Жюльетта Бенцони - Тайны Елисейского дворца
– Я давно не стараюсь понять, что творится в голове у Жюно, так что не могу вам сказать, дитя он или гений. Однако вернемся к нашим газетам! Я бы тоже хотела заглянуть в них, но…
– Но что?
– Плохо себе представляю, как обращусь за ними к графу фон Меттерниху…
– Почему нет? Он будет в восторге.
– Не рассказывайте мне историй, де Нарбонн! Думаю, вы не успели забыть, что он любовник Каролины. А эта ведьма и без того слишком хорошо осведомлена о том, что делается у меня в доме!
– Меттерних не из тех, кто гоняется за двумя зайцами одновременно. Улыбнитесь ему! Он тут же отвернется от Каролины, она для него крайнее средство, а влюблен он в вас!
– Он вам исповедовался?
– Можно сказать и так, и я вам повторяю, он горит желанием упасть к вашим ногам. Поставьте себя на его место.
– Мне очень трудно это сделать.
– А вы все-таки попробуйте. Перед вами человек, одаренный всеми достоинствами, какие дают возможность стать великим в этом мире. Он красив, умен, благороден до кончиков ногтей. Я не сомневаюсь, что ему предназначена яркая роль в истории.
– Вижу, вы им всерьез очарованы.
– Не меньше, чем вами. Его жена бесстыдно ему изменяет, не давая себе труда сохранять приличия. Жюно поступал примерно так же. Разница в том, что вы продолжаете любить своего гусара и сражаетесь за него. А Меттерних после нескольких коротких связей остановил свой взор на вас.
– И на Каролине!
– Да забудьте вы о Каролине хоть на секунду! Она сестра императора, стратегический пост…
– А я буду бивуаком для отважного воина?
– Я устал повторять вам одно и то же, – серьезно отвечал де Нарбонн. – И единственное, о чем я вас прошу, – это выслушать его хотя бы раз. Всего один раз. Вы женщина до мозга костей, и вы сразу поймете, правдиво ли его сердце. Неужели Лауре д’Абрантес так трудно позволить любить себя?
Де Нарбонн говорил так серьезно, что Лаура невольно рассмеялась:
– Я пока ничего не могу вам сказать, милый друг. С герцогиней д’Абрантес я еще так мало знакома!
Глава 7
Волшебный грот
Усадьбы, которая подошла бы семейству Жюно, не говоря уж о сравнении с чудесным Ренси, никак не находилось, и Лаура стала понемногу отчаиваться. Но однажды незаменимый де Нарбонн приехал к ней, возбужденный и радостный.
– Дорогая, я нашел именно то, что вам нужно, – закричал он Лауре издалека, едва заприметив ее.
Лаура с детьми и гувернанткой печально прогуливалась по парку.
– Я знал, что оно занято. И подумать не мог, что вдруг освободится!
– Что вы имеете в виду?
– Ла-Фоли-Сент-Джеймс в Нейи-сюр-Сен! Вот то, что вам надо!
– Согласна. Но прелестное имение принадлежит Элизе Баччиоки[37]…
– Которая уезжает в Италию в свое княжество Лукка и Пьомбино, находящееся сейчас в беспорядке и разорении. Имение свободно! И хотя оно меньше великолепного Ренси, но зато насколько уютнее! Чего стоит парк весь в цветах, с каналом и гротом, куда так искусно подведена вода! Господин де Сент-Жемм, который стал именовать себя на английский лад Сент-Джеймсом, потратил целое состояние, украшая его!
– Уверена, вы ошибаетесь. Элиза слишком любит свои денежки, чтобы начать их тратить.
– И все-таки она сняла Фоли! И вы, уверен, сделаете то же самое, – прибавил он, видя, что Лаура колеблется. – Поезжайте, хотя бы посмотрите! Предвижу результат: вы в него влюбитесь.
– Ну, если вы так уверены, – вздохнула Лаура без всякого энтузиазма.
Она так любила Ренси, что для нее ничего не могло с ним сравниться. Даже сказочный Версаль, который, впрочем, стоял сейчас пустой раковиной.
Зная утонченный вкус своего друга, Лаура позволила отвезти себя в Фоли, а когда уезжала, то в сумочке увозила контракт, сняв имение на год. Ничего прелестнее этого Фоли, что означает «безумство», она и в самом деле не видела. Парк и дом обошлись хозяину в шесть миллионов, и, поверьте, они того стоили.
Фоли построили в квартале Нейи, граничащем с Булонским лесом. Красивый дом и парк в двадцать три гектара, разделенный на две части дорогой, что вела из Нейи в Багатель. По парку прихотливо вилась речка, два островка на ней украшали античные статуи и павильоны в китайском стиле. В парке стоял и небольшой театр, белый с золотом, а еще оранжереи с редкостными цветами. Покои, которые выбрала для себя Лаура, находились в левом крыле дома и выходили в сад, куда больше никому не было доступа.
