Андрей Зарин - Власть земли
Из группы офицеров выдвинулся Билевич — маленького роста, с ястребиным носом и багровым шрамом от левого виска до губы.
— Я ехал на Можайск, — заговорил он писклявым голосом, — и там увидел несметное войско. Говорят, к Валуеву, что отошел к Цареву Займищу, подмога идет с князем Елецким из десяти тысяч.
Билевич перевел дух.
— Дальше! — сказал Казановский.
— А дальше, панове, говорят, что за ним к Можайску движется несметная рать с князем Дмитрием Шуйским во главе. А с ними Делагарди, и Горн, и Делавиль{27}. А всего тысяч на шестьдесят, и все они на Смоленск пойдут будто.
— А мы на дороге, панове, — заговорил Зборовский, — и, значит, на нас в первую голову! Теперь мы получили письма от гетмана Жолкевского и короля. Они зовут нас соединиться с ними. Гетман скоро подле нас будет. Так вот и решайте: идти ли нам к гетману, здесь ли остаться москалей ждать, или в сторону отойти?
— Соединиться! — закричали одни.
— Были головы, а теперь в хвосты пойдем? Нет! — закричали другие.
— Остаться тут!
— Чтобы нас вырезали, как овец?
— А что будет, если соединимся?
— Опять в жолнеры пойдем!
— Мы — вольная шляхта!
— Тише, панове, по очереди! — надрывался Зборовский.
Пока происходил этот гвалт, Ходзевич подошел к Билевичу и спросил:
— Когда вы были в разведке, не встретились ли вам два пахолика, уж больно молодые да красивые.
— А куда они ехали?
— От Смоленска, а куда — не знаю!
— Нет, таких не видел, — ответил Билевич. — Двух стариков видел, мужика и бабу. Мужик с саблей, а баба такая зубастая! Слышь, у них господина убили и дочку увезли. Едут правду искать.
Ходзевич вздрогнул.
— Откуда они?
— Из-под Калуги. «Вор» будто бы им не угодил! — ответил Билевич и, подхватив общий гвалт, вдруг поднялся на цыпочки и запищал: — На Москву, панове!
Слова Билевича подхватил Зборовский:
— На Москву, панове, можно только через гетмана Жолкевского попасть. С ним мы возьмем Москву и заставим его нас первых впустить в нее. Только с этим и присоединимся.
— Согласны! — ответили утихнувшие офицеры.
— А еще стребуем с них сто тысяч злотых и на том сойдемся.
— Виват! — закричали обрадованные шляхтичи.
— Итак, решено! — крикнул Зборовский, заглушая шум. — Гетман приближается к нам. Поручик Ходзевич сказал мне об этом, и, я думаю, пусть он со своими жолнерами едет к гетману, а с ним, как парламентеры, ротмистр Бабинич и поручики Чупрынский с Хвалынским! Сегодня к ночи мы приготовим им грамоты. Коло закрыто! — объявил он и пошел к выходу, а следом за ним двинулись офицеры.
Бабинич, Хвалынский с Чупрынским окружили Ходзевича.
— Вот странная судьба! — сказали они. — Едва сошлись, как уже вместе служить стали.
— Чтобы нам всегда на одном поле быть, — ответил Ходзевич.
Они все направились к корчме, где торговал жид и круглые сутки шатались беспутные женщины. Некоторые из них умели петь и плясать, и все умели пить не хуже заправского жолнера.
Новые друзья подходили уже к корчме, как вдруг Хвалынский с удивлением воскликнул:
— Панове, да ведь это — Млоцкий и Куровский!.. Откуда, черти? — обратился он к двум всадникам, осадившим подле них своих вспененных коней.
— Наконец-то промеж людей, — заговорил Млоцкий, — едва шкуру спасли свою. Такую всклочку получили! Бесы, зверье, а не люди.
— Кто напал? Где? Москали? — быстро спрашивали их приятели.
— Стойте, панове, так невозможно! — ответил Млоцкий. — Мы голодны как собаки, три дня с коней не сходили, и в глотке у нас, как у черта в пекле.
— Идем в корчму! — сказал Бабинич. — Эй! — позвал он проходившего жолнера. — Прими у панов коней, проводи их, а там поставь ко мне на двор и задай им корма!
Млоцкий и Куровский быстро слезли с коней, а затем все вошли в корчму и сели на дворе под навес.
Корчмарь-еврей поспешно поставил пред ними мису горячего пива, тушеной говядины и пляцек, потом принес два кувшина меда и кубки.
Млоцкий и его поручик так жадно набросились на еду, что приятели сразу поверили, как им туго приходилось, и вместо расспросов только молча рассматривали их. Их жупаны были изодраны, руки и лица исцарапаны глубокими ссадинами, и на рукавах виднелись большие кровавые пятна. Наконец они поели. Млоцкий жадно выпил горячего пива и только тогда заговорил:
— А побили нас шиши, вот кто!
