Северный лес - Дэниел Мейсон

вас никто не обидит.

Скрип. Он резко обернулся, ожидая увидеть, как она убегает, но в коридоре никого не было. Снова скрип, но он не мог понять откуда. Дом, замерший в ожидании, теперь словно бы готовился ко сну в ночной прохладе. Звуки исходили от стен, из-под крыши. Разверстая пасть овцы у его ног блестела в лунном свете. Эстер была близко, он это знал. Он опустился на четвереньки и заглянул под кровать, воодушевившись, даже загоревшись мыслью о схватке: двое в пустом доме, без разъяренной толпы снаружи, без вопящих жен аболиционистов.

И снова никого. Ни глаз, глядящих из темноты, ни ладони, зажимающей рот младенцу. И в шкафу – никого, и в спальне напротив – никого: кровать заправлена, на одеяле ни складочки.

У кровати валялась опрокинутая стопка книг, а рядом в пыли блестел пустой прямоугольник. Она что-то взяла? Но времени строить догадки не было. Шорох у лестницы, шаги. Он сбежал по ступеням, споткнулся об овечьи кости и с грохотом упал. Будь она проклята – нарочно их сюда притащила. Миг спустя он снова стоял на ногах. В гостиную, на кухню – и тут он увидел дверь поменьше, которую до этого не замечал, подергал ручку, снова позвал Эстер.

Не дожидаясь ответа, ногой вышиб дверь.

Кладовая, пусто. Зато на полу безошибочные очертания люка.

– Эстер, – повторил он.

Снова звуки вдалеке. Он обернулся, гадая, не упустил ли ее, но тут в подполье у него под ногами кто-то кашлянул.

Он щегольски сдвинул шляпу набок, словно готовясь быть представленным даме.

Вокруг одной доски были большие зазоры, и он поддел ее рукой. Увидев ленточку, приделанную к нижней стороне, он уже не сомневался, что нашел свою добычу, и вырвал соседнюю доску голыми руками. “Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное”. Внизу темнота. Он зажег спичку и, нагнувшись над отверстием, сперва не понял, что перед ним такое, – огонек выхватил флейту, розовые кружева, две пары открытых глаз, топор.

Элис и Мэри Осгуд моргнули и уставились на человека, глядевшего на них сверху. Сквозь выбитую дверь тянуло холодом. Мэри повернула голову из стороны в сторону, поморщилась, когда у нее хрустнула шея, ее всегда беспокоила шея, к тому же она не двигала ею уже тринадцать лет. Элис прижималась к ней, точно свинья в хлеву, как обычно занимая больше своей половины.

Но это подождет, сперва нужно разобраться с чужаком.

– Сдается мне, наша гостья вас не приглашала, – сказала Мэри, приподнимаясь, и Элис покрепче сжала флейту и зажмурилась, чтобы не видеть, что будет дальше.

“Печальный рассказ о БЕЛКЕ и СОВЕ, или КАК ЗЕМЛЯ ВНОВЬ ПОРОСЛА ЛЕСОМ”, новая зимняя баллада, сочиненная ЗЛОВЕЩИМИ сестрами на мелодию “ТОГДА ПОЖЕНИМСЯ С ЛЮБИМОЙ”, для ДЕТЕЙ

