Александр Тамоников - Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1
Зинаида достала стопку.
Волков налил водки.
– Ты хотел выпить, Дуля. Пей.
– Ага. – Дулин быстро подошел к столу, опрокинул в себя водку, потянулся за папиросой.
– Не замай, свои иметь надо.
– Так у меня самосад.
– Вот и покуришь свой самосад. Не здесь. Выпил?
– Еще бы стопочку, Федор Алексеевич.
– Говорила тебе! – заявила Зинаида. – Его только впусти…
Волков оборвал женщину:
– Помолчи, баба! – Он налил вторую рюмку.
– Вот это по-нашему. Сразу видать серьезного мужика, – пролепетал Дулин. – С бабами надо строго.
– Пей и уходи! – тоном приказа сказал Волков.
Дулин выпил, взял картофелину и кусок хлеба.
– Благодарствую.
– А теперь ступай.
– Я вот что сказать хотел, Федор Алексеевич…
Волков не стал его слушать.
– Ступай, сказал!
– Ага, ухожу. Еще раз благодарствую. Счастливо оставаться.
– Только смотри, Дуля, песни не горлань, иди спать, – заявила женщина.
– Не беспокойся, Зинка, не помешаю. Эх, Федор Алексеевич, ты с ней не церемонься. Она любит, когда грубо.
– Да иди ты, черт старый! Навязался.
– Ухожу-ухожу. – Дулин вышел из комнаты.
Зинаида закрыла дверь на задвижку.
– Не слушай его, Федя! Я ласку люблю.
– Тогда давай стол в угол, а матрац с причиндалами на пол.
Стол Федор сдвинул сам, постель застелила Зинаида.
Волков ударил ее по ягодицам.
– Раздевайся!
– Свет погашу.
– При свете раздевайся. Или стесняешься?
– А чего стесняться-то? – Зинаида сняла через голову платье, осталась в короткой сорочке, легла на матрац.
Федор выкурил папиросу, разделся, потушил лампу и навалился на женщину.
За окном начался дождь.
В третьем часу ночи Зинаида откинулась на спину.
– Все, Феденька, не могу больше.
– Да и мне хватит.
– Скажи, только честно, тебе было хорошо со мной?
– Нормально.
– А мне так, как никогда прежде не бывало.
– Оттого и потела?
– Так любил ты меня жарко.
– Налей водки, в горле сухо.
– Сейчас, Феденька. – Зинаида встала.
Федор посмотрел на ее сбитое тело и подумал:
«Вот бы хоть глазком глянуть на Адину. С ней было бы лучше. Хотя кто знает? Молода еще, неумеха. А может, и вовсе холодная. Но ничего, пройдет время, проверим. Никуда она не денется».
Зинаида подала Волкову стакан. Федор приподнялся, выпил, прикурил папиросу.
Женщина легла рядом.
– Поспим, Федя?
– А продолжать слабо?
– Устала. Дай хоть немного передохнуть.
– Отдыхай. Я к себе пойду, пока народ не проснулся.
– Зачем уходить? А народ и так все прознает, Дуля расскажет. Одной холодно будет.
– На кровать ляг, оденься, одеялом укройся, не замерзнешь.
– Не уходи, Федя. Я уже готовая продолжать.
– Баста на сегодня.
– А вечером придешь?
– Не знаю. Как получится.
– У меня две смены, вернусь домой в одиннадцать.
– Ты только ко мне не суйся. К себе иди. Зинаида, договоримся так. Ты живешь по-прежнему, а я буду приходить, когда захочу. Надоешь, скажу. И не прилипай. Не люблю я баб, назойливых как мухи. Поняла?
Зинаида вздохнула:
– Как не понять.
– Ну и хорошо. – Он потрепал ее по щеке. – Не грусти, Зинка, ты баба горячая, любить умеешь. Так что все у тебя будет хорошо.
– Будет ли, Федя?
– Будет. Не со мной, так с другими. Какие твои годы? Еще замуж выйдешь, детей нарожаешь.
– Я с тобой хочу.
– А я в сортир хочу. Все, пошел. – Волков встал с пола, оделся, захватил недопитую бутылку и вышел в коридор.
Он на всякий случай проверил тайник, сходил в туалет и завалился на кровать. Хоть и спал днем, да ночь выдалась тяжелая.
Трое суток ничего не происходило. Федор вставал рано, с лестничной площадки смотрел на улицу. Пролетки Камаева там не было. Он отправлялся в трактир, завтракал, бродил по улицам, обходил вокруг дома, в котором жила Мария Бранд, но на квартиру не шел. Ночи Волков проводил с Зинаидой, а думал все больше об Адине.
Ситуация изменилась на четвертые сутки. Утром Федор по пути в туалет заглянул в окно лестничного пролета и увидел знакомый экипаж.
«Опа! – подумал он. – Вот и татарин. Значит, Якубовский вспомнил обо мне».
Волков быстро умылся, оделся, вышел во двор, проскочил на улицу и сел в пролетку, верх которой был поднят.
– Здорово, Гамиль!
– Здравствуй.
– По мою душу?
– Да. – Извозчик тронул коня, и экипаж загрохотал по мостовой.
