Андрей Зарин - Власть земли
В это время к ним подскакал жолнер, посланный на разведку, и доложил:
— Ваша милость, по дороге пыль. Идет войско.
Офицеры тотчас вскочили на ноги.
— На конь, на конь! — закричали они.
Жолнеры встрепенулись. Вмиг все было убрано с травы, солдаты вскочили на коней и выстроились в ряды по восьми. Офицеры тоже вскочили на коней, и все тронулись ровной рысью.
Вскоре действительно пред ними показалось облако пыли. Иногда солнце прорывалось через него, и они видели сверкавшие шлемы и латы.
Бабинич, как старший офицер, скомандовал, и они помчались в галоп. Их скоро заметили. Войско остановилось, и навстречу полякам помчался отряд с офицером во главе.
— Кто такие? — спросил он. — Ба, Ходзевич!
— Кравец! — откликнулся Ходзевич и тотчас познакомил офицеров.
— Все будут рады, когда узнают, что ваши храбрые полки присоединяются к нам, — сказал им Кравец. — Говорят, москалей несметная сила.
— Что в них, если они биться не умеют?
— Да, правда, — согласился Кравец, — они стойки за окопами, но в чистом поле они что бараны.
— И полковников у них нет, — добавил Чупрынский.
С этими словами они подъехали к передовым отрядам.
Едва солдаты узнали, кто и зачем к ним приехал, как крики «виват» огласили воздух. Эти крики скоро достигли слуха Жолкевского, а затем он увидел скакавших к нему Ходзевича и Кравца.
— Парламентеры от полков Зборовского и Казановского, — доложил Ходзевич.
Лицо Жолкевского просияло.
— А, милости просим, милости просим! Распорядитесь сделать привал. Разбить нам палатку! — приказал он и распорядился, чтобы офицеров до времени задержали в полку Струся.
В войске произошло волнение; конные быстро спешивались, везде слышались слова команды. Скоро обширная поляна в стороне от дороги забелела шатрами, посреди которых раскинулся гетманский шатер с пышным бунчуком у входа. Скоро палатка гетмана наполнилась старшими офицерами. Он сел посреди нее в кресло, взял в руки маленький гетманский бунчук. Его окружили полковники, вынув из-за поясов свои булавы.
Парламентеры вошли и невольно смутились, видя пышность и величие гетмана при приеме. Они поклонились и подали ему письма. Гетман бегло прочел их. Его лицо просветлело.
— Скажите полковникам и товарищам, что я и король на все согласны. Пусть полковники скорее соединяются с нами москалей бить, а я нынче же пошлю к королю за казной. Хоть она и не богата у нас, но для таких храбрых рыцарей всегда открыта.
— Виват! — закричали обрадованные офицеры.
— Мы сделали привал и сейчас будем обедать. Вы разделите с нами трапезу, а вечером поезжайте к своим. Мы здесь их будем ждать и уже отсюда тронемся вперед.
С этими словами гетман встал и отдал свой бунчук пахолику. Полковники засунули свои булавы за пояс, и все веселой гурьбой пошли в другое отделение шатра, где уже приготовлен был стол.
После обеда парламентеры стали собираться в обратный путь, а Ходзевич пошел к палатке своих приятелей из полка Струся и, ломая пальцы, бормотал:
— Бей меня, кто в Бога верит, если я не добуду их хотя бы со дна моря!
Товарищи встретили его радостными возгласами, но Ходзевич тотчас омрачил их радость и, сгорая жаждой поделиться со всеми своим горем, поведал им все.
— А мы уже хотели поздравить тебя с жинкой, — уныло сказал Одынец.
— Сабля пока моя жинка! — злобно ответил Ходзевич.
В полдень другого дня отряд, посланный стеречь приближение полков Зборовского и Казановского, во весь опор примчался в лагерь, извещая о прибытии этих полков. Гетман Жолкевский поспешно снарядился. На белом коне, с бунчуком над головой, окруженный блестящими полковниками и в сопровождении летучих алых гусар, он был великолепен. Медленным шагом его отряд двинулся навстречу приближавшимся полкам.
Полки приближались с развевающимися знаменами и с музыкой. Полковники выехали гетману навстречу и как ни в чем не бывало по воинскому уставу доложили ему о состоянии своих полков, но гетман по очереди обнял обоих полковников и с чувством сказал им:
— Москва за вами!
— И сто тысяч злотых теперь! — добавил хитрый Зборовский.
— Ну, само собой!
Поляки стройно прошли мимо гетмана, крича ему «виват!»; он здоровался со всеми и хвалил.
В обозе их встретили музыкой и пальбой. Солдаты обнимались друг с другом. Гетман приказал выкатить для них бочки меда и пива, а все офицерство пригласил в свой шатер. Шумный пир шел до поздней ночи!
