Русские качели: из огня да в полымя - Николай Васильевич Сенчев
Это выступление В.И.Бровикова поставило крест на его карьере. Его вывели из состава ЦК КПСС и ровно в 60 лет отправили на пенсию. В народе память об этом человеке сохранилась благодарная. Когда он умер, его похоронили на Новодевичьем кладбище рядом с могилой другого знаменитого выходца из Белоруссии Кирилла Трофимовича Мазурова.
Я помню реакцию людей на выступление Бровикова. Говорили, что это наш мужик, не побоялся врезать Меченому под самое дышло. А ведь в сущности ничего бунтарского он и не сказал тогда. Речь его была, строго говоря, выдержанной, по-деловому конкретной и честной. И вот эта честность была воспринята как покушение на авторитет уже неавторитетного генсека.
В марте 1990 года на третьем съезде депутатов Верховного Совета СССР состоялись два исторических решения. Был учреждён пост Президента СССР и отменена шестая статья Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС. Последнее решение назревало давно. Партия, насчитывающая 19 миллионов человек, катастрофически теряла свой авторитет, и сама становилась неуправляемой. Удержать её на плаву могла бы только свежая кровь — приток умных деятельных людей, преданных социалистическим идеалам.
Но вместо «свежей крови» в партию стали пробиваться «искатели счастья и чинов» с психологией шкурников, а то и просто природные дураки. Уж они-то никак не могли поднять авторитет партийных организаций, наоборот, отпугивали от неё достойных людей. В одной из командировок в Искитимский район Новосибирской области мне пришлось столкнуться с таким чудаком при партийной должности. Это был молодой ещё человек, бывший агроном, обживающий новый кабинет. Я попросил его, как заведующего отделом сельского хозяйства райкома партии, поделиться своими соображениями о проходящем в районе весеннем севе. Он долго собирался с мыслями, а потом ляпнул: ничего не должен вам говорить, это секретная информация.
О том, что кадровая селекция работает на отрицательный отбор, я догадывался ещё по работе в Свердловской, Самарской областях и Мордовии. Встречались такие экзотические новобранцы руководящего звена, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не хватало им ни ума, ни основательных знаний. И хорошо, если при этом они не были вороватыми людьми. При всей разности характеров у них была одна общая черта: раболепие перед начальством. И они понимали, что быть в милости у вышестоящего руководителя — это залог продвижения по карьерной лестнице.
У партии, которая считала себя политическим авангардом общества, в первые десятилетия советской власти ещё работал механизм очищения от случайных в ней людей. Одним из инструментов такого очищения был обмен партийных билетов. Это не было сугубо технической процедурой. Обмен сопровождался индивидуальной беседой, сверкой документов. Одним словом, обмен партбилетов служил скрытым поводом основательно покопаться в общественной и личной жизни каждого партийца, прощупать его умонастроения и пристрастия. Бывали случаи, и довольно частые, что в ходе обмена партбилета, человеку отказывали в дальнейшем пребывании в партии.
Последний, четвертый по счету, обмен партбилетов состоялся в 1973 году. Очевидно, такой способ контроля за чистотой рядов партии, был расценен как недопустимое вмешательство в личную жизнь человека, как недоверие соратникам по партии. Как раз в эти и последующие годы руководители с партбилетом в кармане, допустившие серьёзные правонарушения, не говоря уже о нравственных нормах, становились неприкасаемыми.
Работа в Новосибирской области меня обогатила новыми впечатлениями. Я старался чаще бывать в Академгородке — святилище сибирской науки. Судьба дала мне возможность познакомиться с учёными, на имена которых я ссылался в прежних публикациях, работая на Урале и Поволжье. В своё время в «Уральском рабочем» вышла моя статья под заголовком «Та деревня, где был Вася». В очередной командировке в сельскую глубинку я набрёл на село с добротными домами, школьным зданием, с водяной мельницей на отшибе. И — ни одного человека! На крыльце бревенчатого дома наконец-то увидел старичка в фуфайке и драной шапке, хотя на дворе был теплый золотой сентябрь. Он мне и поведал, что жители села съехали в райцентр Байкалово, в близлежащие городки, а то и дальше — в Свердловск.
— Мы, наша жизнь неперспективными оказались, — сказал с напускной веселостью старичок. — Сначала закрыли почту, потом больничку, детсад был, школа, и их прикрыли. Ну народ и потянулся из села кто куда. Поля, видишь, обезлюдили. Пахать некому…
Зашел я в один из пустующих домов. Крепкий дом-пятистенок, из уральского кедра. В углу одной из комнат стопка ученических тетрадочек и потрёпанной учебник «Родная речь». А на стене с ободранными обоями размашистая угольная надпись — «Здесь был Вася». След диких туристов, случайно забредших в брошенную деревню. Я стоял посреди искусственного разора, чувствуя, как сердце охватывает холод. Никак не мог понять, почему, из каких высоких государственных соображений на слом отданы тысячи, десятки тысяч таких сельский поселений?
Стал готовить статью на эту тему. Начальник областного управления сельского хозяйства Эдуард Тимофеевич Ясиновский, сопереживая мне, пояснил: эти так называемые неперспективные деревни, их социальную инфраструктуру государству не под силу содержать. Есть даже такая концепция неперспективных деревень. Автор её — академик из Новосибирска Татьяна Ивановна Заславская.
И вот теперь, в Новосибирске, мне представился случай поговорить на эту тему непосредственно с самим академиком, кому приписывают авторство теории неперспективных деревень, послужившей обоснованием государственной политики в отношении малых деревень и поселков. Она назначила встречу у себя в квартире в домашней обстановке.
Разговор она с жаром начала с экономической социологии, её современных исследований. Это был её конек, цель и смысл её научной деятельности. Я потихоньку стал переводить беседу на проблему «неперспективных деревень». Спросил издалека: может ли деревня быть неперспективной? Ведь это всё равно что назвать неперспективной самую жизнь. И правда ли, что её концепция «неперспективных деревень» легла в основу государственной политики ликвидации мелких и даже средних поселений? На что Татьяна Ивановна с некоторой укоризной, если не обидой, сказала: не надо преувеличивать мою роль. И напомнила мне. Ещё Никита Сергеевич Хрущёв ратовал за создание современных агрогородков с переселением в них жителей с обширных российских просторов.
Этой известной хрущёвской затее не дано было развиться. Её еще при Сталине назвали левацким загибом, троцкистским вывихом. Позже с приходом Хрущёва на главную руководящую роль идея агрогородков снова стала активно раскручиваться прессой, но до решительных действий, к счастью, не дошло.
Спустя годы она возникла уже в другой форме — как концепция «неперспективных деревень». И экономисту —
