Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы
– И к слову Божию следует относиться по-новому, – продолжил Юдолл, – так же, как Коперник относится к Вселенной. Необходимо пересмотреть принятые толкования. Рим много веков мутил воду в собственных интересах. Вот давайте рассмотрим фразу «hoc est corpus meum» – «сие есть Тело Мое». Вы все слышали ее бесчисленное множество раз. Несомненно, все вы понимаете, что это символ, но задумывались ли вы о тонкостях перевода?
Катерина покосилась на Мег; та слушала как завороженная. Отблески пламени оживляли ее бледное лицо. Остальные тоже слушали Юдолла молча.
– Цвингли переводит «est» как «обозначает», в то время как Лютер считает, что это «есть». Всегда следует докапываться до самой сути…
В тот миг Катерина поняла, что она никогда в полной мере не думала о том, что значат реформы в религии. Необходимо порвать с Римом и его продажностью; Евангелие на английском – лишь малая часть, лишь нить одного цвета в гобелене, на котором изображена вся история человечества. Юдолл предлагает ей поразмышлять о более тонких материях; он отрицает прямой подход, он призывает подвергать сомнению истины, в которых она прежде и не думала сомневаться. Катерина все больше понимала важность желания читать и думать про себя. Ей не хотелось слепо верить в догмы на мертвом языке. В ее воображении человечество растет над собой. Необходимо все подвергать сомнению, даже то, что кажется бесспорным. Ее разум как будто открывался, она все больше проникалась изменчивой природой самой истины.
Неожиданно Хьюик встал и отряхнулся, как мокрый пес.
– Полно, сегодня безоблачная ночь. Давайте поднимемся на крышу и посмотрим на звезды.
Катерина обрадовалась. Как приятно хоть ненадолго вспомнить беззаботную юность! В родительском доме они обожали играть в прятки, обнаруживать за закрытыми дверями потайные коридоры, которые вели на запретные для них открытые площадки.
Следом за Хьюиком и Юдоллом они поднялись по винтовой лестнице, такой узкой, что ее юбки задевали влажные стены. Наверное, потом на малиновом бархате останутся разводы. Но сейчас темно, ничего не видно… Кроме того, ей не было жалко платья. Интересно, откуда Хьюику и Юдоллу известно о лестнице, ведущей в башню? Может быть, они поднимались туда на тайные свидания? Открылась низкая дверца, и они вышли на деревянную площадку, которая ведет в зубчатую башенку. Ночной воздух был свеж и прохладен. Катерина попросила Кэт помочь ей ослабить шнуровку, чтобы глубже дышать. Небо было усыпано звездами, на них смотрела полная луна, а они – всего лишь шесть маленьких фигурок внизу. Задрав головы, они смотрели вверх, оглушенные бездонностью неба, захваченные своими мыслями.
– Вы видели? – воскликнула Анна. – Звезда упала!
– Я видела! – На лице Мег застыло выражение изумления.
Катерина прошептала:
– Мег, значит, тебя ждет что-то хорошее.
Они находят разные созвездия. Андромеда, Пояс Ориона, Большая Медведица… Катерина отошла от своих спутников, завернув за угол, прижалась спиной к холодной стене и закрыла глаза. Она пыталась представить, как Земля вращается вокруг Солнца. Ей казалось, будто она чувствует вращение. Юдолл зажег в ней огонь, который осветил ее душу и вызвал к жизни самые разные мысли. «In exordium eram vox quod eram Deus» – «В начале было Слово, и Слово было Богом». Она поняла. Слово – вот главное. Бог полагается на толкование. Спасибо матери: та настояла, чтобы Катерина получила такое же образование, какое давали мальчикам. Вот когда окупились долгие часы, которые она посвящала латинской грамматике. Катерина думала о новой вере, но не могла забыть и о Томасе. Она представляла, как он при иностранном дворе тоже проникается новыми идеями… Нет, к чему обманывать себя? Скорее всего, он проводит вечера не за философскими спорами и размышлениями о религии. Он охотится за иноземными красотками. Катерина отругала себя за такие мысли, но ей невыносимо было думать, что он полюбил другую. Она заставляла себя вернуться к богословским спорам, твердо решив оставить Томаса в прошлом. Решимость ее умиротворила.
– О чем вы задумались? – Юдолл оставил остальных и подошел к ней.
– У меня голова лопается от мыслей, – призналась Катерина. – Даже не знаю, с чего начать.
– Катерина, есть книги, которые вас заинтересуют. – Ей нравится, как он свободно обращается к ней по имени, хотя и не имеет на это права. – Я велю прислать их вам.
– Книги? – Катерина похолодела от страха. Крамольные мысли – на бумаге? Разговоры порождают лишь слухи, но слова, написанные черным по белому, – уже улика. И все же она должна получить эти книги. Она должна прочесть их. – Но об этом никто не должен знать!
