Тысяча кораблей - Натали Хейнс
Но эти мысли утешали только Ифигению. Ее мать по прибытии в Авлиду была взбешена жарой и пылью, а главное, отсутствием отца, не явившегося встретить семейство.
— Агамемнон где-то в лагере, — сообщил угрюмый воин, провожая их к шатру, — но его точного местонахождения никто не знает.
— Предводитель пожелает видеть жену, сына и дочь, — заявила Клитемнестра людям, спешившим мимо с кормом для животных и оружием. Но никто не замедлил шаг, чтобы прислушаться к ней. Микенская царица не имела здесь власти.
Зная, что настроение матери вряд ли улучшится, Ифигения на время увела братишку к каменным бассейнам, чтобы он мог наловить крабов маленькой палочкой, которую подобрал по дороге, а она — полюбоваться своим отражением. Впрочем, в таком ракурсе девушка выглядела не лучшим образом: ей показалось, что у нее появился двойной подбородок. Она чуть отступила назад и вытянула шею, чтобы лучше видеть. Темные волосы Ифигении разделял прямой пробор, волнистые пряди по бокам были туго заколоты, а на макушке вспенивались роскошными локонами, спускающимися к спине. И девушка знала, что шафрановый свадебный наряд прекрасно подчеркнет их. Однако никто из воинов, которые ей встретились (они болтали и состязались в борьбе, испытывая силу и коварство друг друга), не обратил на нее ни малейшего внимания. Неужто все так боятся ее жениха, что не осмеливаются любезничать с красавицей царевной, сидящей на полуденном солнце?
Ифигения думала, что жених пожелает либо представиться ей официально в шатре ее матери, либо познакомиться прямо здесь, с глазу на глаз, пока Орест возится с мягкими красными щупальцами морской звезды, которые при каждом его прикосновении изгибаются, как лепестки цветов. Однако Ахилл так и не показался. Видимо, волнуется, решила девушка, хотя он явно не трус, этот герой, о котором ей доводилось слышать много диковинного.
Когда Ифигения отвела братишку обратно в шатер, выяснилось, что настроение Клитемнестры после короткой встречи с Агамемноном и Менелаем слегка улучшилось. Мать до сих пор была раздосадована, что их никто не встретил по прибытии, но, предположив, что они добрались быстрее, чем ожидали мужчины, смягчилась. Тщеславная Клитемнестра более всего бывала довольна, когда ею восхищались за достижения, сравнимые с деяниями мужчин. Она считала себя скорее царицей, чем женой, и не желала, чтобы ее сравнивали с другими представительницами слабого пола, разве только для того, чтобы показать, сколь заметно превосходит она все женское сословие.
— Свадьба состоится завтра на рассвете, — сообщила мать Ифигении, и та радостно кивнула. Она не разделяла презрения Клитемнестры к женским ухищрениям и принялась рыться в своих пожитках в поисках косметики, которую хотела нанести утром: красные круги на лбу и щеках, окруженные маленькими красными точками, словно крошечные солнца. Глаза и широкие брови она густо подведет черным, в волосы вплетет тонкие золотые цепочки. Когда начнется свадебный обряд, она будет готова. Идеальная невеста.
* * *Перед восходом солнца, при дымном свете факела, Ифигения готовилась к церемонии. Подвела глаза и брови, нарисовала круги, вплела сверкающие цепочки в тщательно заплетенные косы. Служанка уложила ей волосы точно так, как она хотела, и девушка радовалась, что в дороге они ежевечерне упражнялись в создании этой прически. В такие моменты все должно быть безупречно. Ифигения заставила рабыню оценить работу, поднимая подбородок и наклоняя его влево, а затем вправо, чтобы проверить, ровно ли расставлены точки на каждой щеке, прежде чем она подрисовала аккуратные круги, как собиралась. Мать не накрасилась, но надела ярко-алое платье, которого Ифигения никогда раньше не видела, и обе улыбнулись, на мгновение взявшись за руки.
— Я выгляжу прекрасно, — сказала Ифигения. Она не решилась произнести эту фразу в виде вопроса.
— Да. Ты самая красивая невеста, которую когда-либо доводилось видеть этим грекам, из каких бы краев они ни прибыли, — подтвердила мать. — Вот. — Клитемнестра достала маленький сосуд с душистым маслом.
Ифигения растерла в ладонях жидкость с ароматом толченых цветов, а затем умастила блестящие волосы.
— Бесподобно! — воскликнула мать. — Сегодня я буду тобой гордиться. Моя старшая дочь выйдет замуж за величайшего из греческих воителей!
Они услышали тяжелые шаги и тихий короткий зов. Это пришли воины, чтобы сопроводить Ифигению к алтарю на берегу. Орест еще спал, и Клитемнестра на мгновение заколебалась, не разбудить ли его, чтобы взять с собой: тогда микенский царевич увидит, как его сестра станет царицей мирмидонян. Однако, представив, как малыш раскапризничается, царица отказалась от этой мысли и оставила сына на попечении рабынь. Мать с дочерью приоткрыли полог шатра и увидели пеструю толпу ожидавших их воинов.
— Едва ли это похоже на почетный караул, на который мы рассчитывали, — недовольно заметила Клитемнестра. — Разве у вас совсем нет уважения к Агамемнону и его семье?
Мужчины пробормотали извинения, но в голосах их не было искренности. «Они жаждут воевать, — подумала Ифигения. — У этих людей нет ни малейшего желания присутствовать на свадьбе человека, которого большинство из них никогда не видели в сражении, и дочери того, кто предводительствует ими, но еще не водил их в бой». Время для гордости и почета еще не настало. Мать не могла этого не понимать.
Бойцы подождали, пока девушка поправит сандалию, чтобы не натирал ремешок, и направились к морскому берегу, находившемуся поблизости. Ифигения молча шагала рядом с Клитемнестрой, представляя, как она выглядит в профиль с абсолютно прямой шеей. На мгновение ей захотелось, чтобы рядом очутился отец и заверил дочь, что все будет хорошо. Но Агамемнон так и не вернулся в их шатер, и накануне Ифигения тоже разминулась с ним. Впрочем, обогнув высокие дюны у побережья, она сразу увидела отца у походного алтаря.
