнувшись.
Като заметно побледнела.
— Что-то… плохое?
— Не знаю, ваше высочество. Мне передал распоряжение лакей ее императорского величества. Прибыл курьер от вашего августейшего брата.
— Соберите здесь все и отнесите ко мне, — распорядилась Като. — Я пройду прямо к маменьке.
Перед самым входом во дворец Като усилием воли изобразила на лице полнейшее спокойствие и даже величавость, приличествующие особе императорской фамилии, и чинно проследовала в апартаменты матери. Никто и заподозрить не мог, что она только что во весь дух мчалась, не разбирая дороги, точно деревенский сорванец.
— Вы желали меня видеть, маменька? — спросила Като, склоняясь в реверансе. — Простите, что заставила ждать. Я рисовала в саду.
К своему огромному облегчению она не заметила ни горя, ни даже тревоги на как всегда сильно накрашенном лице императрице. Была только некоторая озабоченность.
— Садитесь, дитя мое. Ваш брат прислал письмо, которое касается вас, точнее, вашего возможного брака.
У Като упало сердце. Неужели Наполеон все-таки решил официально просить ее руки?
— Нет, речь идет не о Буонапарте, — прочитала ее мысли вдовствующая императрица. — Хотя косвенно, конечно, и о нем. Ваш августейший брат решил раз и навсегда покончить с неопределенностью, не оскорбляя при этом своего, надеюсь, союзника. Вот, послушайте:
«… в Петербург приехали два возможных претендента на руку великой княжны. Один из них — младший из сыновей находящегося в Париже герцога Ольденбургского. Он родственник нам и по отцу, и по матери, как Вам, достопочтимая матушка, разумеется известно…»
— Кузен Георг? — спросила Като, которая никогда не видела своего родственника лично.
— Да, дитя мое, он сын моей младшей сестры. А по отцу он принадлежит к младшей линии Готторп-Гольштейнского рода, откуда был и муж Екатерины 11 Петр III. От него титул герцога Гольштейнского перешел к Павлу Петровичу, вашему отцу и моему незабвенному супругу. Но слушайте дальше:
«Второй приехавший в Петербург принц — Леопольд Саксен-Кобургский. Он тоже наш родственник: его сестра была замужем за цесаревичем Константином Павловичем. Принцу восемнадцать лет, он — красавец с правильными чертами лица, прекрасными зелеными глазами и светло-каштановыми волосами, хорошо образован, но беден…»
— Ну этот хотя бы не такой близкий родственник, — рассеянно заметила Като.
— Ошибаетесь. Одна из четырех его сестер — супруга моего брата, Александра Вюртембергского, вашего родного дяди. Принц Леопольд — восьмой ребенок в семье, его отец, герцог Франц Саксен-Кобургский, недавно скончался. Упокой господи его душу.
— Так что предлагает мой дорогой брат?
— Его императорское величество полагает, что вам надлежит выбрать одного из этих двух вполне достойных молодых людей. Причем не откладывать этот выбор надолго, время не терпит.
— Не понимаю…
— Като, дорогое мое дитя, вам уже двадцать лет. Но дело даже не в этом.
— А в чем же?
— Александр считает, что надо раз и навсегда устранить грозящую возможность сватовства Наполеона, сославшись на то, что вы сами решили свою судьбу, повинуясь зову сердца.
— Как я могу ему повиноваться, если еще не видела ни одного из принцев?
— Завтра мы едем в Санкт-Петербург. Вы лично познакомитесь с вашими кузенами и, надеюсь, сделаете правильный выбор. Или мы по-прежнему будем жить под Дамокловым мечом возможного родства с этим исчадием революции.
— А если мой брак спровоцирует Наполеона на начало войны с Россией?
— Думаю, ваш брат знает, что делает. В любом случае, все в руках Божиих.
«Лукавит маменька, — думала Като, медленно идя по направлению к своим комнатам. — Бог-то само собой, но, думаю, тут больше зависит от моего брата. Александр не хочет рвать окончательно с Наполеоном, но и родниться с ним… Впрочем, в Париже, кажется, поняли нежелание петербургского двора связывать себя кровными узами с неравным мне по происхождению и ненавистным маменьке французским императором. Да и не до свадеб сейчас Бонапарту: говорят, его дела в Испании идут настолько скверно, что даже решение вопроса о разводе с Жозефиной пришлось на время отложить. А мне за это время — выбрать себе достойного супруга. Достойного…»
Като сама себе не желала признаваться, как больно царапнули ее слова из последнего письма Александра, когда тот еще находился в Эрфурте на очередной встрече с Наполеоном: «Могу вам сообщить самое приятное: о вас больше не думают». С одной стороны, действительно, это облегчало положение, но с другой… Как можно было не думать о ней, «красе России», признанной самой блестящей невесте в Европе?
