Василий Седугин - Андрей Боголюбский. Русь истекает кровью
Улита, не поворачиваясь, свистящим шепотом:
– Ты можешь меня оставить в покое?
– Я хочу знать, почему ты так осерчала? Может, есть какая-то другая причина?
– Ты можешь оставить меня одну? – уже раздельно, чуть ли не по слогам сказала она.
– Ну если ты так настаиваешь…
– Уйди. Немедленно уходи! – сквозь стиснутые зубы произнесла она.
Андрей вернулся в свою горницу, лег в кровать. Стал перебирать в голове, почему она охладела к нему, почему он стал так неприятен ей, что она даже не хочет разговаривать. Может, полюбила другого? Но княгиня всегда на виду, о таком ему тотчас бы кто-нибудь сообщил. Нашло в очередной раз? Скорее всего. Профыркается, опять такой будет. Ведь и раньше ссорились из-за пустяков. Чаще всего из-за ее капризов. Ссорились, мирились. Но какой-нибудь мимолетный взгляд, улыбка – и кидались друг к другу в объятия, смеялись и просили друг у друга прощения. А однажды даже договорились: если причина ссоры незначительная, давай не будем надрывать сердца, а просто поговорим по душам, и все уладится. «Наверно, так надо поступить и сейчас», – решил Андрей и направился к Улите.
Свет луны кидал призрачный свет на ее постель, и непонятно было, спала она или лежала молча и переживала их ссору. Он дотронулся рукой до ее плеча.
– Улита, помнишь наш уговор не держать долго зла?.. – начал было он, но она вдруг вскочила и закричала ему в лицо рыдающим голосом:
– Что? Что тебе еще надо от меня?
Ее глаза блестели, а лицо было белым и плоским.
– Милая, я только хотел сказать, что не намеревался досадить тебе.
– Нет, это невозможно! Это уму непостижимо – будить человека среди глубокой ночи!
– И хочу еще добавить, что люблю тебя…
Она тотчас расхохоталась, тыча пальцем в него:
– Да ты посмотри на себя! В каком виде объясняешься в любви!
Он мысленно представил картину: босой, в длинной ночной рубашке и со взлохмаченными волосами стоит перед ее кроватью – какая тут любовь? Устыдившись, ушел в свою горницу и лег в постель. Вот какая она, семейная жизнь. Ничего в ней хорошего нет: ссоры, скандалы и унижения. И так, наверно, в каждой семье. Они хоть поженились по любви, а что творится, если где все произошло по воле родителей, принудили к совместной жизни силой?.. Так что у них с Улитой не совсем все плохо.
Наконец во Владимир подтянулось боярское ополчение. Отряды были разбиты по полкам и летом 1164 года двинулись к булгарской границе. С собой они везли икону Владимирской Божией Матери, надеясь на ее чудотворную силу.
До Суры поход проходил спокойно. Но едва переправились через быструю и капризную реку, как начались нападения вражеских воинов. Они действовали небольшими группами, подстерегали в глухих зарослях, трущобах, на болотах, внезапно появлялись и так же неожиданно исчезали, нанося немалые потери. Бороться с ними было трудно, люди находились в постоянном напряжении, это изматывало силы и подрывало боевой дух. Воины нервничали, все чаще стали раздаваться голоса с требованием начать битву, но больших сил противника пока не было видно и сражаться было не с кем.
Но вот леса расступились, показался город. Булгары называли его Ибрагимов, русские – Бряхимов. Крепостные стены его были сложены весьма искусно. Основанием их служили валуны. На них на некотором расстоянии друг от друга выкладывалась пара бревен, промежуток между ними засыпался землей. Затем клался ряд крупных камней на растворе. Над ним снова бревна и снова камни. Так, рядами, выводилась вся постройка, пока стена не достигала надлежащей высоты. Такое сооружение успешно защищало город, так как от огня уберегали камни, а от тарана – деревянная кладка, которую нельзя было ни пробить, ни вытащить, потому что состояла она из цельных бревен и внутри надлежащим образом связана.
Булгарский мурза оставил в городе значительные силы, а сам отступил. Замысел был ясен: истощить силы русов при осаде города, а потом напасть и разгромить.
Андрей выдвинул против войск мурзы сильное прикрытие, а сам окружил город и начал готовиться к его взятию. К стенам были подведены орудия, которые стали кидать огненные жерди. Скоро запылали крепостные башни и в некоторых местах бревна, но булгары быстро тушили очаги пожара. Хуже у них обстояло дело внутри города, там поднялся дым, а потом и огромное пламя; видно, жителям не удалось справиться с огнем, оно росло и расширялось. В лесу в это время русы сколачивали лестницы, заготавливали материал для забрасывания рва.
На четвертый день осады собралась огромная лиловая туча, засверкали молнии, округу потрясли мощные удары грома, и хлынул ливень такой силы, что водяная завеса скрыла город. И тогда Андрей дал приказ к началу приступа. Оглушенные громом, задыхаясь от водяных потоков, бросились воины по лестницам на стены и быстро овладели ими. Булгары, как видно, даже не могли предположить, что в такую непогоду противник решится на штурм. Увидев русов внутри города, они прекратили сопротивление и побросали оружие.