В укромном убежище благоухали гвоздики, нарциссы, гелиотропы. С одной стороны садик оберегали фуксии, по другую сторону бежал ручеек и стояли липы, чьи стволы обнимал клематис и заслонял жасмин. Ручеек убегал в грот, снаружи казавшийся грудой камней, а в действительности внутри дышавший уютным покоем, с полным прозрачной водой овальным бассейном, с зеркалами, мягкими диванами и подушками. Воистину приют любовных утех!
Очарованная Лаура подписала контракт, не задумываясь.
Переселившись, она пригласила нескольких друзей отпраздновать новоселье. И, к своему крайнему неудовольствию, увидела, что к ней пожаловала еще и Каролина. Теперь она именовалась королевой Неаполя, следила, чтобы никто об этом не забывал, и прибыла в окружении своего свежесобранного двора. По своей негодной привычке без предупреждения. Однако теперь дурные привычки приходилось считать честью. Лауре нелегко дался почтительный реверанс. А если прибавить, что в свите находился и Меттерних…
Видя это, де Нарбонн, который, само собой разумеется, помогал Лауре, воздев глаза к потолку, обратился с молчаливой молитвой к своему небесному патрону. Он приготовился к худшему и посылал посланника ко всем чертям в ад, усомнившись в его дипломатических способностях. Какого дьявола он открыто появляется с Каролиной, хотя прожужжал ему все уши о своей любви к герцогине?!
Каролина не обошла графа своим вниманием.
– Рада видеть вас, господин де Нарбонн! Вы не изменили своим привычкам, приобретенным в Ренси?
– Гостить в загородном замке, прославленном своими охотами? Естественно, но в Париже ведь и у меня есть собственный особняк в сен-жерменском предместье. Вы, наверно, о нем забыли. И все же в этот вечер дружеские чувства привели меня в этот дом.
– Надеюсь, те же чувства приведут вас и ко мне. Вот что я подумала: если мой брат император выкупил Ренси для иностранных королей, то у меня есть на него права.
– Права? – переспросила Лаура, задохнувшись от такой беспримерной наглости. – Император предполагал размещать там царственных гостей, в число которых вряд ли входит ваше величество! Разве вы не располагаете Елисейским дворцом, одним из самых роскошных дворцов в Париже?
– Да, но Ренси…
– Император распорядится им по своему усмотрению, – внезапно вступил в беседу австрийский посланник, который чувствовал себя, похоже, как на иголках. – А когда ваше величество увидит свои дворцы в Неаполе, мне кажется, ей не захочется и думать о возвращении!
– Ну, это мы еще посмотрим! А ваш садик мне очень нравится. И грот тоже мил! Чудесное место для любовных утех! Что скажете, герцогиня?
– Чудесное укрытие от летнего зноя, – спокойно ответила Лаура. – Увидев грот, я больше не колебалась. Этот год мне придется проводить в одиночестве. Собираюсь рисовать, писать, читать – словом, заниматься всем тем, чем нам не дает заняться светская жизнь. И я не хочу, чтобы меня отрывали крики о помощи, потому что кто-то из детей свалился в пруд, как в Ренси.
– Вы собираетесь жить, как живут буржуа? Недостойный образ жизни для супруги губернатора Парижа!
– Париж нуждается во мне только тогда, когда необходимо устроить праздник.
Словесный поединок, в котором слышалось бряцание шпаг, был крайне неприятен Лауре, тем более в присутствии Меттерниха. Она вообще не могла понять, зачем он здесь и к чему ему разыгрывать дрессированную собачку новоиспеченной королевы. Лаура постаралась переменить тему и осведомилась о здоровье «короля». Титул, который, по ее мнению, никак не подходил вспыльчивому недалекому Мюрату, готовому вступить в схватку с любым по любому поводу. Очевидно, вспыльчивость супруга всерьез заботила и его жену, потому что, не успев подумать, она ответила сразу:
– Он вне себя, и по этой причине я спешу уехать. Мюрат терпеть не может Неаполь, считает его вонючим и грязным. Император, правда, обещал ему что-то в Испании…
– В Испании? Но, кажется, в Испании есть король, есть королевское семейство и есть Годой, который правит вместо короля, став любовником королевы Марии-Луизы. Народ, я слышала, его ненавидит…
– Зато народ любит наследника, принца Астурийского, – сухо заметил Меттерних. – И до сих пор не было и речи о том, что Бонапарт обоснуется в Мадриде.
– Вы забыли, что испанцы союзники англичан, – презрительно процедила Каролина, – а Наполеон и континентальный блок этого не потерпят. Жюно послан в Лиссабон не просто так. Мюрат в самом скором времени присоединится к Жюно, и они расчистят дорогу к трону Жозефу.
