Валерий Мухачев - Сын предателя
Надо только подождать, когда страх солдат Красной Армии перед НКВД победит страх перед немецкой, всепобеждающей армией.
Но сколько ждать времени, об этом не хотелось думать.
Жить было легче, когда канонада боя была ещё слышна. Тишина же давила, мешала заснуть, а треск в доме от мороза казался громом, заставлял вскакивать и, затравленно озираясь, выскальзывать наружу. Они с Надей долго ещё прислушивались к каждому шороху, надеялись, что товарищи всё же вернутся. Любовь их растворилась в этом страхе. Да её и не было у Николая по-настоящему. Были они товарищами по несчастью, и никакая сила не могла теперь их разъединить.
На одиннадцатый день ожидания услыхали они тихий стук в окно. Фёдор выскочил на крыльцо и бросил в темень рано наступившей ночи:
-Кто там?
-Свои! - раздался в ответ хриплый, прокуренный возглас. В избу вошёл, кряхтя, неизвестный.
-Отец я Ивана. Что-то долго не являлся сынок за продуктами, так не надо ли чего?
-Сейчас я зажгу лучину, что ли, - смутился Фёдор, не зная, как оповестить старого человека о возможном горе.
Когда свет вычертил морщины старика, Фёдору стало ещё трудней начать говорить. Он вопросительно стал смотреть на Надю. Та просто по-бабьи завыла. Это было выразительнее всяких, самых утешительных слов. Старик смахнул навернувшуюся слезу, в глазах его отразились вспышки огня лучины. Он продолжал стоять.
-Я так и знал, - тяжко прохрипел он, - век партизанский недолог. Нешто немец-то долго терпеть будет, как его в спину тычут.
Он помолчал, будто свыкаясь с потерей сына, откашлялся и продолжил:
-Там у нас, в деревне-то, вчера одного парня привезли. Тоже, сказали, какого-то немца шлёпнул на дороге. Так всенародно повесили. И сейчас висит.
Фёдору захотелось посмотреть на парня, повешенного немцами, и он решил проводить отца Ивана. Надя увязалась следом, ни за что не согласившись остаться. С одной стороны их поступок граничил с бессмысленным риском, но возможность убедиться в том, что этот несчастный не имел отношения к трём ушедшим на задание, давала надежду на возвращение Андрея и его спутников. Шли след в след, чтобы не оставлять лишних улик. Надя шла последней, и маленькие её следы отпечатывались в снегу чётко.
У деревни старик ушёл вперёд и, убедившись, что у трупа нет ни души, вернулся за фёдором. Фёдор крался возле плетёного из ивы в рост человека забора. Оттуда же, не решаясь подойти вплотную, пытался разглядеть изуродованное муками лицо покойника. На Андрея повешенный не походил, а Ивана с Егором старик бы узнал сразу.
-Такого не знаю, - с ноткой сожаления в голосе, сказал Фёдор, вернувшись к старику и Наде.
-То-то, и я не признал в нём гостя, - подтвердил отец Ивана.
Фёдор только после его слов сообразил, в чьей бане ночевал.
-Ты, отец, не отчаивайся! - сказал он как можно убедительней. - Возможно, наши товарищи могли заблудиться или вышли к другой партизанской группе. А парня неплохо бы снять и похоронить.
-Что ты! Нельзя! Немцы предупредили, что если кто сделает это, всей деревне отвечать придётся!
-А что, в деревне не осталось ли у кого ещё ружья? - спросил Фёдор, чтобы сменить тему разговора.
-Так, у Филиппыча, наверно, есть. Только не отдаст ведь, сам хочет какую-нибудь подлянку фашистам устроить. Я, говорит, старый, смерть всё-равно от такой жизни скоро наступит, так хоть одного гада упеку. Немец-то всё злей становится. Наверно, наши задают им перцу.
Нешто будут терпеть супостата на русской земле!
-Ну, Филиппыч - человек старый, это точно. Не след ему воевать. Может, пригласишь его сюда? Желательно с ружьишком, а?
-Сейчас не получится. Гулять по деревне с ружьём, всё-равно, что на медведя идти с перочинным ножиком. Нужно подождать, когда немцы отдыхать надумают в обнимку с их шнапсом. Да лучше всего, с зарёй, когда у этих бандитов самый крепкий сон. А самыми опасными тут и не фрицы вовсе. Тут полицаи бесчинствуют. Правда, их часто куда-то всё на машине увозят. Сейчас их как раз и нет.
