Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
Мы с Ричардом отправились в дорогу 24 августа. Миссис Фрит обещала присмотреть за нашим постояльцем, а Кэтлин предложила Ларри завтракать и ужинать у нее вместе с Сесилом.
Местность в районе Хогс-Бэка, в северной части Даунса, была на редкость живописной, погода стояла замечательная – солнечная и теплая, идеально подходящая для неспешных прогулок. Друг Ричарда, также работавший в кабинете министров, Делвис Моулсворт, которого мы прозвали Моли, приехал к нам в гости вместе с женой Евой. Первые несколько дней были просто великолепны: мы прошагали многие мили, следуя за изгибами старых пастушеских троп в холмах Хогс-Бэка, с их гребней перед нами открывались захватывающие виды, ландшафт внизу напоминал пеструю географическую карту. А затем до нас стали долетать отдаленные завывания сирен воздушной тревоги. Но на открытой местности трудно было понять, откуда именно они доносятся. На наши расспросы в отеле никто не мог толком ничего ответить, редкие путники, попадавшиеся на дороге, казалось, и вовсе не обращали внимания на далекие звуки.
Мы не раз становились свидетелями воздушных боев. Однако служащий отеля сказал нам, что столкновения начались еще во времена Дюнкерка. Теперь, в конце августа, мы своими глазами видели, как наши спитфайры гоняются за мессершмиттами, слышали стрекот пулеметных очередей и наблюдали, как парашютисты выбрасываются из подбитых самолетов и как падают сами самолеты, объятые жарким пламенем.
Поначалу трудно было поверить, что перед нами разворачивается настоящая смертельная схватка, а не шоу, которое демонстрируют публике на авиасалоне в Хендоне. Но, даже понимая это, невозможно было отделаться от тошнотворного чувства азарта, словно мы всё еще продолжали смотреть показательные выступление асов – правда, ни на одном авиасалоне вам не удастся увидеть столь виртуозную технику пилотажа! Боевые машины закладывали крутые виражи, ныряли то вверх, то вниз и переворачивались в воздухе, их сверкающие на солнце силуэты были хорошо видны на фоне чистого голубого неба. Орудия выплевывали ослепительные огненные вспышки, пока наконец один из противников не устремлялся прямиком на другого, после чего тот уходил в роковое пике, оставляя за собой длинный шлейф черного дыма; часто, прежде чем следовал финальный удар о землю, от гибнущего самолета успевал отделиться прозрачный купол парашюта, похожий на маленький игрушечный зонтик.
Ужасающее зрелище! Но этот ужас таил в себе странное притяжение, которому невозможно было сопротивляться. Когда все заканчивалось и я опускала устремленный в небо взгляд, мне оставалось только стряхнуть с себя оцепенение и принять тот факт, что это не тренировочный бой, но реальное сражение – подлинная война! И тогда внутри поднималось еще более странное ощущение, от которого холодело в животе, – страх перед надвигающейся неизвестностью и тревога за наше будущее. Думаю, в то время многие мои сограждане испытывали нечто подобное. В такие моменты я была особенно благодарна судьбе за то, что рядом со мной Ричард. Он прошел через кошмар войны 1914–1918 годов, будучи во Франции, и не питал никаких иллюзий по поводу того, с чем нам предстоит столкнуться в грядущей войне. Тогда же мне пришла в голову еще одна мысль: ничто не имеет значения, если рядом с тобой тот, с кем ты хочешь быть. Масштаб любого события следует соотносить с тем, что для тебя по-настоящему важно. Только так мы сумеем найти в себе силы и преодолеть трудности, о которых предупреждал нас Черчилль.
Однажды немецкий самолет пролетел совсем низко над нашими головами и засыпал Даунс листовками. Я собрала целый ворох бумаг. Это были два памфлета, оба – выдержки из выступлений Гитлера в рейхстаге. Один озаглавлен «Последний призыв к разуму», второй просто – «Из речи фюрера». У меня уже имелся образчик подобной пропаганды, который прислала мне сестра, тот назывался «Битва за Атлантику проиграна». Но сейчас я впервые оказалась в ситуации, когда листовки буквально швырнули мне в лицо.