Офицеры вздрогнули и откинулись к спинкам лавок.
— Да что вы? Где?
— А шут их знает! Между вами и Смоленском. Сутки езды от Смоленска быстро ехать. Монастырек заброшенный, там нас и накрыли.
— Много вас было? — спросил Бабинич.
— Я, он, жолнеров тридцать два да две девки. Из-за них и беда!
Ходзевича словно обожгло.
— Две девки? — быстро спросил он. — Откуда они у вас взялись?
Млоцкий сердито покраснел и, пыхтя как морж, обратился к Ходзевичу:
— А что пану до того?
Хвалынский поспешил успокоить его:
— Это — наш друг, пан Ходзевич с Литвы, сапежинец. А это, — сказал он Ходзевичу, — ротмистр Млоцкий из хоругви пана Замойского. Под Троицком вместе были, в Тушине тоже.
Лицо Млоцкого разгладилось. Он широко улыбнулся:
— Челом вам!
— И вам, — сказал Ходзевич и нетерпеливо повторил: — Откуда же девки?
— О, это — целая история! — засмеялся Млоцкий. — Слушайте, панове! Скучно нам с поручиком стало под Смоленском. Сиди да жди, только деньги трать на венгерское да на мед. И решили мы на свой страх поехать побаловаться, ну и поехали. И всего в двенадцати часах от Смоленска видим — спят два жолнера у ручья в роще. Подошли, а это — девки, да такие гладкие! — Млоцкий причмокнул и поцеловал пальцы.
Ходзевич вскочил с лавки.
— Жжет меня! — вскрикнул он и разорвал ворот жупана. — Дальше, пан!
— Мы их и забрали. Путали они… Ба-ба-ба! — вдруг спохватился Млоцкий. — Да ведь они вашими пахоликами себя звали. Пан Ходзевич — ваша фамилия? Так! Так ведь, Куровский?
Поручик кивнул головой.
— Где они? — снова прохрипел Ходзевич, причем покраснел, как кумач, и синие жилы вздулись у него на лбу и висках.
Млоцкий сконфузился. Сначала он хотел похвастаться и наврать с три короба о том, как он и Куровский провели с этими девками ночь, но теперь, при виде возбуждения Ходзевича, подумал, что такое хвастовство может быть опасно, и потому заговорил иначе:
— Как сказали они, что пахолики, мы подумали, что неладно дело, и решили возить их с собой, пока не встретим вас, пан Ходзевич. По дороге остановились в монастыришке, выпили, заснули, а тут шиши эти — чтобы их волки съели, земля сгноила! — нас и накрыли. Жолнеров вырезали, кто не спасся, а нас только кони спасли. Хорошо, что шиши все были пешие, — окончил Млоцкий и осушил кубок.
— Черти, а не люди! — задумчиво сказал Бабинич. — И всегда словно из-под земли выскочат.
— Ну, а те девки? — спросил Ходзевич.
— У шишей остались! — ответил Млоцкий.
Ходзевич быстро вскочил.
— Куда вы? — воскликнули все.
— Туда, за ними!
— Полно! — оставил его Хвалынский. — Вы лучше сядьте. Их, вероятно, и след простыл. Погодите, соединимся с гетманом, и тогда мы вам поможем, а пока что расскажите лучше, что это за пахолики?
Ходзевичу хотелось поскорее поделиться с кем-нибудь своим гневом, и он торопливо, но подробно начал свой рассказ, поминутно подкрепляя себя глотками меда.
— И люблю же я ее, панове! — воскликнул он, окончив рассказ. — А ту ведьму сжечь живьем готов! — И от прилива гнева и любви он заплакал. — В Ченстохове золотую свечу подам, коли их сыщу!
— Вот оно что! — присвистнул Млоцкий и, взглянув на Куровского, выразительно ткнул его в бок: — Видишь, на какую ведьму напали.
— Черт, а не девка! Шутка ли! — удивились и молодые поручики.
А Ходзевич и плакал, и клялся, и ругался.
Глава XVII
Страшное поражение
На следующее утро Ходзевич вместе с отпущенными с ним в качестве парламентеров офицерами от полков Зборовского и Казановского и отрядов жолнеров двинулся в обратный путь к Жолкевскому. Около полудня сделали привал на опушке леса. Ходзевич был мрачен и почти не ел и не пил; зато новые товарищи его быстро осушали свои фляжки.
— И есть о чем горевать, право! — утешал его Бабинич. — Я полюбил вас с первого раза, и слово рыцаря, что едва мы освободимся от воинских дел, как все уголки на Руси обшарим, ища вашу голубку. Выпейте лучше!
— На «ты»! — сказал Хвалынский.
— Еще лучше!
Ходзевичу нельзя было отказаться. Он выпил и со всеми крепко поцеловался. Ему стало легче от того, что он нашел сочувствующих его горю друзей.
В это время к ним подскакал жолнер, посланный на разведку, и доложил:
— Ваша милость, по дороге пыль. Идет войско.