Николаю вспомнился почему-то сразу Чернявый, расстрелянный в отряде. Он почувствовал опять приближение приступа язвенной болезни, и стал торопиться обратно. Старик не стал задерживать его, восприняв перекошенное болью выражение лица Фёдора по-своему. По соседям собранные продукты погрузили на деревенские санки, и Фёдор с Надей поплелись назад в надвигающуюся навстречу им темень леса. Скоро, откуда-то сбоку, замелькали пары огоньков. Не иначе, волки, принюхавшись, заинтересовались содержимым санок.
-Чёрт возьми! - выругался Фёдор. - У меня же спички напересчёт!
-Давай вернёмся! - с нескрываемым волнением предложила Надя.
-Да уж точно, другого тут ничего не придумаешь, - проворчал Фёдор. Они повернули назад, пошли быстрым шагом, но когда вышли на открытое пространство, выползла из-за леса луна и осветила ярко весь путь до околицы. Деревня стала недосягаемым убежищем, более опасным, чем эти лесные собаки, лязгающие челюстями и окружающие их с флангов.
Им пришлось за эту ночь воочию убедиться в необыкновенном уме волчьей стаи, обонянием чувствующей безоружного человека. И хотя волкам доставалось и от немецких автоматов, и от русских, расплодились они нещадно, питаясь мертвечиной вдоволь. Два человека стояли спина к спине до самой зари, окружённые полдюжиной расположившихся полукольцом взъерошенных волков, не решившихся напасть только потому, чвто четыре из них были ещё подростки, неопытные в охоте, волк был ещё не слишком голоден, а волчица не решалась начать атаку одна. Да и ножи, выставленные вперёд, действовали немного устрашающе, хотя как можно было тупыми деревенскими ножами воевать с изворотливыми хищниками, которых и лоси не могли рогами и копытами напугать.
Их привлекали больше санки, в которых так заманчиво благоухал свежей кровью поросёнок! Но ни Фёдору, ни Наде не хотелось даже с риском для жизни потерять это богатство.
С рассветом, опустив морды вниз, косясь на них недовольными взглядами, стая ушла в сторону леса. Насквозь промёрзшие, вернулись они в заброшенную деревню. Фёдор уже не мог терпеть боль, пожаром охватившую грудь, катался по полу, не пытаясь сдерживать стоны и скрежет зубов.
Надя стояла у порога, безвольно опустив руки. Лицо её страдальчески подёргивалось. Молодой, красивый Фёдор, доживший до тридцати лет, погибал, как ей казалось, у неё на глазах, не успев повоевать, и она не знала, как и чем ему помочь. Снова идти в деревню к людям одной было страшно, но другого выхода не было. Она знала, что может помочь только деревенская бабка, которая в силу вечно нищенствующих колохозников, непременно должна была быть в этой деревне в образе целительницы.
Страх встретить немцев был слабее встречи с волками. Но она ведь была без поклажи, приманивавшей зверей. Это её приободрило, и она пошла назад, вооружившись на этот раз топором. В деревне было ещё тихо. Жители без нужды из дворов не высовывались. Надя вошла в калитку знакомой избы, как ей показалось, незамеченной.
глава 31
Сразу после сессии была организована экскурсия в Ленинград для обеих групп вновь испечённого четвёртого курса худ-графа. Надо сказать, что для будущих преподавателей рисования, черчения и труда условия создавались практически тепличные. Такая экскурсия стоила немалых денег. Почти полсотни молодых людей ехали на десять дней, не считая дороги, с правом бесплатного посещения всех музеев северной столицы для знакомства с шедеврами искусства.
Конечно, такое знакомство с творчеством многих мастеров Европы и России было необходимо для будущих встреч с учениками школ, чтобы прививать им любовь к прекрасному на базе более реальных знаний.
Николай ехал в новых брюках и пиджаке. Запас его денег мог хватить только на завтрак и ужин. Ему уже приходилось страдать от болей в неконкретных местах его тщедушно устроенного организма, поэтому он запасся пачкой сахара-рафинада. В обед это помогало заглушить и боль и голод.
Ходьба по Эрмитажу походила на коллективный поход великовозрастного детского сада. Все теснились вокруг гида - женщины, которая беспристрастным голосом гундосила крепко заученный текст. Николаю было всё это скучно, потому что заученная история искусства рядом с шедевром вспоминалась сразу и закреплялась в памяти, как потом выяснилось в будущем, навсегда.
Он шёл позади группы, упирался взглядом в холсты, чуть не гладя их своим носом. Девицу очень приятной внешности он почувствовал по запаху духов, произвёл аллергическое чихание,
после чего оглянулся.
Миловидное личико заползло на его опустившееся плечо, чересчур внимательно рассматривая ту же картину. Осторожно выйдя из этого соприкосновения, Николай выпрямился и стал любоваться девушкой. Невысокая юная особа, пытающаяся познакомиться в Эрмитаже, не вызывала подозрений у него по простой причине. У него не было алмазов, золота и денег.
