Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов
— Отдавай якоря, Егор, сначала левый!
Егор кинулся к брашпилю[42]. Отдали якоря, судно развернуло носом к ветру. Белов внимательно слушал — до грунта не доставали. На корме Климова вытягивали из-за борта. Он уже плохо гнулся, старпом с Йонасом втянули его на руках. Брючина порвалась по всей длине, оттуда торчала красно-синяя нога. Климов тряхнул окоченевшей рукой, ножовка вместе с верхонкой упала на палубу. Винт был свободен. Белов нагнулся к переговорной трубе:
— Давай самый малый, Иван Семеныч...
Машина заработала, «Полярный» пробовал винт... Дверь в рубку распахнулась:
— Человек за бортом!
— Кто?!! — Белов выскочил наружу и увидел, как, вцепившись в спасательный круг, подлетая на волнах, удаляется от борта его боцман Егор Болдырев. Мужики бросали концы, но они не долетали. Егора захлестнуло волной, он исчез, вынырнул уже без шапки и снова вцепился в круг.
— Шлюпка! — заорал Белов, вцепившись в борт, Егора за метелью уже не различить было.
Шлюпку уже спускали.
— Фролыч, Климова возьми... и кочегара! — командовал Белов. — Если далеко унесет, на берег выбрасывайтесь!
Мужики отцепились, пихались от борта, шлюпку жестко взяла вода, придавила, потом резко потянула вниз по волне. Вставили весла, налегли и стали удаляться в бушующие волны. Старпом, раскорячившись, расперевшись коленями, стоял на руле и высматривал Егора.
Пурга добавила, снег пошел гуще, мокрым холодом залеплял лицо. Шлюпка и люди в ней исчезли из вида. Белов, цепляясь окоченевшими руками, пошел в рубку, судно все уже было белым, снег лип даже к тонким растяжкам трубы и мачты. Капитан, хмуро вглядываясь в осатаневшую пургу, представлял, как мужики ищут Егора... если пройдут мимо... и как Егор? Собственной шкурой ощущал беспомощность своего боцмана. Вдруг ему показалось, что совсем недалеко за кормой возникла лодка... Он выскочил наружу, ища ее в снегу и волнах — никого не было. На корме и по борту, облепленные снегом, тревожно ждала вся команда. Белов глянул на часы: шлюпка отошла шесть минут назад, она не могла вернуться так быстро. Оскальзываясь, вернулся в рубку. Дал короткий гудок, потом еще один — длинный, сам все вглядывался в снежные вихри. Померанцев обстукивал такелаж и шлюпбалки ото льда, остальные стояли, вглядываясь в пургу. Буксир качало вдоль, корму временами обнажало до винта, потом бросало вниз, взрывая мутную воду. Люди хватались кто за что мог, озирались на рубку, будто ждали оттуда помощи.
В дверь втиснулся облепленный снегом Грач:
— Сан Саныч, давай на пару смычек[43] отпустимся.
Белов нервно посмотрел на механика, взялся было за шапку, но положил на место.
— Что даст? Полста метров?! — он и сам думал так сделать, но это было глупо. — Не будем суетиться, Иван Семеныч, заходи, посохни.
— Ты чего какой спокойный, Сан Саныч? — Грач зло тряхнул снег с усов.
Белов отвернулся от старика в окно. Все были на нервах... Егор не сдастся, это было понятно, если мужики проскочат мимо... Фролыч опытный... Он еще проревел несколько раз подряд и опять высунулся наружу — ничего не видно было.
Прошло пятнадцать, потом двадцать минут. Пора бы уже, понимал Белов... если нашли... в таком снегу могли пройти мимо буксира... Нахлобучив шапку, гуднул еще и выскочил наружу. Чуть не сбил Нину Степановну, она стояла, замотанная платком и залепленная снегом.
— Вон они! — закричал Повелас, показывая по левому борту, совсем не туда, откуда ждали все.
Мелькнуло яркое пятно в пелене снега, шлюпка взлетала так, что обнажалось дно, крашенное алым суриком. Потом в вихрях снега проявились весла и люди. На руле сидел кочегар Йонас, на веслах упирались две широкие спины, старпома и Климова, Егор со спасательным кругом на поясе стоял на коленях и держался за борт. Все столпились у кормы, махали руками, что-то кричали. Грач приткнулся в затишке позади всех и посматривал сердито.
— Семеныч, живо готовьте машину! — у Белова и злость была на что-то, и все пело внутри.
Старик кивнул капитану, решительно двинулся вдоль борта, но тут палуба ушла у него из-под ног, и дед боком полетел на кнехт. Белов кинулся к нему.
— В порядке, Сан Саныч, — корчился от боли старик, — все в строю! — Встать он не мог.
Буксир подкидывало ударами волн, палуба была обледеневшая, Белов пытался взять его под мышки, но старик встал на карачки и покачал головой, чтобы Белов не трогал. Сан Саныч отпустил старика, высунулся за борт. Шлюпка была уже под шлюпталями, развернутыми над водой. Ее поднимало, подбрасывало выше «Полярного», оттаскивало от борта, мужики снова наваливались на весла. С буксира полетели концы. Белов поднял старого механика на ноги и повел в каюту. Дед кряхтел, матерился от боли и тряс головой. Спустились.
— Что ты со мной, как с дитем, Сан Саныч?! Иди давай! Сам я, ох, ептыть! — скорчился дед.
Белов метнулся наверх. Авралом заправлял Померанцев. Люди уже были на борту, шлюпку подняли из воды и теперь заводили на пароход. Старпом с Климовым, мокрые насквозь, сидели на палубе и устало улыбались, Фролыч кому-то показывал «покурить», Нина Степановна, скалясь от напряжения и посверкивая металлическими фиксами, стаскивала с Егора спасательный круг, тот будто прирос к разбухшей одежде. Егор виновато, как нашкодивший щенок, посматривал вокруг и на Сан Саныча. Его колотило. Платок сполз с головы кокши, она решительно стянула с боцмана круг вместе с телогрейкой и, обняв за пояс, потянула в сторону тепла.
Шлюпка встала на место.
— Шабаш! — раздался спокойный голос Померанцева.
— Фролыч, ты как? — на голове старпома не было шапки, Белов надел на него свою.
— В порядке! — кивнул старпом, оберегая дымящуюся папиросу. — Слава богу!
Белов направился в рубку. Все были на борту. Все было в порядке. «Полярный» ждал, когда его снимут с якорей. Сан Саныч проехался пятерней по мокрым волосам, сбивая с них снег, двинул вперед ручку телеграфа и нагнулся к переговорному:
— Самый малый давай!
И вскоре почувствовал, как ожила машина. «Полярный» снова был полон сил.
— Ну, с богом! — скомандовал сам себе
