Зигфрид Обермайер - Калигула
Не меньше была разочарована и жена Макрона Невия. Калигула дал ей понять, что сейчас их отношения следует прекратить. Как император, он должен заботиться о своей чести, потому что народ предъявляет высокие требования к первому человеку в империи. В остальном же ей надо подождать — их планы просто немного отодвинулись. Но тщеславная Невия не могла удовлетвориться этим неопределенным обещанием. Если раньше она настраивала мужа против Тиберия и уговаривала перейти на сторону Калигулы, то теперь пыталась внушить ему обратное.
— Теперь, когда Калигула достиг чего хотел, он нарушает слово, данное тебе. Ты остался тем же, что и при Тиберии, — просто префектом. С той разницей, что Тиберия ненавидели, а Калигулу обожествляют. И ты, Макрон, оказался в тени, твое влияние теряет силу; скоро император заменит тебя на более молодого.
— Я не верю, что так может быть… — неуверенно ответил Макрон, но в душе понимал, что жена права.
Однако что ему было делать? Калигулу обожали, и он сидел на троне так уверенно, как когда-то божественный Август. В ушах Макрона между тем звучало обещание Гая Юлия: «Когда я окажусь на троне, ты сможешь занять любую должность — сенатора, консула, наместника, какую захочешь».
Макрон выждал еще немного, а потом воспользовался временем, когда Калигула пребывал в добром расположении духа, и обратился к нему:
— Я ничего не требую, император, не хочу ни на чем настаивать, но осмелюсь напомнить, какие перспективы ты когда-то открыл передо мной.
Неподвижные глаза Калигулы смотрели мимо Макрона, но он ответил:
— Я ничего не забыл, Макрон, но все же благодарю, что ты завел об этом разговор. Бремя моей должности оставляет мне мало времени. Значит, я обещал тебе любую должность на выбор: сенатора, консула или наместника. Ты верно служил мне, Макрон, поэтому я хочу доверить тебе высокий пост. Я назначаю тебя наместником в Египет.
Макрон склонил голову, пробормотал слова благодарности и не знал, радоваться ему или злиться. Должность наместника в римских провинциях подразумевала почет, уважение и богатство. Проконсул мог действовать в своих владениях по собственному усмотрению и был обязан сенату только определенным налоговым доходом. Но было и исключение под названием «Египет». Эта провинция, как житница Римской империи, играла особую роль и находилась непосредственно в подчинении императора, поэтому наместник был обязан придерживаться строгих директив, да и назывался он не наместником, а префектом. К тому же должность эта была небезопасна, так как в Александрии постоянно случались мятежи и трем расположенным там легионам довольно часто приходилось наводить порядок.
Невия готова была лопнуть от злости:
— Да он мог бы тебя в таком случае сразу назначить начальником тюрьмы! Последний сенатор имеет больше проку от своей должности, чем префект Египта. Он обманул нас! Будто бы повысил тебя, а на самом деле все не так. Египет — личное владение императора! Ты теперь не больше чем управляющий собственностью, который должен трястись при любом подсчете — понравится ли его господину результат.
— Я и сам это знаю! — в ярости закричал Макрон. — Но что я должен был делать? Отказаться от должности? С Калигулой шутки плохи, я бы сразу нажил себе врага. Придется выждать. Возможно, я смогу стать сенатором позже.
— Позже, позже! — передразнила Невия.
Не могла же она признаться в том, что ей пообещал Калигула! Оставалось только встать на сторону мужа и ждать лучших времен.
В противоположность Макрону Кассий Херея принадлежал к многочисленному большинству людей, которым смена правителя принесла счастье и удовлетворение. Он был готов идти за нового императора в огонь и воду, к тому же Херее была дарована возможность лично предстать перед ним.
Спустя несколько дней после повышений в армии Калигула распорядился представить ему новых центурионов и трибунов. Он знал, что от верности этих людей при определенных обстоятельствах зависит его жизнь, и не хотел упустить ни единого шанса, чтобы укрепить в их рядах свою популярность. Для каждого он нашел хвалебные слова, и, когда дело дошло до Хереи, который стоял перед ним навытяжку, император сразу понял, ведь он предварительно очень внимательно изучил списки, что это тот самый заслуженный солдат из плебеев.
— Ты долгое время служил в легионе моего отца и уже тогда отлично себя проявил. Я прекрасно помню твое имя.
