Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
– Я тоже только слышал об этом.
– Хорошо, ступай! Сегодня же с братом готовьте войска.
– Да, государь. – Василий Серебряный-Оболенский покинул царя.
Тут же появился Малюта Скуратов.
– Что проведал? – спросил его Иван.
– О планах зимнего похода знали немногие. Кроме тебя, государь, только несколько бояр. Среди них Репнин и родич его Юрий Кашин.
– Почему ты отмечаешь их? Есть и другие вельможи, которые были в курсе наших планов.
– Есть, – согласился Скуратов. – Да вот только эти другие не вели тайных переговоров с гетманом Хоткевичем.
– Что? – Иван помрачнел. – Репнин и Кашин общались с Хоткевичем?
– Не с ним напрямую, а с вельможами из свиты литовского посла.
– Есть доказательства?
– Да! Не менее трех человек могут подтвердить это, потому как были свидетелями тех переговоров.
– Что за люди?
– Из окружения боярина Репнина.
– Они что, сами пришли к тебе и рассказали о предательстве боярина?
– Нет, конечно. Пришлось надавить маленько.
– Пытками добыл улики?
– До того дело не дошло. Эти людишки испугались, как узнали о гибели войска князя Шуйского. Я только усилил их страх, предупредил, что за такое злодейство им придется отвечать по всей строгости вместе с боярином.
– Но как ты нашел этих людей?
– Так мои ребята допросили очень многих людей по всей Москве. Так и вышли на Репнина и Кашина.
– Оговора ты не допускаешь?
– Допускал, до тех пор пока под Тулой сторожевой отряд не перехватил гонца Репнина к князю Курбскому.
Государь невольно воскликнул:
– Что? Гонца? От Репнина к Курбскому?
– Да! Тот оказался неглупым малым. Не захотел в пыточной избе страдать по вине вельмож и выдал все, что боярин Репнин велел ему передать князю Курбскому.
– Ну!.. – В голосе царя прозвучали стальные нотки. – Что же Репнин велел передать Курбскому?
– Совсем немногое. Хоткевич узнал, что встреча наших дружин должна произойти у Орши, утром двадцать седьмого января. Все.
– Где этот гонец?
– Где ж ему быть, государь? В темнице.
– Я желаю его видеть!
– Сюда доставить или?..
Иван прервал Скуратова:
– Сюда! И немедля!
– Слушаюсь.
Малюта вышел из палат. Вернулся быстро. Мрачный.
– Что такое? – спросил царь. – Где гонец?
Скуратов выдохнул.
– Нету больше гонца. Удавился он. Хотя, скорее всего, придушили его в подвале.
– Кто?
– Кабы знать! Эх, хотел же я у себя его держать, но подумал, ты прогневаешься, обвинишь в самовольстве. А теперь что? Концы в воду. Как быстро враги следы заметают! У них повсюду есть свои людишки, даже в тюрьме. Что-то с этим делать надо, государь. Тебя сгубили бы, если бы не предусмотрительность матери твоей, великой княгини Елены.
– Так, значит! Творят, что и где хотят? – угрожающе проговорил царь. – Жизни свои сберечь желают, сгубив предательством тысячи доблестных ратников, дети которых остались сиротами! Псы шелудивые. Страх потеряли, в безнаказанность уверовали.
– По-моему, они больше рассчитывают на то, что суд оправдает их и преступление сойдет с рук. Думные бояре не дадут наказать предателей, потому как это удар по ним самим.
– Суд, говоришь, Малюта? А не будет никакого суда!
– Как это?
– Коли суд решает не по закону, а по выгоде, то это уже не суд. Карать теперь буду я. Всякому терпенью приходит конец. Приказываю завтра поутру схватить боярина Репнина, родича его Кашина и казнить их немедля, прилюдно!
– Слушаюсь, государь! Только как бы Боярская дума, членом которой является боярин Репнин, бучу не подняла?
– Поднимет, успокою! Всякому терпенью приходит конец. Я не желаю более выносить своевольство бояр. Да, тем самым я первым нарушаю закон, но готов держать ответ пред Господом Богом по всей строгости. По совести, по справедливости, предатели не должны уйти от заслуженной кары. Я не ищу тех, кто хотел отравить меня. Но пойти на поводу у бояр, которые встанут на защиту продажных тварей, не имею права. Потому как тогда я предам народ свой, детей, оставшихся без отцов, баб, лишившихся мужей из-за предательства бояр, не наказанных мной, все то, что по Божьему благословению обязан защищать, оберегать. Тому не бывать. Исполняй приказ, Малюта!
– Слушаюсь, государь!
Проводив Скуратова, царь долго и слезно молился. Никто не слышал его слов, обращенных к Богу, не знал, что творилось в душе первого царя великой Руси, вынужденного пойти на крайние меры во благо Отчизны и на погибель ее врагов.
