Сестренки - Ольга Шумкова

Он проводил их, посадил в поезд, а сам побежал в больницу – навестить бабушку.

Как медленно шел тот поезд, медленно и недалеко: когда они переехали через Нарову, всех высадили, велели пройти вперед, там пересадили в другой поезд, оказалось, что поезд в Ленинград не пойдет, называли какие-то незнакомые названия, ехали, ехали, Анюта совсем не понимала, где они, хотела слезть с поезда, но куда идти с малышками? Наконец, поезд остановился на большой станции, там подали другой поезд, сказали, что он идет в Молотов, Анюта решила, что Кадри как раз где-то там. Ей удалось быстро прокомпостировать билеты, и они с девочками оказались в переполненном вагоне.

Но и этот поезд ушел недалеко; на какой-то станции Анюта вышла за водой, девочек взяла с собой: помня, как она сама потерялась на станции, девочек она не оставляла ни на минуту. Набрав воды в кувшинчик, они тронулись к вагону, и тут раздался свист, вой, треск, закричали люди, Анюта бросила кувшинчик, схватила девочек за руки и потащила их за собой. Раздался страшный взрыв, еще один, она залезла под вагон, девочки кричали, что-то загорелось, Анюта стала вылезать на другую сторону, и тут перед глазами встала красная стена и все погасло. Потом она очнулась. Почему-то она лежала не под поездом и даже не рядом, а на пыльной тропке за рельсами. В левой руке она сжимала ручку орущей Кати. Правая была пустой.

За разрушенным зданием вокзала горел городок, кругом лежали люди, стонали, кричали, другие бегали, искали потерянных родных. Анюта прижала Катю к груди, встала, попыталась идти и повалилась снова.

Тяжелая контузия – объяснили ей потом. За их разрушенным поездом шел поезд санитарный, Анюту и Катю взяли туда. Приходя в себя, она пыталась рассказать о потерянной девочке, и женщина-врач покачала головой:

– Не было там живых девочек, верно тебе говорю – не было, мы все обошли. Вот дочка с тобой, и радуйся: с одной в войну легче.

Анюта задохнулась, затрясла головой, но врач уже ушла.

С санитарным поездом они добрались до Вологды, это был уже тыл, и женщина-врач сказала Анюте:

– Знаете что? Поезжайте на пароходе до Великого Устюга, там у меня подруга в своем доме, приютит вас. Куда вы такая?

Анюта вяло кивнула. Она понимала, что до Кадри не доберется, и начинала думать, что это, наверное, к лучшему: как сказать ей, что Лида погибла?

А потом куда-то плыл пароход, по крутым берегам росли высокие деревья, пароход приставал к пристаням, люди входили, выходили. Анюта сидела, прижимая к себе притихшую Катю. У нее несколько раз проверили паспорт – смущала фамилия, Рауд.

– Вы немка? -спрашивали ее.

– Нет, – устало говорила Анюта, – я из Эстонии.

В Великом Устюге она нашла подругу женщины-врача. Та приняла их, выделила маленькую комнатку. Не сразу, но нашлась работа: Анюта устроилась в детский дом, Катю можно было брать с собой.

После войны она получила разрешение на выезд и отправилась обратно в Таллин.

Вот она, знакомая дверь, вся в щербинах, некрашеная, неухоженная. Анюта робко стукнула пальцами, потом потянула ручку. Заперто. Ну конечно, заперто! Нет никого за этой дверью, незачем было сюда ехать, надо было оставаться там, в том маленьком северном городке.

И тут дверь распахнулась. Анюта закричала и бросилась вперед:

– Мамочка, мамочка!

Тетя Лидия обняла ее, сжала:

– Ну как же, ну как же…

Анюта с трудом оторвалась от нее:

– Где Марк?

Тетя Лидия втянула ее в квартиру:

– Войди…

И опустилась на колени перед Катей. Та, растерянная и испуганная, смотрела то на маму, то на бабушку.

Тетя Лидия поднялась, выглянула на лестницу, вернулась:

– Заходите же…

В квартире она пошла на кухню, загремела чайником. Анюта открыла двери в обе комнаты – пусто. Тетя Лидия, видимо, спит на кухне – на маленьком деревянном диванчике подушка и плед. В комнатах стало меньше мебели, кругом пыль, пусто и холодно.

Тетя Лидия тем временем раздела Катю, собрала на стол – хлеб, немного масла, на сковородке погрела макароны:

– Söö, väike, – сказала она.

Катя, не понимавшая эстонского, вопросительно посмотрела на Анюту. Тетя Лидия поняла ее взгляд:

– Кушай, – сказала она по-русски, – и пей чай. Как вы доехали, Аня?

Анюта сказала, что доехали они хорошо, что сейчас она достанет из рюкзака консервы, у нее были рыбные и баночка тушенки, тетя Лидия сказала, что пока не стоит доставать, сейчас перекусят тем, что есть, а уж потом затеят настоящий обед, у нее есть овощи, а на второе сделают картошку с Анютиной тушенкой. Катя ела макароны, запивала чаем. Анюта взяла было вилку, но отложила:

– Не голодная, просто попью чай.

После еды Катя поблагодарила, поднялась из-за стола. Тетя Лидия кивнула:

– Сейчас я затоплю печку в спальне.

Через полчаса спальня немного прогрелась, тетя Лидия повела туда Катю, достала старую куклу:

– Поиграй.

Сама она вернулась в кухню. Анюта в отчаянии подняла глаза:

– Тетя Лидия, я боюсь спрашивать и боюсь говорить…

– И я боюсь, Анюта, но я старше и начну. Марка здесь нет; некоторые соседи знали, что он еврей, а ты знаешь, что фашисты… и я договорилась с одним моим знакомым, который бежал в Швецию, он взял Марка с собой.

– Куда?

– В Швецию. Они собирались перебираться на рыбацком судне. Не спрашивай, добрались ли: я ничего не знаю и думаю, что и не узнаю никогда. Где он, что с ним…

– Может быть, он утонул, – с трудом выговорила Анюта.

Тетя Лидия кивнула:

– Может быть. Знаешь… я не сплю ночами, думая, права ли я была, отправив его в это путешествие. Но уже ничего не изменить. Расскажи теперь ты. Где девочка?

– Я потеряла ее на станции, – выдавила Анюта, – мы попали под бомбежку. Я… искала. Я не нашла ее, но там было столько трупов, что, может быть, она оказалась под ними…Я была контужена, нас увезли на санитарном поезде. Мне сказали, что там не осталось живых. Я не знаю. Может быть, она выжила. Но…

Тетя Лидия устало кивнула:

– Не вини себя, Анюта. Спасибо тебе, что спасла… кто это?

– Катя…

– Я слышала, она называет тебя мамой?

– Да, – краснея, сказала Анюта, – но я уверена, вы поймете меня: первый раз она назвала меня мамой как раз после бомбежки. Когда она подрастет, я все ей расскажу.

– Не стоит. Анюта… Дело в том, что от Кадри нет известий с самого начала войны. Я думаю, ее больше нет в живых. А девочке нужна мать.

– Мы так стремились домой, – прошептала Анюта.

Тетя Лидия встала и крепко обняла ее:

– Вы дома.

Потянулись дни. Анюта искала работу и нашла очень быстро: фасовщицей на фабрику. Тетя Лидия сидела дома с Катей и перешивала вещи на заказ.

Они почти не разговаривали. Анюта понимала, что никто не виноват: дети потерялись из-за войны, но на душе все время было тоскливо. Даже