Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
На следующий день большинство гостей покинули отель. В конце концов, они, как и мы, ехали отдохнуть в спокойное место, каким, как мы все надеялись, окажется Ньюлендс-Корнер. Погода по-прежнему стояла ясная и тихая. Днем несколько раз объявляли тревогу, а над головой по-прежнему разворачивались сражения, правда уже не так часто. Вскоре после наступления темноты вновь завыла сирена, а затем послышалось ровное гудение, словно на нас надвигался огромный пчелиный рой, – звук, которому в ближайшие месяцы суждено было стать привычным. В небе произошла ужасающая битва. Жутко было наблюдать за обреченными самолетами: сбитые машины стремительно неслись к земле, оставляя за собой огненный шлейф, отчетливо видимый в ночном небе. И снова мы заметили зарево в той стороне, где находился Лондон. Большую часть ночи мы провели на улице, созерцая это безумное пламенное шоу. Утром я первым делом позвонила Кэтлин. Ее голос звучал уже не столь безмятежно. Тревоги объявляли всё чаще, теперь не только ночью, но и днем. Минувший ночной налет был ужасен: самолеты беспрестанно кружили над городом, а бомбы рвались совсем рядом. Кэтлин до утра не сомкнула глаз. «Зато Сесил и Энн спали как младенцы», – добавила она. Молочник сказал, что бомбы упали на Хаммерсмит, там много разрушений и есть пострадавшие. Кэтлин говорила торопливо и сбивчиво. Затем сказала, что опять объявили тревогу, и вскользь упомянула неразорвавшийся снаряд, но я не уловила подробностей.
Мы решили немедленно вернуться в Лондон. По пути нам пришла в голову мысль заскочить на рынок в Гилфорд: миссис Фрит не ждала нас раньше следующей недели и наверняка в доме пусто. В Гилфорде я нашла утку – настоящее сокровище, поскольку дичь не входила в список нормируемых продуктов. Вдобавок мы купили зеленый горошек и яблоки и собрались устроить вечером настоящее пиршество. Питание в отеле, как и везде теперь, было крайне скудным, поэтому мы постоянно ходили полуголодные.
В поезде только и разговоров было что о бомбардировках Кройдона и Хаммерсмита. Люди до бесконечности пересказывали друг другу новости, словно не могли до конца поверить, что это происходит на самом деле. На вокзале Ватерлоо мы встретили Моли, но не стали спрашивать, что он тут делает. У нас уже образовалась привычка военного времени – не задавать лишних вопросов. Завеса секретности стремительно опускалась на жителей Британии.
Однако сам Моли рассказал, что обстановка в Лондоне накалилась, последние несколько суток постоянно звучали сигналы воздушной тревоги, нарушая покой спящего города, люди утомлены и подавлены. Бомбардировка Хаммерсмита была сильной, но службы гражданской обороны сработали на отлично – это в первую очередь волновало его министерство.
Мы пригласили Моли на ужин, соблазнив уткой, которую я собиралась приготовить с горошком и яблоками: «Блиц» не «Блиц», а от хорошего ужина никто не откажется. Поскольку Ева была в отъезде, Моли с радостью принял наше приглашение. Однако когда мы добрались до Ройял-Хоспитал-роуд, стало понятно, что с уткой придется повременить. К величайшему нашему изумлению, Чейн-Плейс оказалась перегорожена полицейским кордоном именно в той ее части, где находился дом № 33. Когда я собралась проскользнуть под лентой, к нам подошел полицейский и сказал, что неподалеку нашли неразорвавшуюся бомбу и поэтому приказано эвакуировать жильцов окрестных улиц.
В начале войны нам велели иметь наготове «тревожный чемоданчик». Я собрала самое необходимое, но время шло, ничего не происходило, и я начала постепенно выуживать из него вещи, одну за другой; так продолжалось до тех пор, пока чемоданчик не опустел.
Я спросила, можно ли мне зайти в дом – прихватить кое-какую одежду. Полицейский замялся, вид у него был несколько растерянный. Когда же мы стали допытываться, где именно находится бомба, выяснилось, что страж порядка сам толком ничего не знает, ему просто приказали стоять здесь и предупреждать жильцов, что возможна эвакуация. На мой взгляд, если кто и подвергался опасности, так это полицейский, топтавшийся посреди улицы. К нам подошел дежурный гражданской обороны. Оказалось, что и он не знает, где упала проклятая бомба, но нам лучше послушаться полицейского и не рисковать. Затем появился майор Хардинг Ньюман – заместитель начальника штаба противовоздушной обороны, с которым мы были хорошо знакомы. Я обратилась к нему с тем же вопросом. «Вон там, – сказал он, указывая в направлении Бертон-Корт, – где-то у них на территории. Признаться, вашей улице вряд ли что-либо угрожает. Просто мера предосторожности, поскольку между Бертон-Корт и Чейн-Плейс есть открытое пространство».
