Алексей Павлов - Казак Дикун
Он так углубился в свои мрии (мечты), что не сразу заметил, как церемония встречи с В. Зубовым закончилась и старшины уже стали подавать команды на роспуск строя. И лишь то, что его новый есаул Авксентьев обладал не голосом, а иерихонской трубой, зычный бас командира быстро возвратил Федора к действительности. Он плотнее сжал пальцами рушницу, вскинул ее на плечо и вместе со всеми зашагал к каменным строениям старого города, где Сангул — хан выделил черноморцам несколько помещений для временного расквартирования.
Через несколько дней казачья флотилия снялась с бакинского рейда и вышла в открытое море, постоянно прижимаясь к западному побережью.
— Высадиться на острове Сары и превратить его в форпост для дальнейшего продвижения в глубь Талышин- ского и Гилянского ханств, — таков последовал приказ черноморцам.
Когда же они выгрузились на Сары и приступили к укреплению своего лагеря, им тут же последовало уточняющее распоряжение — часть сил направить в Сальяны для устройства полевой батареи и несения гарнизонной службы, основной костяк полков постепенно перебазировать на полуостров Камышеван и там совместно с Влади
мирским и Суздальским пехотными батальонами изготовиться к выступлению на Гилянь. Казаки вошли в непосредственное соприкосновение с противником.
Федора Дикуна «выдернули» из сотни Авксентьева (его и самого вскоре перевели в другое подразделение) и включили в конвой лейтенанта Орловского.
— С лейтенантом отправится двенадцать человек, — г объяснил напоследок Авксентьев задачу васюринскому казаку. — По существу вы будете разведывательной группой. В Сальянах вашему конвою надлежит изучить местность, возможные действия неприятеля, избрать господствующую возвышенность для оборудования батареи, обеспечить охрану будущей огневой позиции до подхода свежих подкреплений черноморцев.
В Сальяны — так в Сальяны. Федор сразу же собрал свой походный сидор, втиснув в него индивидуальную палатку, голову прикрыл солнцезащитной панамой, что досталась ему, как и другим воинам, в качестве презента от бакинского хана. Разумеется, интендантство оплатило его альтруизм. Но и на том спасибо. Ибо палящее солнце пекло нещадно и со многими случались тепловые удары. Палатки да панамы хоть как‑то предохраняли от перегрева.
Лейтенант Орловский, высокий блондин лет двадцати семи, посадил приданный конвой на весельную лодку и, сверяясь с картой, направил суденышко вдоль оконечности полуострова Камышевана, затем дал команду повернуть к устью речки Кизилагачки. Высадившись на берег, пешком зашагали по скудной равнине. На второй день добрались до Сальян. У Дикуна не оказалось в команде ни одного прежнего близкого земляка. Но он сильно не расстраивался: все равно — свои хлопцы, только из других куреней.
— Что умеешь делать? — спросил его новый командир.
— Любую солдатскую работу.
— Вот это как раз то, что нужно.
В составе конвоя Федор обошел окрестности Сальян, ознакомился с самим селением, где обитало совсем немного жителей. Располагался здесь уже и небольшой русский воинский гарнизон, в подкрепление которому и мыслилось придать две — три сотни черноморских казаков. Местность тут ровная, никаких выдающихся высот не обнаружилось. Орловский глазомерно выбрал точку закладки батареи, произвел разметку ее контуров и приказал:
— Начинайте копать орудийные дворики. Подойдут еще казаки — они займутся рвами и установкой рогаток.
Спустя несколько дней в Сальяны прибыл контингент черноморцев. В целом теперь их тут собралось около 250 человек. Под присмотром офицеров — артиллеристов пятиорудийная батарея строилась по всем правилам табельной фортификации. Уже с утра начиналась изнуряющая жара, но редко кто из казаков жаловался на непосильный труд. Начальство обещало достойно его вознаградить в натуральном и денежном довольствии.
— Оборудуйте быстрее позицию, — неоднократно заверял воинов наезжавший сюда вертлявый, горбоносый майор Панчулидзев, ведавший продовольственными и вещевыми магазинами гарнизона, — и экспедиционная казна воздаст вам по заслугам.
Но вот уже пушки привезли и установили, канониры заняли при них штатные должности, а с первостроителями батареи никто и не собирался рассчитываться. Тут уж и Федор Дикун не выдержал:
— Брехуны несчастные, — выругался он. — Слово дают, а выполнять его не хотят.
