История Германии в ХХ веке. Том II - Ульрих Херберт
Она была важна во многих отношениях. Во-первых, она дала понять, что правительство Германии, которое, как и его партнеры по НАТО, предполагало значительное превосходство Советской армии в обычных вооружениях, также рассматривало возможность доступа к ядерному оружию как элемент политики суверенитета, – но здесь его сдерживали западные союзники, и ФРГ продолжала находиться под кураторством в плане военной политики. Во-вторых, кампания показала, что позиция СДПГ в отношении внешней и внутренней политики Германии стала анахронизмом. В избирательной кампании 1957 года она вновь пропагандировала приоритет воссоединения над интеграцией с Западом и попыталась использовать протест против ядерного вооружения – и вновь потерпела неудачу хотя, согласно опросам, более трех четвертей населения отвергали планы по ядерному вооружению бундесвера. В-третьих, однако, движение против «ядерной смерти» также указало на наличие новых элементов во внутренних политических дебатах. Например, декларация гёттингенских профессоров и участие многочисленных политически неопределившихся групп в протестах показали, что в некоторых слоях населения появился потенциал для критики и протеста против отдельных правительственных мер, которые уже нельзя было свести к передовой линии холодной войны и партийного и политического противостояния в Западной Германии. Однако до тех пор, пока противостояние между силовыми блоками холодной войны продолжало усиливаться, эффективность таких подходов оставалась ограниченной.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
Наряду с западной интеграцией и установлением демократических институтов, социальная политика была третьей центральной областью политического обустройства ФРГ в период с 1949 по 1957 год. Отправной точкой здесь изначально было драматическое положение миллионов жертв войны и беженцев, а также других нуждающихся, которое требовало срочных мер по исправлению ситуации. С этим, однако, после внедрения социальной рыночной экономики была связана нерешенность проблемы правового регулирования отношений между капиталом и трудом, которая на протяжении многих лет после Первой мировой войны находилась в центре политических дебатов в стране. Структура и перспективы социальной политики должны были быть полностью пересмотрены, поскольку от этого во многом зависела степень поддержки новой республики среди ее граждан[26].
Около трети населения Западной Германии были жертвами войны в широком смысле: около 10 миллионов беженцев и перемещенных лиц, 4 миллиона инвалидов, вдов и сирот, 3,5 миллиона потерявших жилище в результате бомбежек и около 1,5 миллиона вернувшихся из плена и интернированных гражданских лиц. На момент образования ФРГ у многих из них все еще было временное жилище, они были лишены средств к существованию, больны или нетрудоспособны. Правительство уделяло особое внимание этим группам. Жертвам войны уже на ранних этапах помогал федеральный закон «О государственном обеспечении» и различные другие меры поддержки. Тем не менее было достигнуто широкое согласие в том, что после этих импровизированных мер помощи необходимо добиться системного, справедливого уравнивания между теми, кто пострадал от войны в плане здоровья или материального положения, и теми, кто пережил ее без серьезных последствий.
Требование о таком выравнивании бремени уже выдвигалось немецкой стороной во время переговоров с союзниками о денежной реформе. Американцы отвергли такую связь, так как опасались, что таким образом обменный курс будет размыт, и западногерманская экономика не сможет быстро развиваться. Однако с образованием ФРГ принятие такого всеобъемлющего закона было поставлено на повестку дня. Здесь с самого начала столкнулись две позиции, решение по которым имело далеко идущее значение: СДПГ и профсоюзы требовали, чтобы компенсационные выплаты назначались независимо от размера предыдущего дохода или размера имущества. Таким образом, несправедливость денежной реформы также должна была быть компенсирована. Согласно представлениям буржуазного лагеря, компенсация ущерба и убытков, напротив, служила прежде всего для компенсации утраченного имущества или понесенного физического ущерба, чтобы таким образом восстановить прежнее положение с доходами и имуществом.
При таком подходе правительство также одержало верх. Согласно закону «О компенсации ущерба и убытков», принятому в августе 1950 года, компенсационные выплаты производились за доказанный физический и материальный ущерб, при этом примерно четверть выплат приходилась на пенсии, компенсацию за домашнее имущество и субсидирование строительства жилья. Эти выплаты финансировались за счет тех, кто не понес потерь во время войны, – они должны были заплатить налог на половину своих активов; датой уплаты налога был день проведения денежной реформы. Однако выплаты были распределены на тридцать лет и по-прежнему основывались на первоначальной стоимости, даже когда в 1950‑х годах прибыли и доходы многократно возросли. В целом это бремя составило около четырех-шести процентов дополнительного налога – конечно, не тяжелое бремя для тех слоев населения, которые не пострадали от военных действий. Вопиющая социальная несправедливость денежной реформы не была компенсирована таким образом, и процесс структурных изменений не был запущен. Однако бесспорно, что в ходе этого беспрецедентного процесса компенсации ущерба и убытков были осуществлены огромные трансфертные платежи; в общей сложности до 1989 года было выплачено около 140 миллиардов марок. Таким образом, компенсация ущерба и убытков имела огромное значение как в социальном, так и в политическом плане – потому что она предлагала группам населения, особенно пострадавшим от войны, заметную помощь в интеграции и возрождении; потому что она рассматривалась как символ солидарности западных немцев; потому что она явно повышала репутацию молодой республики среди ее граждан – и потому что она содержала четкий отказ от любого вмешательства в систему собственности.
Компенсации ущерба и убытков, пенсии жертвам войны, пенсии по потере кормильца и другие социальные выплаты привели к тому, что уже в 1953 году на социальные расходы тратилось почти 20 процентов национального дохода – самый высокий показатель во всей Европе; в Великобритании в то время он составлял 12,5 процента, в Швеции – 13,5 процента. Но также не было другой страны в Западной Европе, которой пришлось бы нести такое тяжелое бремя последствий войны, заботиться о стольких жертвах войны и выплачивать компенсации стольким беженцам. Это повлекло за собой взрывоопасные политические проблемы: миллионы беженцев и перемещенных лиц рассматривались как потенциальный источник беспорядков и радикализации. Бывшие солдаты, особенно инвалиды войны и вернувшиеся из плена, нуждались в жилье, обеспечении работой. Поскольку ФРГ располагала достаточными финансовыми ресурсами для решения этих грандиозных задач с начала экономического подъема, ей удалось в значительной степени интегрировать эти группы в течение нескольких лет и вопреки большинству прогнозов[27].
Хотя цели экономической политики профсоюзов и СДПГ в послевоенные годы имели много общего, фокусные точки были разными. В то