Полицейский сказал, что мы можем пройти в дом на свой страх и риск. Мы послушались и поспешили нырнуть за ограждение. В квартире царил идеальный порядок. Кэтлин спустилась к нам вместе с Энн. Обе наперебой рассказывали о событиях минувшей ночи. Наши постояльцы, Сесил и Ларри, получили приказ покинуть Чейн-Плейс до тех пор, пока бомбу не обезвредят. Армия не желала понапрасну рисковать жизнью своих служащих. Когда Энн ушла наверх и мы с Кэтлин остались вдвоем, я спросила, как у них дела с Сесилом. «Похоже, парень ей нравится, – призналась мать. – Они проводят много времени вместе. Энн учит его танцевать».
Судя по тону, Кэтлин была не в восторге от этой дружбы. Я понимала – она находит канадца неотесанным дикарем. Для нее имели значение такие вещи, как хорошие манеры, умение вести себя за столом и прочие тонкости, которые, как я успела понять за время моих долгих путешествий, на самом деле мало что значат. Но Кэтлин выросла в мире, где на это обращали внимание. Мне Сесил нравился, и я была рада, что они с Энн поладили. Несчастная первая любовь принесла девочке столько страданий; если Сесил поможет ей преодолеть боль и разочарование – я их отношения только приветствую. Кэтлин сказала, что последние несколько ночей они спали в убежище позади дома, однако, если я намерена ночевать в квартире, она тоже останется.
Наша чудесная утка все еще ждала своего часа, но не успела я взяться за приготовление ужина, как завыла сирена. Было около шести вечера, когда начался налет, с неба донеслось то же зловещее гудение, какое мы слышали в Ньюлендс-Корнер, словно наша троица никуда и не уезжала: точно так же, как в отеле, Ричард и Моли высматривали зажигалки. Позже мы поднялись на плоскую крышу дома – понаблюдать за воздушным боем.
Ничего вкуснее той утки никто из нас в жизни не пробовал. Мы намерены были сполна насладиться ужином, и никакая бомбежка не могла помешать нам. Последнее время Ричард жил у себя в Гвардейском клубе, но там было слишком многолюдно, а кормили крайне скудно. Мы набросились на утку и разделались с ней в два счета, оставив лишь горстку обглоданных костей. Спать мы улеглись в столовой и в холле, посчитав их самыми безопасными помещениями, поскольку общая несущая стена была сделана из прочного железобетона, а другие граничили с арочным проемом. Из-за гула самолетов было довольно шумно, часть ночи мы по очереди дежурили возле дома и на крыше – тушили сыпавшиеся с неба зажигалки. Работали мы с тем же веселым азартом, что и на отдыхе в Ньюлендс-Корнер. Энн занятие тоже показалось забавным. Она сообщила нам, что армейский устав запрещает Ларри и Сесилу помогать пожарным службам, то же относилось и к военным, размещенным неподалеку в казармах герцога Йоркского. Запрет приводил в бешенство руководителей отрядов гражданской обороны: они видели толпы здоровых молодых парней в форме цвета хаки и не имели возможности подключить их к делу. И сами солдаты негодовали: обидно стоять в стороне и смотреть на происходящее. Впрочем, заверила нас Энн, канадцы нашли способ обойти устав: они переодевались в штатское и, выдавая себя за обычных жителей Челси, участвовали в тушении зажигалок. Слушая щебетание Энн, я уже предвидела, что наши постояльцы непременно попросят одолжить им что-нибудь из одежды Ричарда, который был таким же высоким и статным, как они.
Утром миссис Фрит прибыла как обычно, минута в минуту. Я была поражена, увидев нашу экономку, и спросила, каким образом ей удалось миновать заграждение и войти в дом. «Боже, тоже мне – препятствие, – рассмеялась миссис Фрит. – Да это заграждение натянуто там уже несколько дней, оно мне не помеха. Дежурный полицейский появляется только в восемь, а я прихожу в половине седьмого». Она рассказала, что минувшая ночка у нее в Вестминстере выдалась беспокойной, но, судя по всему, миссис Фрит была не столько напугана налетами, сколько взбудоражена из-за нарушения привычного хода жизни.
