Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король
— Исаак! — кричал Ричард. — Где ваш Исаак? Я пришел сразиться с ним!
В душе у него все кипело и пело от восторга битвы. За спиной у себя он слышал, как хлопали два огромных крыла, и правым крылом была его Беренгария, а левым — не то владелица замка на зачарованном пафосском побережье, не то сама Киприда. Удары сыпались на него со всех сторон, но щит со львом и лабарумом топил их в себе, и Ричард чувствовал себя неуязвимым. Это чувство было давно знакомо ему, и когда его не появлялось во время битвы, Ричард имел обыкновение сдерживать свой пыл и незаметно отходить в задние ряды сражающихся. А когда очарование неуязвимости охватывало его, как сейчас, не было во всем мире человека счастливее Львиного Сердца. В такие мгновения он сам становился войной, и горе тому, кто вставал на его пути.
Битва — моя река,А я при ней — рыболов.Вот — моя рука.Вид ее — строг и суров.В руке моей снасть — меч.Души врагов — улов.Нечего их беречь!Отменный сегодня клев!
То ли новые, то ли рожденные из кровожадных сирвент Бертрана де Борна, стихи эти стучали в висках у Ричарда, и, неустанно разя мечом направо, налево и напрямик, король то бормотал их, то громко выкрикивал, а то и пел:
Битва — жатва моя.Золотая работа моя.Зерна — души врагов.Золотые души врагов.Урожай мой — победа моя.Золотая победа моя!
Ему было легко и хорошо, хотя сердце то и дело с болью проваливалось куда-то глубоко, откуда, казалось, оно уже не выберется. И ужас, скуля как пораненный пес, волочился где-то за спиной короля Англии, хватая его за пятки: «Я — опаска, я — твоя опаска, Ричард! Случись рыболову самому стать уловом, жариться ему на том же кипящем масле».
У смерти ангельский вид,А глаза-то как хороши!И вот уже в масло летит,В кипящее масло летитРыба моей души…
И так уже клокотало в голове и сердце, что пузыри этого кипящего масла забурлили в глазах, но вдруг — настала пустота…
— Мы полностью разгромили их, ваше величество, — сказал Робер де Шомон, — Последние, кого мы только что добили, это была застава. Прикажете ли на конях ехать за город и искать противника в поле?
— Погоди, Робер, погоди, Медвежье Сердце, дай хоть немного отдышаться.
Не только отдышаться, а и отрезветь, прийти в себя необходимо было Ричарду, чтобы не свихнуться от восторга битвы. Лицо его было забрызгано кровью, но ни раны, ни даже царапины не получил он в битве за Лимасол, сам же и ведать не ведал, скольких убил и ранил.
Надо было еще и оглядеться — где свои, а где враги. Решено было не бросаться в опрометчивую погоню, укрепиться в захваченном городе и только завтра, хорошенько разведав расположение киприотов, снова наступать. В ближайшие часы выяснилось следующее: часть жителей города бежала вместе с остатками войска Исаака, но большинство лимасольцев радовалось бегству жестокого деспота, пошедшего против христианской веры, радовалось и приветствовало крестоносцев как освободителей; сам же Исаак и половина его воинства разбили лагерь в долине горной речки на расстоянии двух лье от Лимасола.
— Они недооценили нас, Беранжера, они думали, мы уберемся прочь, струсим! — ликовал Ричард, покуда Беренгария сама умывала его. Ему было страшно приятно, что невеста смывает с его лица и шеи кровь врагов.
— Я так напугалась, увидев тебя окровавленным! — возбужденно шептала Беренгария. — Я думала, ты ранен в голову, жених мой любимый. Какое счастье, что ты невредим!
— Ваше величество, — доложил граф де Дрё, — какой-то Даскилион просит сообщить, что вы должны поселиться у него.
— Это еще кто такой? — удивился Ричард.
— Позвольте пояснить, — вмешался Амбруаз Санном. — Даскилион — главный лимасольский геннадий[57] и архонт деспотической Базилеи.
— Ни черта не понятно! — гоготнул Ричард. — Хотя звучит красиво. Обожаю Амбруаза! А теперь, дружок, переведи эту абракадабру на родной французский язык.
— Охотно, — улыбнулся ученый летописец, — предводитель здешнего дворянства, он же — дворецкий деспота Исаака, Даскилион, приглашает ваше величество поселиться во дворце деспота. Он говорит, что вся прислуга дворца, изнывавшая от самодурства Исаака, рада будет угождать великому христианскому государю и воителю.
