Повесть о самурае - Дмитрий Иванович Богуцкий
– Кусуноки Масасигэ, – проговорил господин Садовник. – Неужели ему непонятно, что в его ситуации лучше не упоминать об этом родстве? Сам Кусуноки и его брат, его сын и его племянник – все сражались против предыдущего сёгуната.
– И им всем пришлось покончить с собой, потому что все они потерпели поражение, – пробурчал Такэдзо в основном для меня. – И конечно, у этого знакомства тонкий привкус измены.
Мы помолчали.
– Надеюсь, – буркнул Такэдзо, – он не придумал себе это родство для оправдания своего безродного детства… Бывал я в том додзё в Сумпу. Чтобы их не закрыли, там за плату учат всех подряд: детей ронинов, и зажиточных крестьян, и даже торговцев. Наш знакомый точно из таких. Уверен, со счетами он обращается не менее ловко, чем с мечом. Мечи у него славные, отличная дорогая работа.
– В прошлом году Ставка запретила заморскую торговлю оружием, – негромко упомянул господин Садовник. – Многие торговцы уже разорились. Похоже, теперь они ищут места в воинских домах. Но дорога им только в ронины или разбойники…
– Посмотрим, – отозвался Такэдзо, задумчиво глядя вслед Юи.
Во второй раз я увидел Юи через несколько дней.
Дух у осаждающего войска вновь упал.
Осада затягивалась. Расстройство живота поражало все большее количество славных воинов.
Мы с Такэдзо обедали чем могли под навесом в той же придорожной корчме, когда Юи молча приблизился к нам и встал на колени снаружи.
– Господин, – произнес Юи. – Я никогда не встречал вас лично и потому не мог вас узнать. Я столько слышал о вашем искусстве! Прошу вас взять меня в ученики. Я буду вам полезен.
Он говорил смиренно, но не удержал косого взгляда на меня, и несказанное сразу стало ясно. Если он тут, то почему не я тоже?
Такэдзо вздохнул, положил палочки для еды рядом с миской жидкой похлебки, которой обедал в этот скудный день.
– Откуда ты родом? – спросил старик. – Откуда ты родом на самом деле?
– Моя семья родом из Овари, – смущенно произнес Юи. – Но мы перебрались сначала в Эдо, потом в Сумпу.
– Хм, – усмехнулся Такэдзо. – Земляки, значит… Чем занимается твоя семья?
– До прошлого года мы торговали оружием с Китаем и Кореей. Мы процветали. Но в прошлом году Ставка издала приказ о запрете на заморскую торговлю оружием. Мы разорены.
– И теперь ты желаешь совершенствоваться в моем искусстве?
– Да, господин, желаю.
Такэдзо встал, вышел из-под навеса. Обошел сидящего на песке дороги Юи, задумчиво его разглядывая.
– Вижу, – произнес Такэдзо, – ты увлечен внешними факторами мастерства. Но инструменты вовсе не главное. Можно писать не кистью, а хоть пальцами, если дух твой верно настроен.
Такэдзо извлек из-за пояса любимый им дубовый меч и одним движением начертал нечто размашистое перед Юи.
Это был знак-рисунок, сплетение пяти идеально круглых колец, начертанных одной линией, без отрыва. Нечто подобное чертил передо мной мой прежний учитель каллиграфии, когда пытался поставить мне руку…
Надпись на грязи. Левой рукой.
– Сможешь повторить, – произнес Такэдзо, – продолжим.
И мы ушли оттуда.
Я видел Юи на этом месте на следующий день в темноте ранним утром.
Я понял, что он провел там всю ночь в свете фонаря. Слуга подливал ему в фонарь масло. За это время его обучение явно не продвинулось.
Я приблизился, когда уже достаточно рассвело, и предложил перечертить образец на лист бумаги.
– Я желал бы быть учеником мастера, а не учеником ученика, – получил я безжизненный ответ смертельно уставшего человека.
Я даже не оскорбился, потому что чему-чему, а каллиграфии я не мог его научить и не собирался учить ей кого-либо и в дальнейшем. Художники – люди странные, и я мог понять его стремление к исключительному образцу для подражания, поэтому оставил его наедине с его идеалом и попытками к нему приблизиться.
На следующий день прошел дождь. Ливень, мощный, упругий, смывающий все, что было на песке начертано.
Больше я Юи там не видел.
Между тем осада продолжалась. Из Канто прибыли новые подкрепления, лагерь наполнился людьми, которые ничего не знали о нас и для которых мы ничего не значили. С ними по штормовому морю прибыл огромный черный голландский корабль. Я никогда не видел таких, хотя был наслышан. Корабль снабжали с берега водой и едой, и никто не мог сказать, что он тут делает. Секрет Ставки.
С подкреплениями Ставка прислала приказ предпринять решительные действия. И их предприняли.
Весть о том, что голландцы начинают обстрел замка Хара из пушек, облетела лагерь мгновенно. На берегу, несмотря на холодный ветер с моря, тут же собрались сотни любопытных, жаждущих невиданного зрелища.
Черный корабль под небольшим числом серых парусов, разбивая набегающую с моря волну, приблизился к берегу, развернулся бортом к замку над нами. С носа и кормы отдали якоря, а затем по всему борту начали поднимать огромные ставни, за которыми и прятались пушки.
Голландцы на корабле принялись выдвигать пушки одну за другой, и все мы на берегу почувствовали себя не столь уверенно, ведь казалось, что направлены они прямо на нас…
Я не видал пушек раньше, но слышал о них немало, конечно.
– Интересно. За нас теперь всегда будут сражаться варвары? – довольно громко произнес Такэдзо.
Я слышал, как за нашими спинами громким шепотом передавали обстоятельства Завтрака у рва тем, кто их еще не знал.
– Чего они тянут? – раздался возмущенный крик в толпе.
– Сигнала ждут, – подал голос недовольный Такэдзо. Он взирал на происходящее с непонятным неодобрением.
– А что, доводилось вам видать голландцев вблизи? Говорят, они и вовсе не люди!
– Такие же, как и испанцы с португальцами, – не заботясь о том, чтобы его услышали, буркнул Такэдзо. – Кровь изо всех одинаково льется…
– Я не видел, но сказывают, что они вовсе не люди, а птицы!
В этот момент голландцы начали стрелять.
Борт корабля озарился вспышкой, яркой под по-зимнему хмурым небом, в нашу сторону выкатился длинный клуб белого дыма, а потом все услышали, как над нами с шипящим шорохом пролетело ядро.
Мы едва успели обернуться, чтобы увидеть, как в нас летят обломки выбитого ядром из стены белого камня.
Мелкие камешки простучали по каскам воинов, несколько крупных зарылись в песок пляжа, подняв клубы песка, а один из средних с треском поразил Такэдзо прямо в левое бедро. Никто и понять ничего не успел, как он уже упал.
– Что с вами? – прокричал я, бросаясь к нему. – Вы живы?
– Да, я жив, – недовольно отозвался Такэдзо. – Ты мешаешь мне встать. Ох, – скривился он, попытавшись опереться на ушибленную ногу. – Знатно меня приложило. Пожалуй, мне потребуется твоя