Ричард сказал, что наши самолеты тоже рассыпают листовки по всей Голландии, Франции, Бельгии, Норвегии, Дании. Бумажная война казалась мне занятием довольно странным. Хотя, с другой стороны, мы имели возможность убедиться: пропаганда – оружие опасное и эффективное.
Бои в небе продолжались весь день. В одном особенно ожесточенном сражении немецкий самолет сделал разворот и пошел низко над землей – даже ниже, чем тот, что забросал нас листовками, – поливая гребень холма длинными пулеметными очередями. Казалось, он движется прямо к тому месту, где мы стояли и, задрав головы, наблюдали за воздушной битвой. Ричард схватил меня за руку и потащил к ближайшим кустам. Вики в этот момент с упоением рылась в кроличьей норе, так что наружу торчали только задние лапы и хвост. Я испугалась, что собаку подстрелят, и бросилась вытаскивать ее из норы. Ричард ужасно разозлился и поволок нас обеих в укрытие. Получив тяжелое ранение в войне 1914 года, он гораздо лучше меня знал, чем может обернуться такой обстрел. Когда самолет улетел, мы долго рыскали по округе в поисках тех, за кем охотился немец, но так никого и не нашли. На больших открытых пространствах Хогс-Бэка трудно точно определить расстояние, но судя по тому, с какой настойчивостью пилот палил в нашу сторону, логично было предположить, что его цель находилась где-то неподалеку. Происшествие было довольно неприятным и опасным, но у меня оно не вызвало ничего, кроме возмущения. Начало смеркаться, когда налетела еще одна волна вражеских самолетов, они двигались в направлении Кройдона. Мы видели городок с вершины холма.
В ту ночь вой сирен разбудил наш маленький отель. Постояльцев попросили спуститься в сад, где было построено укрытие, которое с трудом можно было назвать бомбоубежищем. Вражеские самолеты сбрасывали зажигательные снаряды. Ричард предложил мужчинам разделиться на несколько групп и отправиться тушить зажигалки. Среди постояльцев был морской офицер, Ричард попросил его возглавить одну из групп. К всеобщему удивлению, тот наотрез отказался не только командовать отрядом, но вообще покидать убежище. Зато управляющий отелем оказался настоящим храбрецом, как и его подчиненные – молодые горничные и официантки. Девушки частенько отсутствовали на рабочем месте, отлучаясь в близлежащий городок, где были расквартированы канадские военные. Управляющий называл их походы «скачками ради победы». Они только что вернулись из своего вояжа и с готовностью присоединились к пожарному отряду.
Я тоже не могла оставаться в убежище: под открытым небом я чувствовала себя гораздо спокойнее. Рыскать впотьмах в поисках зажигалок, а затем тушить их при помощи песка и ручного насоса – занятие на редкость увлекательное. Нас всех учили пользоваться пожарным оборудованием, но бросаться на снаряд с насосом было забавно: зажигалки оказались небольшими, и мы легко справлялись. Однако вдалеке, в районе Кройдона, мы видели зарево настоящего пожара, а это означало, что полыхает на подступах к Лондону. Мысль, что врагу удается проникать вглубь страны, прорывая оборону наших отважных спитфайеров, наполняла душу горечью и яростью. Погода последние недели стояла сухая и жаркая, поэтому вереск вспыхивал мгновенно. Мы сбивали пламя ветками, растянувшись цепью, как нас учили на занятиях по гражданской обороне. И хотя вид поднимающегося над холмами огненного зарева расстроил всех, победа над огненными языками у нас под ногами вселяла надежду и приносила некоторое облегчение.
Наконец прозвучал сигнал отбоя тревоги, мы вернулись в отель, управляющий угостил постояльцев напитками, и мы уселись в холле читать вражеские листовки, которые я собрала сегодня днем. Чтение немало позабавило нас: стало ясно, как сильно немецкая пропаганда заблуждается в своих оценках британского менталитета. Утром мы позвонили Кэтлин – у нее были ключи от нашей квартиры на случай пожара – и узнали, что в Челси теперь каждую ночь объявляют воздушную тревогу. Прошлой ночью налет был особенно долгим, они слышали гул самолетов и разрывы бомб. Все в городе встревожены и подавлены. Однако сама Кэтлин казалась невозмутимой. Она сказала, что минувшую ночь пришлось провести в убежище, но ей там не понравилось – слишком тесно и ужасные сквозняки.