Отстояв всенощную, боярин Михайло Репнин вышел из храма на улицу и тут же был схвачен стражниками Ивана Грозного. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны. Вокруг собралась толпа.
Малюта пробрался к боярину чрез ряды стражи и крикнул тому в лицо:
– За сколько, пес, родину продал? – Скуратов вопил так, чтобы его слышали люди, столпившиеся у церкви. – Или думал, что тебе и твоим дружкам все обойдется? Никто не узнает, как вы, псы, передали литвинам план похода Шуйского и Серебряных? Золото очи затмило? Из-за него, проклятого, вы обрекли на смерть тысячи русских людей, оставили детей без отцов, жен без мужей. Да как у вас, собак, мысли о предательстве могли зародиться? За подлость надо платить. Ты сейчас получишь расчет за все, сотворенное тобой.
– Я ни в чем не виноват! – воскликнул князь Репнин, но его голос утонул в возмущенном крике толпы.
Блеснула сталь клинка, и окровавленный труп боярина упал на снег.
Малюта отдал приказ двум стражникам:
– Оставаться здесь! Пусть люди смотрят. Подойдут родственники, разрешите им забрать труп. Остальные за мной!
Отряд направился к подворью Юрия Ивановича Кашина, который тоже был казнен. Люди Малюты схватили и бросили в темницу и других вельмож, подозреваемых в государственной измене.
К обеду Малюта Скуратов явился к царю.
– Твой приказ исполнен, государь, собаки Михайло Репнин и Юрий Кашин казнены. Репнина зарубили сразу после всенощной.
– Надеюсь, Малюта, у тебя хватило ума не обагрять кровью изменников святой храм?
– Хватило, государь. Репнина казнили на улице, возле храма.
– Люди при том были?
– Те, кто приходил молиться. Немало народа видело гибель Репнина. Потом мы казнили и Кашина. Кого требовалось, определили в темницу для расследования.
Иван прошелся по палате.
– Я не должен был так поступать! Но разве предатели и бунтовщики оставили мне выбор? – Он повернулся к Скуратову: – Передай княжичу Ургину, чтобы за отцом послал. Пусть тот по пути посмотрит, что на Москве после казней делается. Ты же отправь людей во все концы города, чтобы поглядели да послушали, о чем говорит народ на улицах, а особо на боярских подворьях. Понял, Григорий? – Иван Грозный называл Скуратова то по имени, то по прозвищу.
Малюта склонился в поклоне.
– Да, государь, все понял.
– Ступай! Накажи не пускать ко мне никого, кроме Ургина, да, пожалуй, владыки.
– А супружницу?
– И ее не пускать! Ступай, сказал!
Ургин не заставил себя ждать.
Не прошло и часа, как он вошел, поклонился и сказал:
– Многих лет тебе, государь! Ты звал меня, я пришел.
– Здравствуй, Дмитрий, проходи, присаживайся.
Князь сел на лавку.
Иван спросил:
– Ты уже слышал о казни Репнина и Кашина?
– Об этом, государь, вся Москва говорит. Как ты наказывал, я послушал по пути разных людей.
– И о чем они говорят? Осуждают меня? Мол, судебник ввел, велел по закону преступников карать, а потом взял да самовольно расправился с неугодными?
– Люди чаще говорят, что так боярам и надо. Они творят, что хотят. Царь накажет их опалой, а потом прощает. Простой народ поддерживает тебя. Кое-где я слышал и чуть ли не призывы давить всех бояр. Без них, мол, на Руси лучше будет. Такие дела пресекать надо, государь. До добра они не доведут. А что сам-то такой мрачный? Не хворь ли опять душит тебя?
– Нет, Дмитрий, просто на душе тягостно. Но не мог я поступить иначе.
– Что сделано, то сделано. Измену прощать нельзя.
– Надо было бы вывести изменников на суд и уже там ломать сопротивление боярства. Но ты прав, что сделано, то сделано.
– Вельмож суду предашь?
– Нет. Посидят в темнице день-другой, узнают, что такое оковы да хлеб с водой, отпущу. Предъявлять им, конечно, есть что, но серьезно обвинить не удастся. Так зачем же держать их в заточении?
– Их хоть допрашивают?
– Да. Но пытки я запретил. И вообще, Дмитрий, все эти дознания в отношении отдельно взятых бояр, даже их казни, дела в корне не изменят. Притихнут вельможи на время, потом опять примутся за старое. Потому как новый порядок для них неприемлем. Не примут они то, что необходимо вводить на Руси, опять станут чинить заговоры. Нет, князь, как бы ни хотелось, но обычными мерами бояр не усмирить.
Ургин поинтересовался:
– Что ты задумал, государь?
– Ломать всю прежнюю систему управления на Руси.
– Как это?
– Над этим я сейчас крепко думаю.