— Мне, что ли? — усмехнулся король Англии. — Слышишь, Беранжера? Слышите, все? Уже и киприоты признали меня великим властителем. Исаак звал тебя в свой дворец, Беранжера?
— Звал.
— Ты отказывалась?
— Отказывалась.
— Так теперь я поведу тебя туда. Ты согласна?
— Я счастлива!
Базилея Кефалия — главный лимасольский дворец — представляла собой весьма большое и просторное жилище, построенное скорее в римском, нежели в греческом вкусе. Две огромные палаты окружены были великим множеством небольших комнат и клетушек; по мраморным ступеням архонт Даскилион провел Ричарда и Беренгарию в украшенный портиками вестибул, где гостям было предложено омыть руки и лица, из вестибула прошли в узкий коридор, за которым распахнулась первая огромная палата, представляющая собой атрий, в коем, между четырех мощных колонн, вверху распахивалось голубое небо комплювия, а внизу это же небо отражалось в водоеме имплювия; из атрия же, через промежную комнату — таблиний — Ричард и Беренгария попали во вторую главную палату, перистиль, в котором потолок, на сей раз уже крытый наглухо, поддерживали двенадцать тонких и изящных колонн. Ричард остался доволен.
— Превосходно! — восхищался он изысканностью внутреннего убранства. — Удивляюсь, как это Исаак не хотел дать нам настоящий отпор и покинул столь уютное жилище! Тебе нравится здесь, любимая?
— Да, очень, — улыбалась Беренгария.
— Сегодня мы вошли в этот дом как жених и невеста, — торжественно объявил Ричард. — Обещаю же, что в грядущее воскресенье мы войдем в него мужем и женою!
— Правда? — зарделась от счастья принцесса.
— Клянусь! — подтвердил король.
В задней части дворца располагались две малые и одна большая экседры — ниши под округлыми сводами, за которыми распахивал свои глубины цветущий сад. Здесь уж совсем немыслимый восторг охватил Ричарда. Сев с Беренгарией на мраморную скамью, застеленную подушками, он схватил руку невесты и приложил ее ладонь к своему лицу.
— Как мне хорошо! — шептал он. — Сон о сладостной битве сменился сладостным сном о любви. Здесь, в этой экседре, будет наше первое брачное ложе. Здесь, в этой экседре, я утомлю тебя своею страстью!
— Ах, Ришар, Ришар, — улыбаясь, покачивала головой Беренгария, — ты все же истинный сын своей матери, не можешь обойтись без бонмо [58], даже когда целуешь мою ладонь.
— Я выцеловываю бонмо из твоей ладони, как яблочки из райского сада. Как жаль, что свадьбы играются только по воскресеньям, а сегодня еще только понедельник!
— Одно бонмо за другим! Нет, Ришар, нет, мы не будем устраивать здесь нашу первую брачную ночь.
— Почему же, львичка моя?
— Я боюсь спать на мраморной скамье.
— Но она достаточно широкая.
— И холодная.
— В жаркие дни и ночи она дарит прохладу.
— Ночи могут еще случиться холодные, май только начался.
— У нас не будет холодных ночей!
— Но почему бы нам не устроить наше брачное ложе внутри дворца?
— Хочу быть подальше от пирующих друзей.
— А мы их выгоним сразу после пира.
— Как выгоним?
— Так. А ты что, хочешь поселить их во дворце?
— Конечно.
— Нет, Ришар! Хотя бы раз в жизни пусть они потеснятся. Ради нашей любви и свадьбы. Пусть весь дворец принадлежит только нам.
— А здесь так волшебно…
— Ну пожалуйста, любимый мой!
— Разве я спорю? Конечно, львичка, конечно! Мы заберем себе весь дворец. В Лимасоле достаточно освободившегося жилья — столько негодяев покинуло город, бежав вместе со своим трусливым деспотом. Если ты не хочешь открыть мне свое лоно здесь, мы можем поставить ложе любви в той промежуточной комнате между главными палатами. И в промежутках между любовными наслаждениями мы будем купаться в этом, как его… дождиконакопителе….
— Имплювии.
— Да, имплювии. А подкрепляться яствами и вином в той палате, где много тонких колонн. У этого помещения еще какое-то перистое название.
— Перистиль.
— Запомню: пе-ри-стиль. И никто не будет нам мешать.
— Такое будущее мне нравится, — похвалила Беренгария.
— А скажи, львичка Беранжера, ты уже пользовалась свистком, подаренным тебе моей матерью? — спросил Ричард.
— Нет, сердце мое, я так и не решилась.
— Не решилась?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю…