– Положитесь на меня, – кивнул Юдолл.
Катерина осторожно делилась с королем новыми идеями, надеясь нащупать ниточку, которая их объединит. Не хотелось, чтобы их брак оказался только наказанием за грехи. Их союз должен обрести хоть какой-то смысл… Она вгрызалась в смысл и толкование отдельных слов и фраз, обсуждала «Шесть статей религии», вероучительный документ, призванный упразднить разногласия. В числе прочего, в «Шести статьях» утверждалось, что хлеб и вино в Евхаристии пресуществляются в Тело и Кровь Христовы. Несогласных жестоко преследовали и казнили. Она открывает для себя смысл толкований, обсуждала их с мужем, хотя и вела себя осмотрительно, понимая, что о многом не должна даже заикаться.
– Кит, мне нравится твой ум, – сказал король, когда они ужинали вдвоем и она рассказала ему о том, как Лютер истолковывает «est». Лютера цитировать можно, а Кальвина и Цвингли – нет. Король, которого люди вроде епископа Гардинера тянут назад, считает, что Кальвин и Цвингли зашли слишком далеко. Вот бы переубедить его! Она рассказала ему и о Копернике; Генрих оглушительно хохотал. Катерина старалась не морщиться: от короля дурно пахло. – Я слышал о нем. – Король презрительно отмахнулся. – Новомодный вздор!
Катерина вспомнила о том, что ее молодой муж – старик. Она с трудом сохраняла на лице улыбку.
– Ты напоминаешь мне…
Он вдруг умолк, и Катерине стало страшно. Она помнила слова сестрицы Анны. В прошлом король любил по ночам обсудить богословские вопросы с Анной Болейн. Катерина успокаивала себя: она не такая, как Болейн, которая насылала проклятия и занималась блудом. Было ли это на самом деле? Анну Болейн казнили, но Катерина, как и все, прекрасно понимала, что это ничего не значит. Ее мысли блуждали в темноте, и страх в ней разрастался, несмотря на то что король обожал ее, дарил ей подарки, был нежен с ней, очевидно, ценил ее ум. Но разве в свое время он не был так же влюблен в Анну Болейн? Мертвые королевы окружают ее повсюду.
Завтра они куда-то поедут. Ехать верхом придется целый день. Мег с ними не едет; ее посылают в гости к Елизавете, в замок Ашридж. Вот и хорошо, думала Дот. По крайней мере, она уедет от двора. Она мысленно перечисляла все, что ей осталось сделать: почистить два костюма для верховой езды; взять из прачечной четыре смены белья, если они высохли; постараться отчистить от грязи малиновое платье Катерины. К нему густым слоем пристала белая пыль, которая не вычищается щеткой. Ткань такая дорогая, что, продав кусок, целая семья могла бы жить безбедно весь год. А золотое шитье! Кроме того, Дот должна вычистить прогулочные сапожки Мег и найти пропавшую шелковую домашнюю туфельку, которую, скорее всего, украл и изгрыз Крепыш; зашить дыру в новой нижней юбке королевы… Она сортировала вещи, раскладывая их кучками.
Дот уже привыкла к постоянным переездам через каждые несколько дней – упаковке и раскладке вещей, знакомству с новым домом.
Уильям Сэвидж путешествует с ними; он, как и Дот, входит в свиту королевы. Конечно, это не значит, что они подружились, но Дот часто видит его в буфетной. Он что-то считает на пальцах, запачканных чернилами, и записывает в амбарной книге. При одной мысли о нем сердце у Дот сжимается. Однажды в каком-то замке – она забыла в каком, ведь их было так много! – она увидела его в музыкальном салоне; он так божественно играл на спинете, что она забыла обо всем. Она спряталась за дверью и слушала. Хотя при дворе часто выступают лучшие музыканты, ничего подобного она прежде не слыхала. Дот закрыла глаза, и ей показалось, что она поднимается на небо, окруженная ангелами. Потом она больше ни разу не слышала, чтобы он играл, хотя иногда по ночам специально отыскивала музыкальные салоны. Если ее останавливали пажи или глашатаи, она говорила, что заблудилась.
В Амптхилле они задержались дольше обычного, так как королю нездоровилось, и Дот успела привязаться к замку. Она взяла большой умывальный таз королевы и, сгибаясь под его тяжестью, потащила вниз, чтобы опорожнить в судомойне. Втайне она надеялась застать где-нибудь там Уильяма. Она знала, что он, скорее всего, в буфетной. Ближе к полудню он обычно занимался подсчетами. Так и есть – он склонился над столом. Сердце у Дот подскочило к самому горлу.