– Чего Леонид меня зовет, не знаешь?
– Нет, – односложно ответил Гамиль.
Федор усмехнулся:
– А чего ты вообще знаешь, татарин?
– Что надо, то и знаю.
– Хитрый, да?
– Какой уж есть.
Волков заметил, что пролетка свернула в проулок:
– Ты куда везешь меня, Гамиль?
– Тут недалече. В чайную.
– Зачем? Я чай по утрам не пью, больше водку.
– Что приказано, то и делаю. – Он остановил коня. – Приехали. Леонид Владимирович ждет внутри.
– Мне заплатить тебе?
Извозчик покачал головой:
– И что ты за человек, Федор?
– В отличие от тебя, вполне нормальный.
Камаев вздохнул:
– Ну-ну, ступай, а я подожду.
– Ага. Работа у тебя такая, ждать и возить. – Волков соскочил на мостовую, прошел в заведение.
Якубовский сидел за дальним столом в углу и пил чай. Кроме него в заведении посетителей не было.
Волков присел рядом.
– Приветствую тебя, Леонид.
– Здравствуй, Федор. Ты сегодня с утра, смотрю, трезвый.
– Я не пьяница каждый день глаза заливать.
– Это хорошо.
– Чего звал?
– Погоди. – Якубовский подозвал полового и заказал еще пару чая.
Так в те времена назывались два чайника. В большом был кипяток, в маленьком – заварка. Колотый сахар подавался отдельно, если клиент его заказывал.
– Я не хочу чая, – сказал Волков.
– Отчего?
– Не хочу, да и все.
– А надо, Федор, иначе мы с тобой будем смотреться подозрительно.
– Да буфетчику плевать, кто и что делает в чайной, главное, не хулиганят. А мы люди солидные. – Федор усмехнулся.
– Как знать. Возможно, ты прав, но лучше подстраховаться. Разговор предстоит серьезный.
– Ты имеешь в виду то, о чем хотел поговорить позже?
– Да.
– Так давай сразу к делу.
Половой принес заказ. Волков достал папиросы, закурил.
– Что ж, давай к делу, – проговорил Якубовский и спросил: – Ты о фабриканте Сазонове Владимире Яковлевиче слышал?
– Нет. Кто такой, чем знаменит?
– Своей жестокостью в обращении с рабочими.
– Будто другие фабриканты и заводчики все доброты несказанной.
– Но Сазонов даже среди них выделяется. Он владеет мыловаренной фабрикой. Рабочих за людей не считает, за тяжелый труд платит копейки. За малейшую провинность, скажем, минутное опоздание, накладывает штрафы. На его фабрике подрывают здоровье и дети, а ему плевать на них, на всех, кто вынужден зарабатывать на жизнь своим трудом. Рабочие и их семьи для Сазонова – обычный скот. Тебе, познавшему унижение батрачества, не надо объяснять, что это такое.
Волков помрачнел, кивнул.
– Верно, мне этого объяснять не надо.
– Когда рабочие подали на него жалобу, Сазонов…
Федор прервал Якубовского:
– Хорош, Леонид, ходить вокруг да около. Скажи, что сделать требуется.
– Наша организация приговорила Сазонова к смерти.
– И как же вы решали?
– Голосованием.
– Адина тоже была за убийство?
– Не убийство, Федор, а заслуженная кара.
– Пусть так, так «за» или нет?
– Она голосовала «за».
Волков хмыкнул:
– Никогда не подумал бы.
– Ты ее еще не знаешь.
– Надеюсь, узнаю. Значит, вы приговорили Сазонова к смерти, а прикончить его должен я, так?
– Ты никому ничего не должен, Федор, но…
– Да ладно тебе, – вновь прервал Якубовского Волков. – Убью, если надо. Только как это сделать? У меня и оружия, кроме ножа, нету. И Сазонова этого я не знаю.
– Но ты согласен?
– Сказал же, что убью!
– Хорошо. Револьвер я тебе дам. Оружие проверено, стреляет без осечек. Сазонов каждую пятницу около четырех часов приезжает к своей любовнице и находится у нее до семи вечера. Привозит фабриканта личный кучер в такой же пролетке, как и у Камаева. Сазонов не желает афишировать свою связь на стороне. Адрес дамочки известен.
Волков усмехнулся:
– Недолго фабрикант милуется со своей любовницей.
– У него ревнивая жена. Вечера Сазонов проводит с ней. Поэтому и выезжает к любовнице в рабочее время, на три часа, в сопровождении одного только кучера, верного ему человека. Хотя у фабриканта есть и охрана.
– Понятно. Сазонов и кучер имеют оружие?
– О кучере я знаю лишь то, что зовут его Степаном. Есть ли у него оружие, выяснить не удалось. А вот Сазонов револьвер с собой не носит.
– Понятно. Четверг завтра. Значит, в четыре часа или попозже, в семь вечера, я должен пристрелить господина Сазонова?
– Да, Федор. До места и обратно тебя доставит Камаев. С тобой поедет Анатолий.
– А он на что?
– Посмотрит, что к чему, подъезд проверит, предупредит об опасности, если что.