Не теряя времени, Андрей быстро двинулся на мурзу. Он ехал впереди своего войска и, едва завидев противника, кинулся с горсткой дружинников на врага, как всегда показывая пример своим воинам. Отчаянная отвага и на сей раз завела князя в смертельно опасное положение. Отряд был окружен со всех сторон, началась дикая рубка. Но если раньше Андрей сражался как попало, то теперь у него появился опыт. Он отдал приказание:
– Закручивай! Подгоняйте коней и закручивайте!
Дружинники его поняли и быстро образовали круг, внутрь которого никто из булгар проникнуть не мог; теперь каждый дружинник, прикрываясь щитом, отбивал нападение противника и защищал как самого себя, так и всех остальных.
Рядом с Андреем оказался молодой дружинник по имени Прокопий. Он был высок ростом, с сильными руками и быстрыми движениями. Прокопий так умело сражался, что успевал оборонить и себя, и князя. Андрей видел его всполошенные глаза, азартную улыбку, ему хотелось что-то сказать ему, и он не выдержал, крикнул:
– Держишься, Прокопий?
Тот сверкнул оскалом белых зубов, ответил в запальчивости:
– Рубимся, князь! Не уступим!
Скоро подоспели остальные дружинники, противник бежал.
Подъехав к Андрею, воевода Борис Жидиславич проговорил то ли с неудовольствием, то ли с долей восхищения:
– Ну ты и рискуешь, князь. Долго ли до греха…
– Чудодейственная икона Владимирской Божией Матери спасла меня! – ответил Андрей.
Он уже высматривал поле боя, которым завладели его войска и уже теснили неприятеля. Сказалось неожиданное нападение, когда противник был застигнут в то время, когда готовился к ужину, как видно, совсем не подозревая о сдаче города.
– Глянь, князь, – сказал воевода, указывая на правое крыло войск, – боярин Федор погнал булгар прямо к лесу. Не подсобить ли ему? Сломим в этом месте, не устоять мурзе по всей линии.
– Согласен. Кинем дружину.
Удар бронированной конницы решил исход битвы. Только ночная темнота позволила большей части противника уйти от погони. Но радость победы омрачалась гибелью сына Изяслава: он увлекся преследованием, оторвался от своих и был изрублен мусульманами.
Наступать дальше, на столицу, у Андрея было недостаточно сил. Главная задача – наказать за нападения на пограничные земли – была выполнена, и русское войско вернулось в свои пределы. Чудотворная икона Владимирской Божией Матери, принесшая победу русскому воинству, торжественно была водружена на свое место в Успенском соборе во Владимире.
XVII
Дней через десять после возвращения из похода засобирался Андрей в Ростов – надо было решить много накопившихся дел с местными боярами и купцами. Он запряг крытый возок и покатил по пыльной дороге. К вечеру прибыл в Суздаль, переночевал. Позавтракав, вышел к коням и стал в сторонке, наблюдая, как снаряжают его возок к поездке.
К нему подошла богато одетая девушка, спросила:
– Князь, говорят твой путь лежит через Переяславль?
Он понял, что она будет напрашиваться ему в попутчики, и недовольно поморщился. Ему хотелось побыть одному, со своими мыслями, что-то решить, что-то продумать. Поэтому ответил односложно:
– Заеду.
– Возьми меня с собой. Право, мне так надо быть побыстрее в Переяславле!
Он чуть помедлил, бросил нехотя:
– Хорошо, садись.
Девушка проворно взобралась на сиденье возка, кинула благодарный взгляд. «Придется потерпеть, – думал он между тем про себя. – Впрочем, тут два дня пути, не столь дальняя дорога…»
Лошади были запряжены, он сел рядом с девушкой, взял в руки вожжи. Пара откормленных коней тронула с места и порысила по узкой улице Суздаля. Миновали главные ворота города и выехали в чистое поле. Андрей намеренно молчал, чтобы у попутчицы не было соблазна вовлечь его в разговор.
«О чем же я только что думал? – задал он себе вопрос и тотчас вспомнил. – Ах, да, как дорого обходится Руси междоусобица князей. Лезет противник со всех сторон. Вот пришло сообщение, что половцы напали на земли волынские и галицкие, но были отбиты. Не успокоились степняки, пограбили черных клобуков, но на берегу Роси были настигнуты и наказаны за разбой; у них не только был отнят весь полон, но и взято много пленных вместе с несколькими ханами. И на севере неспокойно. Манят шведов наши лесные богатства, особенно пушнина. На 55 кораблях приплыли к Новгороду, пошли на приступ детинца, но были отбиты с большим уроном. А потом новгородцы во главе с князем Святославом и посадником Захарием напали на них, и из 55 кораблей только 12 успели убраться восвояси. Если к этому присовокупить нашу победу над булгарами, успешно отстаивает Русь свои рубежи…»