Накладки и сложности наблюдались не только в Саль- янах. Посетивший лагерь черноморцев на острове Сары в десяти верстах от Ленкорани контр — адмирал Федоров вынес отсюда удручающее впечатление. В тот день, 6 августа, он издал приказ о немедленной смене места его расположения.
Остров Сары вытянулся к берегу полуострова Камы- шеван в форме большого головастика, примерно на десять верст. Хвост его был обращен в открытое море, а голова — к Камышевану и узкому заливу, до конца не защищенному от проникновения персидских налетчиков. Верхняя его часть, где сосредоточились казаки, сплошь представляла собой болото, в испарениях которого гнездились мириады болезнетворных миазмов. Люди слабели, участились случаи смерти. А лекарское дело находилось в крайне неудовлетворительном состоянии.
В начале августа командование десантной группы войск на острове Сары снарядило в глубокий поиск и боевую разведку к неприятельским материковым Зензелинским берегам полубот «Орел», боты «Сокол» и «Летучий» с командой казаков в числе пятидесяти человек во главе с сыном бригадира Головатого, капитаном Александром Го-
ловатым. В ответственный рейд ему в помощники выделялись есаулы четвертой и пятой сотен Моисей Рева и Григорий Жвачка.
Личный состав моряков находился под командованием капитана Федора Аклекчеева. Подчиненные ему лейтенанты Сухов, Алферов, Епанчин, Свитин получили приказ быть не просто судоводителями, а составителями лоций и картографами в незнакомых квадратах Каспия. Им предстояло измерить глубины Зензелинского залива, его бухт, нанести на карту очертания Камышеванского полуострова и района Ленкорани, где, по сведениям, находилось немало али — мохаммедханских головорезов. Данными лейтенантов вскоре воспользовался генерал — адъютант Федор Есипов для составления плана прилегающих местностей.
Десантирование на зензелинский берег проходило при ожесточенном сопротивлении персов. По черноморцам они ударили орудийными и ружейными залпами.
— Канонирам! Огонь по противнику! — раздались команды на всех трех судах.
Черноморцы не только не остались в долгу перед неприятелем, но и тут же с лихвой отплатили ему за внезапный, хотя и беспорядочный обстрел флотилии.
В ходе операции случилось так, что вставшие на якоря в Зензелинском заливе суда с черноморцами стали окружать персидские фелюги с поднятыми красными флагами — знаками войны. Они приближались нагло, под прикрытием огня пытались перерубить якорные канаты с тем, чтобы приливной волной разбило суда о камни и выбросило на берег, а затем уж расправиться с остатками команд.
С неприятельских фелюг неслись ругательства и угрозы. Есаул Рева скомандовал одному из принятых на борт беженцев — местных армян, владевшему персидским языком:
— Крикни им, чтобы убирались подобру — поздорову. Якорные канаты порубить не дадим, вступим в решительное сражение.
Не помогло. Противник лез напролом. Тогда казаки, одолжив красные пояса у своих спасенных армян, замахали ими в знак вступления в бой.
С кормы, с носа судна они повели прицельный огонь, имея на каждое ружье по сто патронов. У персов тут же было выбито восемь командных чинов.
Убедившись в бесперспективности своего предприятия, неприятельский отряд пришел «в робость и замешательство». Отстреливаясь из‑за бортов своих киржим, пер- сиане усиленно гребли к берегу, а затем поспешно прятали лодки в укрытия за песчаной косой.
Черноморцам достались трофеи — лодки, одежда, мануфактура, деньги. Лейтенант Иван Сухов даже наградил лихих казаков и матросов трофейным одеянием.
Особенно отличились в бою казаки Брюховецкого, Дядьковского, Корсунского и Медведовского куреней Игнат Сова, Григорий Орды, Михаил Минько, Андрей Щербина, Иван Павленко, Иван Савченко, Логвин Сопельник, Алексей Недавний, Ефим Низкий, Кондрат Белый.
Предводитель похода Антон Головатый в рапорте кошевому Чепеге лестно отозвался об удачной операции, заявив: «из сего справедливо сказать можно, что казацкая слава не загинула».
О двухнедельном разведывательном поиске и драматических стычках с передовыми персидскими отрядами Федору Дикуну рассказал уже в сентябре его земляк, сотник первой сотни Игнат Кравец при их встрече на острове Сары, куда Федор прибыл по заданию лейтенанта Орловского за оптическими приборами для батарейных офицеров.