— Кто был удостоен чести служить Германику, никогда этого не забудет и верность ему передаст тебе, император.
— Хорошо сказано, Кассий Херея. Любой император почтет за счастье иметь таких солдат, как ты.
Как легко давалась ему такая ложь — ведь он нуждался в этих людях как в инструменте, который всегда под рукой. А какой же хороший ремесленник небрежен со своим инструментом? Калигула с трудом подавил желание отпустить очередную колкость по поводу высокого голоса великана Хереи.
«Геркулес-то он Геркулес, а голос как у грудного младенца», — подумал Калигула и обратился к следующему.
Луций Анней Сенека не мог забыть встречи с Ливиллой. Как многие в Риме, он, конечно, знал, что брак ей был навязан Тиберием. Сестра Калигулы произвела на него впечатление женщины, оказавшейся по недоразумению в руках недостойного. О Марке Виниции он знал только, что тот происходил из благородной семьи, владеющей землей где-то в провинции.
Сенека как раз закончил свое исследование «О душевном покое» и хотел одну из первых копий послать Ливилле, но затем передумал.
— Я сам передам ей свое сочинение. Потом мы сможем немного поболтать, а может быть…
Мысли его забрели далеко, но ясный трезвый ум быстро переключился на действительность. Он отправил Ливилле письмо, в котором спрашивал, сможет ли она его принять и если да, то когда. Ответ не заставил себя долго ждать. Ливилла сообщала, что поэт и ученый всегда и для нее, и для ее мужа желанный гость. Сенека горько усмехнулся. Как добропорядочная римлянка, она тут же ссылается на мужа. Он решил, что отправится к ним через день, и уже настроился на пустую беседу с Марком Виницием. Но все получилось по-другому, и этой встрече суждено было изменить его дальнейшую жизнь.
Слуга провел Сенеку в приемный зал красивого просторного дома. Там его встретила Ливилла. Она приветливо улыбалась.
— Мой муж просит его извинить, он не хотел пропускать один очень важный симпозиум.
Сенека почувствовал поднимающуюся волну светлой радости.
— Да, симпозиумы иногда бывают и вправду очень важными.
С легким поклоном он протянул Ливилле свое новое сочинение.
— Я решил, что будет лучше их скрепить и переплести — в последнее время многие стали отдавать предпочтение таким книгам, а не свиткам. Читать намного удобнее.
— Я неплохо справляюсь и со свитками, — сказала Ливилла и пролистала несколько страничек. Одно место ее заинтересовало, и она прочла вслух: «Как обрести устойчивое и благодатное состояние духа? Как научиться правильно оценивать себя, как с наслаждением рассматривать собственное творчество, не разрушив потом полученную радость? Как сохранить это спокойствие, не поддаваясь ни приступам чрезмерной радости, ни меланхолии?»
Женщина подняла глаза и вопросительно посмотрела на Сенеку:
— И ты нашел ответы на все эти вопросы?
— Надеюсь. Возможно, они подходят не для каждого, но многим моя книга будет полезна.
— И конечно, женщинам? Или ты писал только для мужчин?
— Я мужчина и могу воспринимать и чувствовать только как мужчина, но надеюсь, что и женщины найдут здесь много интересного.
Ливилла прошла вперед, и они оказались на широкой крытой террасе, откуда открывался вид на маленький ухоженный сад.
— С того дня, как я увидела тебя на поминальном ужине, мне интересны не только сами сочинения, но и их создатель. Возможно, я говорю слишком откровенно, забываю придерживаться строгих старых римских правил. Они настоятельно рекомендуют замужней женщине избегать в отсутствие супруга общения с мужчинами, если таковые не являются родственниками. Ведь так? Я не могу пожаловаться на своего мужа, он обходителен и внимателен ко мне, но нам нечего сказать друг другу. Меня считают замкнутой и неразговорчивой… Брат подшучивает надо мной. Но я молчу из чувства пресыщения, Сенека. Если нечего сказать, длинные разговоры неуместны.
— Философия учит действовать, а не разговаривать. Об этом говорится в одной из моих книг.
— Что же должна делать женщина? Это право мужчин — творить жизнь за стенами домов и определять нашу женскую судьбу. Один мужчина, император Тиберий, мне этот брак навязал, и только другой мужчина, мой правящий брат, в состоянии его расторгнуть.
— И все-таки ты можешь действовать, Ливилла, можешь создать свой собственный мир.