Остановилась белка в чистом поле,Решая, как бы не попасть впросак.Похолодало – и, не медля боле,Ей следовало сделать верный шаг.В лесу таилось множество орехов —Торжественный осенний урожай.Их можно было спрятать по застрехамИ зимовать, пока не вспыхнет май.Дожди шумели мерзлой влагой синей,С деревьев ветер стряхивал листву,И по утрам прозрачно-нежный иней,Как паутина, покрывал траву.Заброшенными пастбища стояли,Повсюду прорастал чертополох,И в небеса побеги поднималиБурьяны по обочинам дорог.И я пою – надеюсь, не впустую —Сорви, зима, осеннюю листву.Послушайте историю простуюПро белку и коварную сову.В чащобе белка прыгала, скакала,Сова за ней следила с высоты.А белка просто на зиму искалаНадежные деревья и кусты,Чтобы орехи спрятать под корнями,Чтоб их хранил осенний перегной,Пока в лесу с теплеющими днямиНе станет пахнуть новою весной.И белку Провидение хранило:Пока вокруг стояли холода,Она в свой схрон дорогу не забыла,Наведывалась каждый день туда.И я пою и проч.Повсюду Голод наступил в Природе,Ослаб олень, лосиха чуть жива,И тощая куница мрачно бродит,И крот передвигается едва.В лесу фазан пытается голодныйХоть что-нибудь добыть из-подо льда,Пищит синица, и в ночи холоднойСияет одинокая звезда.А белке, несмотря на все преграды,Свои запасы проверять не лень.Она надежно спрятанные кладыИсправно посещает каждый день.И я пою и проч.И вот настал тот день, когда округуНакрыл, как одеяло, снегопад.И все поля, где рос сорняк упругий,Белеют так же, как и год назад.Бежит зверек по снежным коридорам,Торопится найти свою еду.А наверху за нею хитрым взоромСледит сова – ах, белке на беду.Нет, не судьба насытиться несчастной!Сквозь мерзлую вечернюю пургуСова метнулась вниз – и только красныйКровавый след расплылся на снегу.Нет больше белки, но запасы целыИ в глубине сугробов тихо ждутВесну и солнце. Час придет – и смелоОни на волю снова прорастут.И я пою и проч.

Письма к Э. Н

18 декабря

Дорогой друг,

Шлю весточку о моем прибытии. Кошмарная, дивная поездка – всю дорогу снег, от городской куртки в такой холод никакого проку. Напомните: кто придумал путешествовать в декабре? Но зима – единственное время, когда здесь можно найти рабочих, к тому же летом дороги развозит.

Добрались к полуночи. Полная луна, все залито светом – до крыльца дошли без фонарей. Внутри, разумеется, совсем иная картина, темные катакомбы, осмотреться удалось лишь на рассвете. Но об этом позднее, пока скажу только, что, отправься со мной Кэтрин, мы бы ближайшим поездом возвратились в Бостон. Пять месяцев на то, чтобы привести дом в порядок, – посмотрим, получится ли.

Чудесные края, доложу я Вам, сонные серые поля, низкие каменные стены, вгрызающиеся в землю на много миль вокруг. Должно быть, мужчины, таскавшие эти глыбы, обладали силой великанов. На моем наделе их столько, что хватит на небольшой собор. Поразительно, что раньше здесь кругом был лес. Теперь, кажется, единственный нетронутый участок леса принадлежит мне.

А холод какой… Я уже говорил? Попытался развести огонь, но дымоход чем-то забит, пришлось открыть окно, чтобы не задохнуться. Вероятнее всего, беличье гнездо, считает Треворс, хотя, по его словам, иногда в трубах прячут добычу пантеры. Это вовсе не шутка: когда регистратор актов осматривал дом, на первом этаже обнаружилось разбитое окно, мебель была перевернута, а пол усеян останками овец. И впрямь катакомбы. Что ж, посмотрим, чьи кости покатятся к моим ногам.

Сижу за старым обеденным столом в украшенной лентой касторовой шляпе, которую нашел на полу, – чем не деревенский житель? На плечах два пледа, руки в перчатках. Сигара сырая и непригодная, зато пар изо рта при свечах напоминает дым.

Я уже говорил, что здесь холодно?

Как только отогреются пальцы, напишу снова.

У. Г. Т.17 января

Дорогой друг,

Уже почти месяц собираюсь к Вам написать – весьма признателен за письмо и вести. Удивительно: как бы мы ни мечтали уехать из города, добившись своего, мы жадно цепляемся за любые городские сплетни. Хвалебные отзывы о Ваших “Странствиях”, разумеется, более чем заслуженны – “американский Гете”, боже мой! Теперь слава ударит Вам в голову и, позабыв своего друга и его