Наутро все торопливо начали собираться, и после полудня увеличившееся гетманское войско двинулось вперед…
Между тем князь Елецкий с семитысячным войском из Москвы пришел к Цареву Займищу в помощь князю Валуеву. Князь ожил. Его суровое лицо просветлело, и он, собрав в своей избе бояр и младших начальников, угощал прибывшего князя.
— Небось, небось, — говорил он, осушая кубок меда, — мы им покажем! Коли бы знал я, князюшка, что ты ко мне во времени придешь, ни в жизнь не снял бы осады с Белой! Заморил бы там польских ворон!
— Мы и то к тебе спешили, — ответил Елецкий, — дошли до нас вести, что король Жигмонт выслал на нас рать.
— Знаю, как же! — возразил Валуев. — С самим гетманом коронным Жолкевским. Мы здесь все знаем, князюшка! Ну да, даст Бог, мы утрем им носы.
— Подай Бог! — сказал Елецкий.
— Я тебе покажу завтра, что мы сделали.
Наутро Валуев показал Елецкому свои приготовления к встрече поляков. Едва он узнал, что гетман Жолкевский готовится идти на помощь Гонсевскому, как тотчас оставил Белую и пошел к Цареву Займищу.
Расчет Валуева был прост. В походе на Москву Жолкевский не мог миновать этого местечка, и здесь Валуев думал накрыть его. Селение Царево Займище лежало позади. Впереди него Валуев успел окопать большой острог.
Елецкий смотрел и удивлялся военному таланту Валуева. Высокие земляные валы были плотно убиты[25], впереди них шли окопы, большие рвы и малые ямы. Тяжелые пушки стояли на валах, готовые изрыгнуть смерть и сокрушение. Впереди острога вилась речка, загороженная плотиной. Валуев остановил воду, и на эту плотину возложил все свои надежды.
— Мы утрем им носы! — смеясь, сказал он.
— Что ты хочешь сделать? — спросил Елецкий, но Валуев не открывал своих замыслов.
Вечером он снова устроил пир. Во время пира его вызвали из горницы. Он вышел. На дворе стояли четыре мужичонка; поверх их сермяг висели ружья, за поясами торчали ножи. При виде Валуева они сняли колпаки и низко поклонились ему.
— Пошли Бог здоровья твоей милости!
— И вам тоже! Кто такие? Что нужно?
— Шиши, воевода, шиши мы: Елизарка, Федька, Чехвост да Карпушка, а послал нас Григорий Лапша! — И они снова поклонились.
Лицо Валуева стало серьезно.
— С чем?
— А идет, милость твоя, польская рать, сила великая, на тебя прямехонько. Поначалу на Белую шла, а теперь на тебя свернула… тысяч шесть, семь будет!
— Далеко?
— День пути, не более!
— Идите в рядную избу, там вас накормят! — сказал Валуев, уходя в горницу, а войдя туда, весело смеясь, сказал: — Завтра гости будут! Мы им покажем! А теперь меда!
Как ни в чем не бывало он продолжал пир.
На другое утро Валуев сделал распоряжения и объяснил свой план Елецкому и другим начальникам:
— Видите, полякам на нас одна дорога — через плотину! Я ее оставлю свободной, а по бокам да подле конца посажу засады. Как войдут они на плотину — мы — бац! — да с трех сторон и искрошим их. Так я проучил их под Иосифовым монастырем.
Он отрядил четыре тысячи лучших воинов и разместил их сам в засаде. Небольшими отрядами они расположились по ямам вдоль плотины, скрытые зарослями и травой.
Валуев с остальным войском ушел в острог.
К вечеру, в золотых лучах заката, на другом берегу речки показалось войско Жолкевского. Стройными рядами оно выходило из леса и растягивалось вдоль берега.
В ту же ночь Жолкевский собрал военный совет.
— Ну, господа, — сказал он, — неприятель пред нами. Это — первая битва, и нам надо решить, как действовать.
— Чего решать! — закричал пылкий Струсь. — Завтра утром я ударю на плотину, перейду ее и все за мной.
— У русских манера бить из-за угла, — заявил Зборовский, — я боюсь, как бы пан Струсь не попал в ловушку!
— И пан прав, — быстро сказал Морхоцкий, — под Иосифовым монастырем мы попали в засаду. Точно так же ударили на плотину, и что же? Едва мы вошли на плотину, как со всех сторон на нас напали и искрошили словно капусту к посту!
— И теперь возможно то же! — вставил Казановский.
— Тогда подождем день-два, пока не вникнем в дело: торопиться некуда, — сказал Жолкевский. — А теперь, паны-полковники, распорядитесь отдать приказ по полкам, чтобы никто даже близко не смел подходить к плотине. Покойной ночи! — И Жолкевский распустил совет.