Хотя остается еще сестра Анна, которая, конечно, еще девочка, но через год-другой вполне может считаться достигшей брачного возраста. Конечно, Анна не так красива, как она, Като, но — моложе. И, кажется, тайно влюблена в то самое «корсиканское чудовище», которое так ненавидят все остальные. Совсем недавно Като случайно увидела на столе у сестры книгу, причем не французский роман или галантные стихи, а старинное сочинение какого-то историка о дочери Ярослава Мудрого, тоже Анне.
— Ты увлеклась историей? — небрежно спросила она тогда сестру. — Почему такой древней?
Анна залилась краской и промолчала. Като бегло перелистала книгу и почти сразу же наткнулась на историю сватовства к княжне Анне французского короля.
— Ну, и чем же кончилось это сватовство? — поинтересовалась она.
— Анна стала королевой Франции, — пролепетала ее тезка, — родила двух сыновей, а старшего назвала Филиппом в честь своей первой любви в России. До тех пор французских королей этим именем не называли, а потом оно стало традиционным.
— Анна Ярославна, Анна Павловна, — задумчиво произнесла Като, пряча улыбку. — Какие интересные мысли, однако, таятся в твоей юной головке.
Анна снова покраснела и перевела разговор на какую-то другую тему. Что ж, пусть помечтает, потешиться имперскими грезами… А, может быть, и не грезами. Действительно, все в руках Божьих.
Когда вдовствующая императрица с дочерьми прибыла в Санкт-Петербург, то стало ясно: выбор перед Екатериной Павловной стоял не слишком простой. Каждый из принцев обладал своими привлекательными качествами, каждый, похоже, был достоин стать супругом «красы России», и оба явно увлеклись Великой княжной. Она же никак не могла решиться отдать предпочтение кому-то одному.
Принц Леопольд молод (на два года младше ее самой), безусловно красив, очень неглуп, но… и только. Никаких особых выдающихся качеств не заметно, разве что прекрасные манеры и умение поддержать светский разговор. Принц Георг… Красотой не блещет, но, безусловно, очень умен, обладает чувством ответственности и задатками государственного деятеля. Но куда он сможет применить эти задатки, если останется жить в России? Ведь его герцогство уже захвачено Наполеоном, а герцог-отец изгнан оттуда…
Наконец, Като решила посоветоваться с братом. Если ее сердце пока молчит, то пусть решение будет принято на основе разумных доводов политики. Возможно, Александр для себя уже сделал выбор будущего зятя, но не хочет принуждать любимую сестру и ждет, пока она сама на что-то отважится.
— Саша, — сказала она, оставшись с императором наедине, — я понимаю, что должна выйти замуж. О любви речи нет, можно говорить только о расчете. Лично мне ни одна из этих партий ничего сверхъестественного не сулит. Помоги мне. Я выйду за того, кто будет по крайней мере полезен тебе. А значит, и России.
— Совсем взрослая… — задумчиво сказал Александр, глядя на сестру. — Я рад, Като, что ты пришла ко мне с этим вопросом. Но…
— Что — но?
— Я не хочу принуждать тебя к чему бы то ни было.
— Понимаю. Но я прошу совета. А свадьба все равно состоится, нужно только решить — с кем.
— Видишь ли, Като… У нас с императрицей вряд ли будут дети. Не спорь, Бог не любит моих детей. Или слишком любит, раз забирает к себе в младенчестве.
Император замолчал, и сестра не решалась прервать это молчание. Она знала, как горько было Александру сознание того, что у него никогда не будет прямого наследника.
— Константин шарахается от перспективы царствовать, — как от чумы, — продолжил наконец, Александр, — да он и не годится для роли императора: печально, но приходится признавать, что мой брат почти сумасшедший. Николай и Михаил слишком малы, всецело находятся под влиянием вдовствующей императрицы и получают дурное воспитание. Если ты выйдешь замуж за принца Ольденбургского…
— За кузена Георга?
— Да. Другой слишком легкомыслен и молод для той роли, которая ему предназначена. Я хочу издать манифест, в котором назначу наследником твоего будущего супруга и, соответственно, ваших детей. А ты станешь российской императрицей.
