Александр Тамоников - Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1
– Ну и чего, косоглазый, смотришь? Велели тебе вставать, так и делай!
Парень схватил Волкова за руку:
– Зачем ты оскорбляешь его? Гамиль наш друг. Он помогает нам.
– Вот именно, что вам, а мне он кто? Басурман.
Извозчик остановился. Федор спрыгнул на мостовую и пошел в подвальное питейное заведение. Извозчик же и студент начали о чем-то торопливо разговаривать. Видимо, Гамилю не понравилось поведение Федора. Он высказывал упреки Анатолию, а тот в ответ оправдывался. Хотя не исключено, что они говорили совершенно о другом.
Федор зашел в темное, грязное помещение. Несмотря на ранний час, в кабаке было достаточно людно. За столом трое мужиков усиживали четверть водки под большую миску соленой капусты. Чуть поодаль приткнулись две молодые бабенки, по внешнему виду которых нетрудно было определить род их занятий. В углу закусывали явные уличные грабители. Время этих ребят еще не пришло. Они начнут работать ближе к вечеру.
Федор окинул взглядом главный зал трактира и подошел к стойке, за которой откровенно скучал мужик в годах, наверное, хозяин заведения.
– Водки стакан, селедки с хлебом! – Федор положил на стойку медяки.
Буфетчик смахнул их в карман, достал бутылку, налил стакан, подал селедку с луком на тарелке, пару кусков хлеба, ковырнул в зубах спичкой и отвернулся к окну.
Федор выпил, поморщился:
– Эй, трактирщик, ты чего мне налил?
Мужик повернулся:
– Аль нюх потерял? Водки налил, как ты и заказывал.
Волков поднял стакан, на дне которого осталась мутноватая жидкость.
– И эту дрянь ты называешь водкой?
– Не нравится, ступай в другой кабак.
– Да ты разбавляешь водку чуть ли не на треть.
Буфетчик усмехнулся:
– А ты хотел, чтобы я тебе за двадцать копеек белоголовки налил?
Белоголовкой называлась водка двойной очистки. Бутылка этого напитка емкостью в 0,61 литра, называемая полуштофом, стоила в винной лавке шестьдесят копеек, а не сорок, как красноголовка.
– Но не эту гадость!
– Выпил? Закусил? Ну и иди, куда шел.
Федор побагровел, схватил буфетчика за ворот рубахи, притянул к себе через стойку.
– Я в тебя, собака вшивая, сейчас всю твою разбавленную водку волью. Будешь глотать ее, пока не захлебнешься. Понял?
Буфетчик, он же хозяин заведения, не ожидавший подобной агрессии, струсил, утвердительно закивал гривой немытых волос.
– Понял-понял. Отпусти!
– Деньги взад давай! Не за что тебе платить.
– Забери.
Волков отпустил буфетчика.
Тот положил на стойку мелочь.
– Вот!
– Селедку сам жри и гляди, в следующий раз так морду разобью, что жена родная не узнает. А пожалишься полицейским, так вообще удавлю. Ты понял меня, пес?
– Да-да, понял. Заходите, всегда рады.
Федор забрал деньги, сбросил тарелку с селедкой под ноги буфетчика и направился к выходу. Посетители и постоянные обитатели кабака отвернулись, чтобы не встретиться взглядом с этим злым и здоровым мужиком. А то мало ли что? Лучше уж ничего не видел и не слышал. Спроса никакого.
Волков запрыгнул в пролетку, громко рыгнул и заявил:
– Наливают всякую бурду.
– Ты выпил, Федор?
– Нет, пробку понюхал. Чего еще в трактире делать? Можно в охотку и подраться, только не сейчас, а вечерком.
– Федор, разве это главное в жизни?
– Опять допрос устраиваешь?
– Нет, извини. – Парень тронул извозчика за плечо: – Едем, Гамиль.
– Тут и пешком уже дойти можно. Недалече, – ответил тот.
– Ты, нерусский, делай, что велят, – сказал Федор.
Пролетка проехала два квартала, остановилась.
– Прибыли, – сказал парень.
Извозчик обернулся и спросил:
– Мне что делать, Анатолий?
– Постой пока тут. Не будешь нужен, Леонид Владимирович отпустит.
– И пусть не забудет заплатить, как вчера.
– Гамиль, мы же друзья.
– Друзья друзьями, а семью за спасибо не накормишь.
– Ты получишь то, что заработал. – Парень повернулся к Волкову: – Ну что, Федор, идем?
Они сошли с пролетки, под неодобрительным и обиженным взглядом татарина-извозчика дошагали до подъезда жилого дома, поднялись на третий этаж. Анатолий позвонил в колокольчик.
Дверь открыл мужчина лет тридцати.
– Анатолий… – Он увидел Волкова. – А это кто с тобой?
– Я все объясню, – ответил парень.
– Входите, люди добрые.
Гости прошли в просторную прихожую.
Там появилась молодая женщина в домашнем халате, но не таком, как у Зинки-соседки, а в добротном, шелковом.
– У нас визитеры? Здравствуйте! Я Мария Яковлевна Бранд, хозяйка квартиры.
– А это Федор Волков, – проговорил Анатолий.
– Очень приятно. Проходите, пожалуйста, в гостиную.
Парень провел Волкова в большую, хорошо обставленную комнату, предложил присесть на диван. Там же расположились мужчина, назвавшийся Леонидом Владимировичем Якубовским, и миниатюрная, стройная девушка, представившаяся просто Адиной.
Федор засмотрелся на нее. Правильные черты лица, шикарные черные волосы и бездонные, такие же темные глаза. Идеальная фигура под строгим платьем, ухоженные руки. Волков сглотнул слюну и впервые в жизни почувствовал смущение. Девушка тоже засмущалась под откровенным взглядом мужчины.
Неловкую паузу прервал Якубовский:
– Ну, Анатолий, рассказывай, что за человека ты привел к нам?
– Леонид Владимирович, если бы не Федор, то сидеть мне в околотке.
– Что случилось?
– Я и половины листовок не расклеил, как меня увидел городовой и приказал стоять. Я же побежал, понимая, чем может обернуться досмотр. Он засвистел и за мной…
Парень в подробностях рассказал, как Волков спас его от ареста.
Адина смотрела на Федора как на героя, восторженно и даже немного испуганно. Якубовский и Мария Бранд поглядывали на него с интересом.
– Почему вы, Федор, так жестоко обошлись с городовым? – спросил Леонид Владимирович.
Волков вздохнул:
– Один допрашивал, теперь другой.
– Нет, вы поймите меня правильно, я не осуждаю вас, просто хочу знать причину столь, как бы правильнее выразиться, яростной агрессии против полицейского? У вас были проблемы с ними?
– Бог миловал. Но все одно не люблю я их, чиновников и богатеев, которые живут за счет других людей.
Присутствующие переглянулись.
– Вы спасли нашего товарища, и я хочу поблагодарить вас за это, – сказала Мария Бранд.
– Не за что.
– А вы, Федор, коренной петербуржец? – осведомилась Адина.
– Нет, издалеча я. В столице второй день.
– Что же вас заставило приехать в Петербург? Поиск работы? Или что-то иное?
– Заставило? – Федор усмехнулся. – Меня, красавица, никто и ничто не может заставить делать что-либо. Потому как я человек вольный, и работа мне не нужна. А в Петербург я приехал жить. Город большой, столица.
– А кто вы по профессии? – спросила Бранд.
Федор, которому был в тягость этот разговор, посмотрел потяжелевшим взглядом на хозяйку квартиры.
– Я отвечу, но это будет последний раз.
– Да-да, конечно, извините. – Мария растерянно теребила в руках платок.
– Я крестьянин. Почитай, всю жизнь работал на земле. Батрачил сутками напролет на новоявленного помещика за угол и скудную кормежку. Дитем еще познал, что такое кнут. А как мать померла, замученная хозяином, так я этого гада прибил и подался в город. Ну а сейчас вот перед вами, в Петербурге.
– Сколько же вам пришлось пережить? – воскликнула Адина, с искренним сожалением глядя на этого мужчину, который внезапно ворвался в ее жизнь.
– Да уж, пришлось помаяться. Но все это в прошлом. Сейчас у меня другая жизнь.
Хозяйка квартиры спохватилась:
– Господа, может, чаю?
Адина поддержала ее:
– Да, конечно, чай сейчас будет в самый раз. Я помогу тебе, Мария.
Женщины ушли, за ними гостиную покинул и Анатолий.
Якубовский достал коробку папирос.
– Покурим?
– Можно, – согласился Волков.
– Тогда пройдем в кабинет?
– Мне все равно.
– Пойдемте. Вам не понравилось, что мы задавали вопросы, но вы ответили на них. Теперь я готов выслушать ваши. Ведь они у вас есть, не так ли?
– Есть.
– Вот и поговорим. Прошу!
Якубовский провел Федора в кабинет. Там они сели в мягкие кресла у небольшого резного столика на гнутых ножках, закурили.
– Слушаю вас, Федор Алексеевич.
– Откуда отчество узнали? – Волков сощурил глаза.
– Так вы сами его называли Анатолию, а он мне сказал.
– Верно, называл. Мне на «вы» общаться непривычно…
Якубовский махнул рукой:
– Пустое, давай на «ты».
Волков выпустил к потолку облако дыма.
– Я гляжу, тут у вас будто артель. Почему так? Или вы все родственники? Но и они вместе собираются, только если беда какая приключится. Непонятно мне это. Анатолий и Мария говорили, что вы товарищи. Но, опять-таки, приятели приходят и уходят, а у вас вроде как все дома.
Якубовский улыбнулся:
– Мне понятен твой вопрос, Федор. Да и твое недоумение тоже. Постараюсь объясниться, но для этого мне надо кое о чем спросить тебя. Позволишь?
